— Угу… — промычал Найз, опасаясь кивнуть. Сильные руки Фалько приподняли его, и в губы ткнулась деревянная кружка с водой.

Осушив ее до дна, паренек осмотрелся.

Большая комната, беленые стены с аляповатыми картинками, изображавшими море, острова и пальмы, низкий потолок, широкое окно, простая, но добротная мебель, пара дверей — одна распахнута, вторая закрыта. У дальней стены — кровать и стул, занятые отцом и сыном. Вчера… или когда они сюда вошли… он кроме своей кровати не заметил ничего.

Рамай лежал под лоскутным одеялом, из-под которого виднелась его грудь, обмотанная полотняными полосами. Синие глаза с любопытством глядели на мальчика. Граф сидел рядом, кутаясь в наброшенный на плечи крестьянский кожух. Лицо его, распухшее, покрытое ссадинами с запекшейся кровью, было угрюмо.

— Как там? — спросил он, и Фалько поморщился:

— Гнетуще. Выжившие бормочут про магию, гнев Радетеля, кару Долдыка и бродят в поисках уцелевших вещей и тел. И того, и другого не густо. Кроме куртины, не осталось ни одной стены выше пары клозов. На месте донжона — груда камней. И я не думаю, чтобы… — гардекор запнулся, деликатно подбирая слова, — кто-то мог там уцелеть.

— Но он не умер, я бы почувствовал! — не желая мириться с гибелью деда, не отступал виконт. — И Шар не разрушен! Иначе по руинам бродили бы не крестьяне, а монстры Сарута!

— Почему ты решил, что Шар может быть разрушен? Насколько я знаю, магический предмет может быть уничтожен только другим таким же или магом? А простые камни, даже в таком количестве…

— За век

а

даже стены этого проклятого замка пропитались магией, — скривился Мугур. — И одного осколка было бы достаточно, чтобы разбить амулет.

— Но он до сих пор цел! — надежда снова вспыхнула в глазах Рамая. — А это значит…

— Кстати, о монстрах, — вспомнил Фалько. — Мужики говорили, что с наступлением сумерек и до утра над развалинами появляется морок: бурая равнина, усыпанная валунами, серое небо — и чудовища.

— Раньше такого не было, — настороженно прищурился граф. — Что это значит?

— Это значит… мир Сарут Астаз Доара… совсем приблизился к нашему, — еле слышно донесся голос Эмирабель от второй двери.

Она стояла в вышитой домотканой сорочке до пола, держась за косяк. Осунувшееся бледное лицо, покрытое синяками, разбитые губы, спутанные волосы, точно девочка металась по подушке в беспамятстве… Найз не узнал бы ее, если бы не глаза. Огромные, серые — и виноватые.

— Я должен быть там! Шар поврежден! — возбужденно приподнялся Рамай и заскрипел зубами от боли.

— Погодите, погодите, — нахмурился Фалько, переводя взгляд с Белки на юного са Флуэра. — Какой Сарут? Что значит — «мир приблизился»?

— Это… старая длинная история, — юноша откинулся на подушки, тяжело дыша даже после такого крошечного усилия. — Отец? Теперь ведь можно?..

Граф Мугур усмехнулся, снял кожух и накинул девочке на плечи.

— Если дорогие гости никуда не торопятся…

Белка уселась на кровать в ногах у Найза, Фалько оседлал стул в изголовье, и са Флуэры начали свое повествование.

* * *

Много веков назад в один далеко не прекрасный день в их мире стали появляться чудовища. Поначалу никто не мог понять, откуда. Маги вели туманные дискуссии, аристократы вооружались и радостно выезжали на новое развлечение, крестьяне и путники выходили на улицу не зная, вернутся ли домой — пока люди не стали замечать, что там, где чудовища встречались наиболее часто, земля стала умирать. Тучи не расходились над ней месяцами, скрывая солнце, озера превращались в болота, реки уходили в песок, высыхали деревья, убегали животные, улетали птицы, и даже насекомых и гадов было не найти там, где поселялась серая гниль, как прозвали эту странную болезнь земли. Если человек оставался в тех краях дольше, чем на пару дней, силы покидали его, и он, абсолютно здоровый, мог просто лечь и, не шевелясь, ждать смерти.

