Бреясь, Мегрэ почувствовал, что у него неспокойно на душе. Может быть, оттого, что он испытывал к Фюмалю личную неприязнь? Внезапно он спросил себя, полностью ли он выполнил свой долг. Торговец мясом пришел просить у него защиты. Допустим, при этом он вел себя очень агрессивно, запросил поддержки министра и почти открыто пытался угрожать Мегрэ.

Но тем не менее комиссар должен был выполнять свою работу. Сделал ли он все возможное? Он лично поехал на бульвар Курсель, но не потрудился проверить все двери, все выходы, отложив это дело на следующий день, как отложил и допрос всех слуг.

Он послал инспектора сторожить дом снаружи. С половины восьмого, если бы Фюмаль не был убит, рядом с ним находился бы Лапуэнт, в то время как Люка на улице Рамбюто и в других местах продолжал бы свое расследование.

Действовал бы он по-другому, не будь ему этот человек антипатичен, не окажись у них старых счетов, касайся дело любого другого крупного деятеля Парижа?

Перед тем как позавтракать, он позвонил в прокуратуру, а потом на набережную Орфевр.

— Ты не вызовешь себе машину? — спросила мадам Мегрэ, которая в такие минуты старалась занимать как можно меньше места.

— Я возьму такси.

На Больших бульварах было пустынно, лишь иногда появлялись неясные фигуры, выходившие из метро и спешившие к воротам. Напротив дома 586 по бульвару Курсель стояла машина, это была машина доктора, а когда комиссар позвонил, ему тут же открыли.

Лакей, которого он видел вчера, не успел побриться, но уже надел свой жилет с желтыми и черными полосами. У него были очень густые брови, и Мегрэ некоторое время рассматривал его, как будто пытался что-то вспомнить.

— Где это произошло? — спросил он.

— На втором этаже, в кабинете.

Поднимаясь по лестнице, комиссар подумал, что позже он займется этим Виктором, который его заинтересовал. Лапуэнт вышел ему навстречу на площадку, служившую залом ожидания.

— Я ошибся, патрон, извините меня. В том положении, в котором я его видел, было невозможно заметить рану.

— Он не отравлен?

— Нет. Врач, когда перевернул его, увидел зияющую рану на спине, в области сердца. Выстрел был произведен в упор.

— А где его жена?

— Не знаю. Она не спустилась.

— А секретарша?

— Она должна быть где-то здесь. Пойдемте со мной.

Я только теперь начинаю немного ориентироваться в доме.

Просторный салон, в окна которого была видна ограда парка Монсо, производил впечатление нежилого, и, несмотря на центральное отопление, воздух там был сырым.

Пройдя по коридору, выстланному красным ковром, они обнаружили с правой стороны первый кабинет, совсем небольшой, где Луиза Бурж стояла около окна, выходящего во двор. Рядом с ней находилась служанка. Обе молчали; Луиза Бурж посмотрела на Мегрэ с беспокойством, несомненно спрашивая, как он будет действовать в отношении ее, после ее вчерашнего визита на набережную Орфевр.

— Где он? — только и спросил комиссар.

Она показала на одну из дверей:

— Там.

Это был второй кабинет, побольше, тоже с красным ковром, обставленный мебелью в стиле ампир. Около кресла лежало тело, а врач, которого Мегрэ не знал, стоял рядом с ним на коленях.

— Мне сказали, что речь идет о выстреле в упор?

Врач кивнул в знак согласия. Комиссар уже заметил, что на убитом была та же одежда, что и накануне, — выходило, что он не переоделся на ночь.

— В котором часу это произошло?

— Насколько я могу судить по первому впечатлению, где-то к концу вечера, может быть между одиннадцатью и двенадцатью.

Против своей воли Мегрэ подумал о деревне Сен-Фиакр, о школьном дворе, о толстом мальчишке, которого никто не любил и которого звали Бум-Бум или еще Резиновый Шар.

Перевернув его, врач придал ему странную позу, и казалось, вытянув руку, он показывал на угол комнаты, где, кстати, находилась лишь нимфа из пожелтевшего мрамора на своей подставке.

— Смерть была мгновенной, не так ли?

Рана, в которую можно было бы засунуть кулак, делала вопрос неуместным. Но комиссару было не по себе — это дело оказалось не таким, как другие.

— Его жену предупредили?

— Кажется, да.

Он прошел в соседнюю комнату, задал тот же вопрос секретарше:

— Его жену предупредили?

— Да. Ноэми поднялась к ней, чтобы сообщить об этом.

— Она не спустилась?

Мегрэ начинал понимать, что здесь все шло не так, как в нормальном доме.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Вчера вечером, около девяти часов.

— Он вас вызвал?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы продиктовать мне письма. Стенографическая запись — в моем блокноте. Я еще не успела их напечатать.

— Письма важные?

— Не более и не менее, чем остальные. Он довольно часто диктовал по вечерам.

Ей не нужно было ничего добавлять, чтобы Мегрэ понял, что девушка хотела сказать: если ее патрон заставлял ее подниматься в кабинет по окончании рабочего дня, то делал это исключительно для того, чтобы позлить ее.

Ведь Фердинанд Фюмаль только и делал в течение всей своей жизни, что злил людей.

— К нему кто-нибудь приходил?

— Не в то время, что я была здесь.

— Он кого-то ждал?

— Мне кажется, что ждал. Ему кто-то позвонил, и он сказал, чтобы я шла спать.

— В котором часу это было?

— В половине десятого.

— И вы пошли спать?

— Да.

— Совсем одна?

— Нет.

— Где находится ваша комната?

— Там же, где и комнаты других слуг, над конюшнями, которые сейчас используются как гаражи.

— Месье Фюмаль и его жена были единственными, кто ночевал в доме?

— Нет. У Виктора комната на первом этаже.

— Это камердинер?

— Он же и консьерж, охраняет дом, ходит за покупками.

— Он не женат?

— Нет. Во всяком случае, насколько мне известно. Он живет в маленькой комнате, круглое окно которой выходит под арку.

— Благодарю вас.

— Что я должна делать?

— Ждать. Когда придет почта, вы мне ее принесете.

Интересно, будет ли там еще одно анонимное письмо.

Мегрэ показалось, что она покраснела, но он не был в этом уверен. На лестнице послышались шаги. С товарищем прокурора появился следователь, которого звали Планш и с которым Мегрэ еще не доводилось работать.