Незнакомка перевела дыхание, словно опасность уже миновала. А Мегрэ тем временем продолжал рассуждать вслух:

— А как же хозяин? Его обычно будит ночной портье? Нет, у него есть будильник… И когда раздались крики о помощи, он еще не спускался… А Дюфье еще не поднимался наверх… Выходит, хозяин не мог знать, что Бомпар остановился в его гостинице…

Он тяжело опустился в кресло. Как часто бывает, он увлекся своей догадкой, а теперь вдруг понял, что она завела его в тупик.

— Пришли-ка нам чего-нибудь попить, Люка… Чего вы хотели бы, дитя мое?

— Кофе.

— Вам не кажется, что вы и так уже нервно настроены?

Подумать только: она упорно молчит, хотя могла бы в одну минуту все разъяснить! Зла на нее не хватает! Во что бы то ни стало он должен найти разгадку. Не может он на старости лет так опозориться — передать ее судье со словами: «Понятия не имею, виновна она или нет. Я провозился с ней двенадцать часов подряд, но так ничего и не добился».

Люка, знавший по опыту, что в такие минуты лучше не лезть Мегрэ на глаза, заказал два пива и кофе и теперь держался в тени.

— Понял, старина? Есть один-единственный человек, к которому нам все равно придется вернуться: ночной портье. Ведь только он знал, что Бомпар остановился в гостинице! И он один мог выпустить убийцу! Погоди!

В дверь постучали. Он крикнул:

— Не входить! Меня ни для кого нет!

Теперь он снова загорелся, вскочил на ноги:

— Давай-ка сюда список постояльцев. Так ты говоришь, портье родом из Муасана?.. А хозяин из Тулузы?

Ну а жильцы? Так: Лондон, Амьен, Компьен, Марсель, Верхний Мерей… Нет никого ни из Муасана, ни из Тулузы! — Но едва он произнес эти слова, его поразил затравленный взгляд незнакомки, то, как она судорожно прикусила нижнюю губу. — Понимаешь, куда я клоню, Люка? Бомпар заводит очередную интрижку (судя по фотографиям у него в квартире, это было его обычное состояние) и останавливается в заштатной гостинице у Северного вокзала. Там его узнал кто-то, у кого есть причины его ненавидеть… И эта упрямица тоже знакома с тем человеком, поэтому она отмалчивается или мелет чепуху, лишь бы не сказать нам правду… Мы уже у цели, Люка, я уверен… Черт побери! — Он повторил задумчиво: — Муасан! Тулуза! А костюм куплен в Бордо… — Мегрэ снял трубку, передал ее Люка: — Позвони издателю, на которого работал Бомпар. Пусть скажет, куда тот ездил в последнее время…

В такие мгновения Мегрэ словно становился выше ростом, еще плотнее и шире. Он выпускал густые клубы дыма, бросал на девушку убийственные взгляды, будто говоря ей: «Ну что? Значит, сначала вам показалось, что я не так умен, как о мне говорят? Этакий старый увалень. Старый дурак, которому могла приглянуться свистушка, который заставил ее раздеться для собственного удовольствия! Да к тому же сентиментальный дурак, которого ничего не стоит разжалобить или вывести из себя! Ну погоди у меня, милая…»

— Что он сказал? — прервал комиссар Люка, говорившего по телефону.

— Бомпар провел последние месяцы на Юго-Западе.

— Достаточно! Вешай трубку! — Он залпом опустошил кружку, помешал угли в камине, затем обернулся, вдруг успокоившись. И обратился к Люка таким чудным тоном, что девушка не сдержала улыбку. — Ты что, не мог мне раньше сказать, что я вел себя как последний идиот?

— Но, комиссар…

— А слуги, а горничные? С них ты снял показания?

— Да, комиссар… В самой гостинице на седьмом этаже ночуют только две горничные… Понятно, они ничего не слышали. Проснулись, когда началась суматоха, и сошли вниз позже всех.

— Имена у тебя записаны?

— Во-первых, Берта Мартино, девятнадцать лет…

— Откуда она?

— Сейчас… А, вот… из Компьена.

— А вторая?

— Люсьена Жуфруа… сорок пять лет… из Муасана… — Тут малорослый Люка поднял на комиссара взгляд, полный изумления восторга.

— Теперь понял? Бери такси! Поезжай за ней… Да пошевеливайся, черт тебя побери… — И он, усталый и довольный, вытолкал бригадира за дверь.