Потом монстры стали расселяться, и туда, где они появлялись, в скором времени приходила и серая гниль. Правители обратились к магам, ибо другой причины внезапной напасти, кроме злонамеренного колдовства, не видел никто. Лучшие умы сначала собрались в Рэйтаде на конвент, потом отправились по умиравшим землям и пришли к выводу, что их мир стал жертвой некоего паразитного мира, вытягивавшего жизненные силы и энергию, как паук пожирает бабочку. Имя его правителя было Сарут Астаз Доар.

Попытки уничтожать монстров как источник напасти не дали ничего: на место одного убитого к утру приходил еще десяток. Вернуть землю к жизни магией не удавалось тоже: силы уходили, как в бездонную бочку, не исцеляя ни единой травинки. Несколько сотен отважных воинов и магов, ушедших в мир-паразит поквитаться с его хозяином, пропали без следа и последствий. И тогда был предложен иной выход: на главных перекрестьях линий силы поставить амулеты, которые навсегда закрыли бы границу между их миром и владениями Сарута.

На то, чтобы создать необходимые амулеты, ушло полтора десятка лет, и казалось, мир был уже на грани гибели, когда, наконец-то, они объединились, ожили единой сетью и отрезали паразита.

С каждым Шаром во время создания был связан один маг, получивший звание Хранителя, а в месте силы был построен замок для защиты его и амулета. Пока его потомки были живы и находились рядом с Шаром, тот работал исправно, заращивая прорехи и уничтожая прорвавшихся иномирных тварей. Но проходили века, история с серой гнилью и назначением амулетов стиралась из памяти, род

а

Хранителей прерывались, талисманы разрушались или уничтожались, и преграда, разделявшая миры, ослабевала. А Сарут Астаз Доар не терял ни надежды, ни терпения: его попытки проникнуть обратно не останавливались ни на день. И теперь, когда Шар са Флуэров — один из последних — оказался поврежден, его усилия в любой момент могли принести плоды. Только сейчас не оставалось магов, способных воссоздать границу, и были ли чародеи, обладавшие такой силой и знаниями где-то еще — неизвестно.

* * *

Са Флуэры закончили рассказ, и в комнате повисла напряженная тишина.

«Изготовить новый пограничный Шар или починить старый? Наверное, это непросто, но если древние волшебники смогли…» — Найз с надеждой посмотрел на Белку, потом на виконта. Тот, перехватив его взгляд, отвел глаза.

— И что теперь делать? — нахмурился паренек. — Ведь кроме вас, магов в Эрегоре не осталось! И в соседних странах тоже! И если развалится этот Шар или какой-нибудь другой из еще целых и Сарут ворвется к нам, никто даже не поймет, что случилось!

— Может, если бы мы хотя бы знали, как древние их создали?.. — неуверенно проговорила Белка.

— Если бы в нашем распоряжении имелись хоть какие-то записи… — вздохнул Рамай.

— В донжоне они были? — спросил гардекор.

Виконт покачал головой:

— Нет. И даже дед не знал, как Шары работали и как создавались… и еще очень многого. Магическая линия са Флуэров иногда прерывалась надолго. Немало всего было утеряно.

— А разве Хранитель не обязательно должен иметь дар?

— Нет. Главное — кровь.

— Но вы меня связали с Шаром, хотя я была ему чужая! — вспомнила девочка.

— Потому что мы — кровные Хранители, — пояснил Рамай. — Так что даже если отыщется еще целый Шар, который потерял своего Хранителя и умирает, то ничего поделать не сможем.

— А если поискать архивы в замках других амулетов? — осенило гардекора.

Рамай снова качнул головой:

— Я не знаю, где они стоят. Известно лишь, что их было одиннадцать, и строились они в местах силы.

— Мест силы тоже всего одиннадцать? — спросил Найз.

— Гораздо больше, и они разбросаны по всему миру, — покачал головой Рамай. — И поэтому в каких конкретно древние воздвигли свои твердыни…

— Значит надо объехать весь мир, обшарить всё, что попадется под руку, найти если не записи, то хотя бы их след! — Фалько пристукнул кулаком по столу.