Естественно, никто и не подумал прийти мне на помощь. Илья посторонился, с интересом наблюдая за поединком, а Галина просто подпрыгивала от восторга. Надеюсь, всем так же весело, как ей…
Я кувыркнулся, подобрав своё оружие с помоста и сделал круговой выпад. Естественно генерал легко парировал этот удар, благо более длинное оружие давало ему явное преимущество. Почему я не успел перекусить? Энергии, для ускорения не было, приходилось использовать обычные рефлексы. Этого оказалось маловато. Генерал парировал парочку моих ударов и начал наступление, размахивая своим мечом словно изображал вентилятор. Нет, Ольга определённо колдовала с энергетикой своих подопечных, превращая их в машины для убийства. К сожалению, цель у них была не очень подходящая! Удар невероятной мощи выбил тресп из моих рук, и он запрыгал по доскам помоста прочь от меня.
На мгновение генерал остановился, провожая взглядом оружие и его плотно сжатые губы раздвинула непривычная улыбка. Этой секундной задержки оказалось вполне достаточно. Я тотчас ухватил Амалата за обнажённые предплечья и крепко сжал. Генерал недоумённо покосился на эти живые оковы и попытался поднять оружие, намереваясь закончить поединок. Ему было невдомёк: схватка уже завершилась. Волна энергии прокатилась по моему телу наполняя каждую клетку живительной силой. Тресп выпал из рук Амалата и упокоился у его ног. Рот вояки открывался всё шире и шире, исторгая вопль, который я не мог услышать. Боль, которая терзала тело генерала, состарила его и Амалат выглядел дряхлым стариком. Внезапно он сжал зубы и его глаза, на миг, обрели живой блеск и прежнюю пронзительность. Вояка изумлённо уставился на меня и его сморщенные губы пробормотали нечто, напоминающее: "Дьяволица". Затем зрачки закатились, и мой противник кулем опустился на пол. Странная усталость сковала меня, и я долго смотрел в упокоившееся лицо мертвеца.
Где-то там продолжал бушевать оглушающий рёв избиваемой толпы, а я задумался: к чему это всё? На кой чёрт я устроил эту бойню? Просто, пытаясь доказать Баджаре, будто он был не прав, и мы действительно высшие существа? Взбешённый этой мыслью, я решительно взмахнул рукой.
Илья совершенно правильно истолковал мой жест и подойдя к своему аппарату, по локоть запустил руку в его переливающееся туманное нутро. В следующий миг машина исторгла сияние, способное заставить покраснеть, от стыда само дневное светило. Пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.
И наступила полная тишина.
Остался лишь пронзительный звон в ушах.
Все люди на площади прекратили убивать друг друга и повернулись к нам. Нет. Не повернулись. Их, как магнит, притягивало появившееся сияние, вынуждая, широко открыв глаза, вглядываться в этот колдовской свет. Падишах и Баджара продолжая стоять на коленях, потянулись к машине. На бледных лицах появились блаженные улыбки. Уцелевшие амазонки выронили оружие и покачиваясь, брели в сияние.
А потом свет вышел наружу и медленно пополз во все стороны. Не знаю, как такое могло происходить, но это было на самом деле. Будто сияние состояло из мириадов живых существ, прикосновение огненных лапок которых я ощущал на собственной коже. И люди, попавшие в свет, начали исчезать, растворяться, уходить в ничто. А он шёл всё дальше, словно пытался заполонить весь мир, заменить всех живых существ собой, обратить их в частички своего огненного тела.
Во вселенной остался только этот живой свет, и он окружал меня со всех сторон, вздёргивал на пылающих нитях, пропущенных через моё тело, превращал в жалкую куклу. И эта безвольная марионетка висела в бездне адского пламени, ощущая только боль и чей-то бесплотный голос, который шептал в самых глубоких недрах моего сознания:
Тьмы тяжёлой гнетёт меня клеть,
По душе, бьёт сомнения плеть,
Слабо тлеет сомнения пламя –
Не даёт мне никак умереть.
Я над смертью чужой хохочу,
Богом я называться хочу.
Но о том, что не бог я, а демон,
Не скажу, утаю, промолчу.
Равнодушно по жизни иду,
Мне плевать на чужую беду,
Я судьбы, для себя, этой странной
Не увидел бы даже в бреду.
Не смогу я вдаль птицей лететь
Песни звонкой мне больше не петь
Мрак тяжёлый опутал цепями
И всё меньше тяжёлая клеть…
А потом бешеный вихрь подхватил меня и понёс по спирали, превращая в часть бурлящего потока, ревущего и неиствующего.Я перестал понимать, где нахожусь и кто я такой вообще.Последняя мыслящая часть моего разума вцепилась сама в себя, потому что в этом безумном мире не оставалось ничего рационального, способного удержать ум в каких-то рамках.
Я тупо смотрел на грязные доски настила, не в силах сообразить, как я здесь оказался. Сияющее нечто и бешеный вихрь всё-таки отпустили меня, тысячу раз перемешав и уничтожив. Сил не было. Колени подогнулись и я, с трудом удержался от того, чтобы, подобно Илье и Гале, свалиться на пол. Лица львов, озарённые слабеющим светом, не выражали ничего – просто маски, отражающие покой смерти. Однако они всё ещё были живы. Как и я…
С огромным трудом я повернул голову и посмотрел на площадь. Свет начал отступление и понемногу собирался в огромный клокочущий шар, повисший над землёй. Отступая, сияние подбирало с камней неподвижные человеческие тела, превращая их в тонкие лучики исчезающие в бурлящем шаре.
Что-то внутри меня безумно кричало, глядя на то как население многотысячного города превращается в хищное пламя. Я знал, кому принадлежит этот беззвучный вопль, слышимый только мне и хорошо понимал: та часть меня, которую я всегда презирал, исчезала навсегда. Пережитое, убило её так же, как и всех жителей Сен-Сенали. Не могу сказать, будто это меня сильно расстроило. Что я терял? Способность сочинять дряные стишки? Я никогда не относился серьёзно к этим упражнениям, развлекая своих партнёрш скорее делом, чем словом. То, что должно было уйти давным –давно, наконец-то ушло. Пусть останется существо, лишённое слабостей, ибо что это ещё могло быть, как не слабость?
Оцепенение прошло, и я смог сделать пару шагов к краю помоста. продолжая наблюдать за изменениями внутри огненного шара. Илья и Галя пришли в себя и теперь пытались подняться на ноги.Оба искоса поглядывали на дикую пляску живого огня. Тем временем последние трупы превратились в излучение и на опустевшей площади осталась одинокая фигура, неотрывно глядящая в глубины пламени, бурлящего над её головой.
Нет, не одна. Немного дальше неподвижной Оли, замерла на коленях ещё одна моя кошка. Наташа. Откуда она здесь взялась? Львица смотрела туда же, куда и её взбунтовавшаяся подруга, но на её физиономии я прочитал отчаяние.
Шар начал вращаться, ускоряя своё движение до тех пор, пока не превратился в подобие сияющей спирали. Внезапно, в одно мгновение, вращение стало таким быстрым, что спираль схлопнулась в ослепительную точку. Оглушительный свист ударил по ушам, ещё не отошедшим от предыдущего испытания и ураганный порыв ветра едва не сбил меня с ног. Ветер пытался тащить вперёд, сдирая кожу и волосы на голове, будто это был всего навсего парик.