Он снова стал рассматривать фотографии и только теперь обратил внимание, что все любовницы Бомпара были молоденькими девушками, а некоторые совсем юными.

— Ну и которая из них? — беззлобно поинтересовался он у своей пленницы.

У обоих уже слипались глаза. Селина сгорбилась на своем стуле. В ответ она лишь покачала головой.

— Среди них нет Люсьены Жуфруа?

— Я пока ничего не могу сказать! — еле выговорила она.

— Почему? Ждете, когда ее привезут? Вы ведь из Муасана, признайтесь?

— Скоро я расскажу все.

— Почему не сейчас?

— Потому!

— Знаете, что бы я сделал, будь вы моей дочкой? Устраивал бы вам время от времени хорошую порку, чтобы научить уму-разуму! И еще, держу пари, вы собирали карточки кинозвезд мужского пола. Будете отрицать? Ну тогда, значит, романов начитались…

Она тихонько пояснила:

— Я занималась музыкой.

И вздрогнула, когда Мегрэ убежденно произнес:

— Это то же самое! Вы себя распаляли! Вы повстречали Жоржа Бомпара. Вот только не пойму, как вас угораздило влюбиться в коммивояжера!

Она снова пояснила:

— Он сказал мне, что он композитор. Он замечательно играл на фортепиано…

Между ними вновь установилась та странная близость, которая нередко возникает между полицейским и преступником.

В кабинете было жарко и накурено. Издалека до них доносились приглушенные звуки: телефонные звонки за стеной, шум шагов по коридору, а где-то на заднем плане — сигналы проносившихся по мосту машин.

— Вы любили его?

Она помолчала, опустив голову.

— Конечно любила.

— Я даже не знаю, взял ли он вас с собой или вы за ним увязались сами…

Она сказала просто:

— Сама!

Он все понял. Перед ним была такая пошлая жизненная реальность, которая лежит в основе даже самых запутанных на первый взгляд дел.

Коммивояжер, любитель молоденьких девушек, старался возвыситься в их глазах, выдавая себя за великого композитора…

Восторженная, как это свойственно ранней юности, провинциалка не устояла перед ним, а затем попыталась бороться за свое счастье…

— Это он привез вас в Париж?

— Нет, я приехала сама.

— Он оставил вам свой адрес?

— Нет… Он окружил себя тайной… Но он говорил мне, что часто заходит в одно кафе на Сен-Жермен… Там я его и встретила… У меня с собой ничего не было, и он захватил свой дорожный набор… Он просил, чтобы я несколько дней пожила в гостинице, пока он уладит кое-какие дела и сможет полностью посвятить себя мне.

Утром, когда она выдавала себя за обычную искательницу приключений, Мегрэ едва ей не поверил — так отлично играла она свою роль. И весь этот долгий день она была то совсем юной девочкой, то истинной женщиной, стойкой и слабой, неукротимой и подавленной.

— Что-то ваш инспектор не торопится, — вдруг заметила она, взглянув на свои часы.

— Он — бригадир.

— Не вижу разницы.

— Давно вы уехали из Муасана?

— Сейчас я вам ничего не скажу…

— Вы знакомы с Дюфье, ночным портье?

— Я не буду говорить, пока не вернется бригадир.

— Значит, вы полагаете, что Люсьена Жуфруа скрылась?

— Понятия не имею… Закажите для меня еще кофе, пожалуйста. Я так устала…

Он позвонил рассыльному. Чуть позже раздался телефонный звонок.

— Да? Как ты сказал? Ничего не поделаешь, старина! Этого следовало ожидать. Да-да, сейчас передадим ее приметы на все таможенные пункты… — Он повернулся к девушке: — Это бригадир Люка… Сообщил мне, что Люсьена Жуфруа ушла из гостиницы еще утром, никого не предупредив… — И добавил в трубку: — Давай-ка возвращайся… Вот именно.

Он положил трубку и наткнулся на недоверчивый взгляд девушки.

— Ну, теперь-то, я думаю, вы уже можете говорить?

— Откуда мне знать, что вы не лжете? Может, вам никто и не звонил…

— Спасибо за доверие! Что же, в таком случае дождемся Люка. Ему-то вы поверите?

— Возможно.

Оба были уже на пределе. Прошло еще четверть часа, а они и парой слов не обменялись. Наконец вернулся Люка: