Лёха тяжело вздохнул и поёжился. Голова просто раскалывалась, всё тело ныло и болело, а рот являлся выездным филиалом кошачьего туалета. Да и как можно было себя чувствовать в 8:30 утра в понедельник, стоя на всеми ветрами продуваемой остановке, в лёгкой, явно не по погоде накинутой, ветровке, если все выходные... Кошма-а-а-ар!!! Выходные ушли в небытие, а вспомнить-то и нечего! А если что и вспоминается, то лучше бы это забыть. Лёха ещё раз поёжился, припоминая.
Четверговое утро началось как всегда, как обычно начинались все утра в последние два года его жизни: с неглубоких укусов за шею, поглаживаний по бедру и прижавшегося к спине горячего, требовательного тела Алекса. И хотя не всегда такая побудка заканчивалась полноценным сексом, обоим парням было до безумия приятно в ней участвовать, ласкать и ждать своей порции ласки, смотреть в родные, со сна расслабленные, глаза и видеть в них пробуждение. Вот и сейчас, Алекс развернул Лёшку к себе, провёл рукой вдоль тела, пальцы пробежались вокруг пупка, поднялись к подбородку. Косточками пальцев чиркнул по скуле, зарылся в волосы, притягивая голову к себе, обжигая губы и прикусывая нижнюю, чуть посасывая. Лёха потянулся навстречу ласке, прижав ладонь к горячей спине.
Телефонный звонок вырвал парней из нирваны наслаждения. Надрывался телефон Алекса, что было странно: подчинённые не имели привычки беспокоить босса столь рано, если только не происходило что-то из сверхэкстремального, а родные никогда бы не позвонили с утра пораньше, опять же, не случись чего-то сверхъестественного. Клюнув сразу же надувшегося парня в район макушки, Алекс взял телефон, отвечая:
— Слушаю. Да, у аппарата... Понял... Когда?.. Я буду. — Потеряв, казалось, весь интерес к продолжению развлечения, Алекс встал и стал одеваться, о чём-то задумавшись.
— Что-то случилось? — решив не дуться, поинтересовался Лёшка.
— С чего ты взял? Нет, всё нормально. Просто мне нужно будет отъехать на пару дней, чтоб решить ситуацию на... на производстве.
— А мы же в выходные к твоей маме приглашены?
— Не получится, я буду в отъезде. Или, может, ты один поедешь?
— Ну уж нет, нечего мне там без тебя делать. А тебе ехать обязательно?
— Да, считай, что я уже в пути. — Направляясь в ванную, помахал рукой Алекс.
Сказать, что Лёша был удивлён и расстроен, значит, ничего не сказать: он был раздосадован, обижен и немного подозрительно напряжён. Уж слишком скоропалительной выглядела поездка, да и не могло быть проблем на производстве: буквально на днях Алекс хвастался, что наконец-то все системы настроены и работают без перебоев, и можно будет оставить всю «империю еды» на управляющего, а самим рвануть в так долго ожидаемый отпуск. А тут — проблемы, да и ещё на несколько дней уехать, а ведь четыре кафе, что принадлежали Алексу, находились в черте города, и к каждому из них можно было буквально, дойти пешком. И за два прошедших года не было ещё такого, чтоб Алекс, объясняя, чем будет заниматься, отводил в сторону глаза, как будто что-то скрывая или недоговаривая.
Ревность — чёрная, всепоглощающая гадина, подняла свою плоскую голову в сердце Алексея и плотоядно облизнулась...
Через час телефон Алекса холодно сообщил, что его хозяин «недоступен или находится вне зоны». И это совсем не понравилось ещё более насторожившемуся Лёшке. Он позвонил в головной офис, мило поболтал с секретаршей Леночкой, которая получила высочайшее распоряжение всех обратившихся записывать на следующую неделю, ничего нового не выяснил и отключился. Пробежавшись по кафешкам, не увидел машины Алекса, при вопросах персоналу только ещё раз убедился, что и они не видели босса нынче. Проехать к гаражу Лёшку кто-то толкнул как будто. Прихватив запасной ключ, парень открыл массивную калитку и шагнул внутрь, обнаружив, что свет включён, что было странно. Из машин не хватало крузера, который Алекс недолюбливал, но держал только для поездок за город.
