- Ну и иди как дурак пешком, - буркнул Стас, глядя в сторону парковки.

- Ну и езди как малахольный, - огрызнулся Макар, хмуро глядя в другую сторону. Стас посмотрел на него и подмигнул, когда Макар повернулся к нему. – Ты придурок, - категорично заявил он. Стас дернул плечами.

- От такого слышу, - беспечно отозвался он. – Ладно, я пошел. До завтра.

- Ага, давай, - механически отозвался Макар.

До смены оставалась еще четверть часа, и Макар заглянул в парикмахерскую. Илья вдохновенно творил очередной шедевр на голове очередной дамы и на сдержанное приветствие Макара, нахально ставшего рядом, и его невинную физиономию, отразившуюся в зеркале отреагировал лишь невнятным междометием. Макар терпеливо дождался окончания мастер-класса и нагло вперился в Илью своими глазами.

- Ну? – бесцеремонно спросил он.

- Ну, - многозначительно отозвался Илья. – Будешь мне до Нового года салон драить, а в пятницу получишь ключ от квартиры, и чтобы она к субботе блестела! И это я не требую от тебя компенсации за безжалостно убитые алкоголем клетки печени.

Макар отмахнулся.

- Наглый эксплуататор, - для приличия буркнул он и увязался следом за Ильей, направившимся в подсобку. – И это все, что ты можешь мне сказать? – обличающе воскликнул он, снова появляясь перед ним.

Илья приблизил к нему лицо.

- А что ты хочешь услышать? – кротко поинтересовался он.

Макар нагло изучал его, заглядывал прямо в глаза, и от его цепкого, подозрительного и до неприличия острого взгляда Илье захотелось поежиться. Он отвернулся.

- Да, наглый прощелыга, да. У тебя хороший вкус. Ты это хотел услышать, эстет хренов? – бросил он через плечо, складывая инструменты в стерилизатор.

- Ну, не совсем, - снисходительно отозвался Макар. – Но пока сойдет.

Илья оглянулся и покосился на самодовольную физиономию Макара. Ему только и оставалось, что закатить глаза. Он вздохнул, взял Макара за шиворот и аккуратно выставил из подсобки.

Макар негодующе заворчал, отскочил и снова повернулся к нему.

- Ага, даже так! Так я прав? – торжествующе спросил он, издал злорадный смешок и сбежал, пока Илья не разозлился. А он был как никогда близок к тому, чтобы как следует съездить Макару по морде. Следующую клиентку Илья стриг без особого энтузиазма, а по окончании шумно выдохнул и отрешенно уставился куда-то мимо зеркала. Затем покачал головой и снял с нее пеньюар.

Фотографии были хороши. Оскар был отличным фотографом. Генка был в курсе – он успел немало узнать про объект, в том числе адрес, телефоны, номер машины и всевозможных страховок, зарплату и места учебы-работы. Журналы тоже были от Оскара в восторге, облагораживая свои страницы его творениями с завидной регулярностью, и некоторые сеты Генка пересматривал не по одному разу, словно они помогли бы ему разглядеть характер их автора. Но замечал он всего лишь характер образа, в котором пребывал модель; Оскар предпочитал снимать мужчин, что вселяло в Генку оптимизм, и он умел снимать мужчин, позволяя им быть слабыми, задумчивыми, романтичными, даже нежными, не настаивая на брутально нахмуренных бровях и тестостероново выпяченном подбородке, но тем не менее создавая замечательные образы. Помогло ли это Генке, он сам сказать не мог, но ко встрече, на которой должно было состояться изучение фотографий, которые Оскар должен был натворить, готовился основательно. Кто его знает, что этому художнику придет в голову на сей раз.

Время было выбрано очень удачно. Оскар сидел на полу, скрестив по-турецки ноги, задумчиво оглядывал опустевшую студию, освещенную парой ламп, и медленно перебирал пальцами что-то похожее на розарий. Локи рядом не наблюдался. Заслышав шаги, Оскар неторопливо повернул голову и кивнул ему в знак приветствия.

Генка опустился рядом с ним на корточки.

- Доброго вечера, - интимно промурлыкал он.

Оскар снова наклонил голову. Скользнув взглядом по студии, он осмотрел Генку. Что он подумал по поводу тщательно уложенных волос, обработанной трехдневной щетины и ослепительно яркой рубашки на кнопках, которые расстегивались в меру легко – Генка проверил целых три раза, стоя перед зеркалом и внимательно оценивая жесты, осталось неизвестным. Оскар легко поднялся и сказал:

- Выпьете чаю?

- С удовольствием, - Генка подпустил в голос мурлыкающих ноток, но ответом ему был лишь любопытный взгляд прозрачных голубых глаз.

- Локи! – крикнул Оскар. – Сахар!

Генка поднялся и крадучись последовал за ним. У Оскара была дивная эльфийская походка, легкая и танцующая, и этот хвост на макушке, почти не раскачивавшийся при ходьбе, и мышцы, призывно двигавшиеся под тонкой тканью широких брюк – вид открывался восхитительный. Генка замедлил шаг, и перед ним в комнату Оскара стрелой пролетел Локи и замер у стола на задних лапках, просительно сложив передние и встревоженно поблескивая глазами. Оскар насмешливо посмотрел на него и достал кусочек сахара и присел. После короткой возни – он то протягивал хорьку кусок, то отнимал, и Локи послушно тянулся за ним и издавал возмущенные звуки, когда ему не удавалось дотянуться – Оскар торжественно вручил ему сахар, подхватил и усадил в короб.

- Располагайтесь, - дружелюбно предложил он, идя к чайнику. – Зеленый чай с бергамотом, вы не против?

Генка опустился на небольшой стул и вытянул ноги.

- Нисколько, - ответил он, оглядываясь.

Оскар усмехнулся, включил чайник и направился ко столу. На пути он подхватил конверт и достал из него снимки, которые молча протянул Генке. Тот подозрительно посмотрел на Оскара, взял их и с некоторым опасением посмотрел на первый. Фотогеничным он не был, длинный нос и близко посаженные глаза под низкими бровями особого эстетизма его внешности не добавляли, но оказалось, что при соответствующем освещении он выглядел очень даже ничего, насколько можно было судить. С расстегнутой рубашкой получилось очень хорошо, одобрительно подумал Генка и самодовольно улыбнулся, упрямо игнорируя щелчки затвора. Оскар поправил свет и переместился ему за спину.

- Повернись ко мне, - низким голосом приказал он. – Медленно! Локоть на спинку.

Это была заманчивая и увлекательная игра. Оскар командовал, заскальзывая за стол, замирая у стеллажей, присматриваясь и снова перемещаясь, Генка позволял ему думать, что подчиняется, поворачиваясь вслед и с огромным наслаждением заигрывая с камерой. Рубашка на кнопках оказалась исключительным достоинством, будучи расстегнутой и снятой в две секунды. На губах Оскара затаилась одобрительная, слегка насмешливая и понимающая улыбка, и он продолжил играть в охотника-и-добычу.

- Хватит, - наконец выдохнул Оскар. – Чай.

Он отложил камеру и скользнул к чайнику. Генка застыл, глубоко дыша и пытаясь унять залихорадивший пульс. Чуть не скрипнув губами, он на мягких лапах подкрался к Оскару и осторожно положил руки на талию. Оскар замер, застыл и тихо сказал:

- Не стóит.

Генка послушно убрал руки, но остался стоять у него за спиной. Оскар вручил ему чайник, и Генка принял его, осторожно касаясь его рук, задержав их и заглядывая в глаза. Оскар указал ему на стол спокойными глазами. Генка медлил, заглядывая в них и стараясь дышать ровней. Оскар осторожно высвободил руки.

Генка пил чай из крошечных капсул, по недоразумению названных пиалами, небрежно развалившись на стуле и положив щиколотку правой ноги на колено левой. Локи повертелся рядом с ним и сбежал исследовать студию. Оскар изучал фотографии. Разговор с ним не клеился, Генка был вынужден замолчать после серии безразличных односложных ответов, до которых этот спящий красавец снисходил после пауз, в которые с куда большим интересом рассматривал снимки. Но не выгонял и позволял невозбранно любоваться, что Генка и проделывал с алчным удовольствием.

Оскар отложил планшет, выпил чай и посмотрел на Генку.

- Все на сегодня, - кротко сказал он, мягко улыбнувшись. – Спасибо за доставленное удовольствие.

Генка хотел сказать хоть что-то, даже открыл рот, и прямо так, с открытым ртом, выдохнул и смиренно кивнул.