А на диване алел карминово-красный шелковый палантин... Явно не принадлежащий ни Лёшке, ни Алексу. На холодильнике сиротливо притулился высокий бокал со следами помады.
Закрыв дверь, Лёха убрал ключи в карман и привалился к стене. Чего-то подобного подспудно он и ожидал, ловя мельчайшие признаки того, что, как ему иногда казалось, Алекс пресытился их отношениями, и его вновь потянуло к более традиционным связям. И что-то изменить в свою пользу Лёшка не мог, как бы не старался. Давно, на заре становления их общения, у них произошёл откровенный разговор, в котором сам Лёшка и предложил открытые и честные отношения, до тех пор, пока они будут устраивать обоих. И если кто-то из них встретит кого-то более... устраивающего (хоть Лёша и не представлял, что такое может с ним произойти), то честно об этом заявит и не опустится до мерзкой измены. Алекс долго смотрел тогда на Лёху, озвучившего это условие, но, в конце концов, хмыкнув, согласился. И вот теперь Лёха видел признаки приближающейся катастрофы.
Голова стала пустая-пустая, и только на грани сознания пульсировала мысль: «А как же мне теперь жить? И кому она нужна, эта жизнь, без самого необходимого человека?» — И не было ответа Лёхе...
Как он оказался в «Иксах», Лёшка не помнил, но, судя по качающемуся полу, выпил он уже немало, когда зов природы погнал его в нужном направлении. Наклонившись к раковине и пытаясь чуть освежить горящее лицо, Лёшка почувствовал чьи-то руки на своих бёдрах. Резко развернувшись, с дикой надеждой на «а вдруг», Лёха испытал разочарование от чужого, пусть и довольно привлекательного, лица.
— Руки убрал, если они тебе ещё нужны.
— Всё, убрал, не злись. Я просто увидел, что ты грустишь. Парень, что бы ни произошло, не стоит оно того, чтобы загибаться от тоски. Живи проще, ведь жизнь, в общем-то, простая штука.
— Спасибо, не нуждаюсь в сочувствии, — зло пробурчал Лёшка.
— Ну а выпить-то со мной сможешь? Просто так, без обязательств.
— Вполне.
— Отлично, пошли?
Следующей внятной картинкой в воспоминаниях Лёха мог бы гордиться: он упрямо полз куда-то вверх, невзирая на холодный камень под руками и мельтешащие рядом чьи-то туфли. Пройти по краю набережной на рассвете получалось только на четырёх конечностях, и только поэтому Лёха не сопротивлялся, когда новый знакомый облапил его задницу и потянул куда-то в сторону. Но как только он чуть устоялся в боле-менее прямоходящем состоянии, то великолепный хук, заученный с Алексом, освободил его бёдра от липких, потливых ладошек, правда, он же и привлек стражей порядка. Трое суток в холодном обезьяннике отодвинули на задний план мрачные мысли о грядущем семейном апокалипсисе и разрядили телефон в ноль.
Подошедший автобус мягко вздохнул, открывая двери и пропуская в нагретое нутро порядком закоченевшего парня. Нужная ему остановка располагалась на углу соседнего с Алексом дома, и уже подъезжая к ней, Лёшка увидел заляпанный до самой крыши крузер, припаркованный у дома, распахнутую калитку и брошенный на крыльце чей-то красный шарф. Постояв чуть в стороне и так и не дождавшись, чтобы за вещами кто-то вышел, напридумав себе достаточно яркие и порнографические картинки, чем может заниматься в данную минуту хозяйка этого шарфа и его Алекс, Лёха решил во что бы то ни стало этому помешать, и решительно рванул входную дверь.
Алекс стоял у дальней стены, глядя на фотографии, расставленные вдоль каминной полки, и кому-то звонил. Вновь и вновь набирая номер, и вновь скидывая. На диване спала девчушка, закутанная в плед так, что только нос торчал наружу, но судя по сандаликам, не взрослее пяти-семи лет. Лёха отпустил дверь, прикрывая, и Алекс оглянулся, отбросил телефон, схватил его за руку и потащил на кухню, прикрыв за собой дверь.
— Ты где был? Я уже два дня до тебя не могу дозвониться, — громким шёпотом начал разговор Алекс, не выпуская Лёшкину руку из привычной сцепки.
