Афанасий Николаевич, как мы упоминали, первое время давал семье сына 40 тысяч рублей в год, но потом стремился уменьшить эту сумму. Наталья Ивановна писала свекру, что это невозможно, так как только образование детей стоит не меньше 15 тысяч.

До сих пор принято было считать, что Наталья Николаевна и ее сестры получили очень скромное домашнее образование. Знание французского языка, танцы, музыка и регулярное посещение церковных служб – этим обычно тогда ограничивалось воспитание девушек в дворянских семьях. В свете новых материалов теперь можно сказать, что образование сестрам Гончаровым было дано значительно выше среднего.

Наталья Ивановна воспитывала своих дочерей строго, они должны были беспрекословно повиноваться ей. Иногда она даже будто бы била их по щекам. Дочери ее боялись. Если кого-нибудь из них требовали к матери, девочка долго стояла у дверей, не решаясь войти… Но полагаем, это в основном относилось к старшим сестрам, Екатерине и Александре, которые и в детстве, вероятно, не отличались покорным характером. Впоследствии, как известно, их отношения с матерью часто бывали натянутыми.

Видимо, тесная дружба связывала всех детей Гончаровых. Сохранился детский альбом Ивана Гончарова, в котором среди многих стихотворений друзей и знакомых (в основном на французском язые) есть и записи сестер.

Наталья Ивановна Гончарова, урожденная Загряжская (1785-1848) – фрейлина из рода Загряжских, хозяйка подмосковной усадьбы Ярополец. Мать Натальи Николаевны Гончаровой. Миниатюра начала XIX века

Александрина пишет 6 ноября 1821 года:

Для нас особенно интересны строки, подписанные Наташей Гончаровой. Приведем их в оригинале.

Листок разлинован карандашом, чтобы ровно получилось (а потом забыли стереть!), почерк детский. Кто автор стихотворения? Не исключено, что оно написано самой Наташей, с помощью гувернантки.

Летом Наталья Ивановна с детьми уезжала за город, в Ярополец или иногда в Полотняный Завод, к деду. Но больше всего ей и детям нравилось бывать в Ильицыне. Это богатое красивое поместье привлекало своим огромным парком, фруктовыми садами и прекрасно налаженным хозяйством. (Мы еще будем говорить о нем в дальнейшем.) Но каждый раз приходилось спрашивать на то разрешения у Афанасия Николаевича. Сохранилось несколько писем из Ильицына девочек Гончаровых к деду. Приведем письмо Натальи Николаевны от 1828 года, ей было тогда шестнадцать лет.

«Любезный Дединька!

Я воспользоваюсь сим случаем, дабы осведомиться о вашем здоровии и поблагодарить вас за милость, которую вы нам оказали, позволив нам провести лето в Ильицыно. Я очень жалею, любезный Дединька, что не имею щастия провести с вами несколько времени, подобно Митиньки. Но в надежде скоро вас видеть, целую ваши ручки и остаюсь на всегда ваша покорная внучка

Наталья Гончарова.

Ильицыно, сего 17 июня 1828 года».

Маленькая Таша, видимо, любила заниматься разведением цветов. В 1820 году дед в письме к Дмитрию пишет:

«…Милой Ташиньке по прозбе ее семян разных цветов посылаю. Рад тому, что она охотница до цветов, так же как и я. Хоть тем веселюсь, что будет кому со временем и за моими цветниками присмотреть».

Афанасий Николаевич посылал детям в Ильицыно и верховых лошадей. Надо сказать, что с детских лет, еще в Полотняном Заводе, сестры Гончаровы под руководством опытного берейтора занимались верховой ездой и впоследствии в Петербурге вызывали всеобщее восхищение «своими талантами в искусстве верховой езды».

Афанасий Николаевич, видимо, все же желая как-то загладить свою вину перед сыном, старается поддержать добрые отношения с внуками. Он посылает им разные небольшие подарки, приглашает иногда к себе. Старшему, Дмитрию, которого готовил к роли наследника гончаровского дела, старик пишет довольно часто и не отказывает иногда даже в присылке значительных сумм «для профессоров и наук». Дед не был силен в русской грамоте, но мысли свои выражает кратко и очень колоритно. Слово «деньги» он всегда пишет с большой буквы – дань особого уважения к его значению! Приведем несколько писем старика к Дмитрию.

«1 ноября 1821 года

Любезный друг Митинька!

На письмо твое скажу тебе, что я требуемые тобой книги «Сочинение Державина и Хераскова» сколько ни старался искать в библиотеке, но не нашел, да и в каталоге за рукой отца твоего[12] их вовсе нет, а потому, буде они тебе нужны, то приценись в лавках, что то будет стоить и уведомь меня, я тотчас на покупку оных пришлю тебе деньги…

P.S. К пяти вашим милым рожицам не достает у меня Сережиной рожицы, то не худо бы тем же форматом мне ее доставить в карандаше и одного мастерства, а что будет стоить – я заплачу».

«27 ноября 1821 года

Любезный друг Митинька!

Письмо твое получил и мерачьку к тем пяти портретам, кои я имею, при сем посылаю. Я желаю иметь в карандаше не для того, что дешевле, а потому, что уже пятерых имею и колекция вся в рамках, то и нужно, чтобы и шестой был им одинакой и той же величины, для чего и Деньги за него 75 при сем тебе вълагаю. А рамки мне не нада, я зделаю дома одинакою с моими».

«27 декабря 1824 года

Любезной друг Митинька!

По писму тваму требование твое охотно выполняю, и в число тобой просимых 1500 при сем тысячу рублей посылаю. Осталые пришлю после Нового Года, но только с тем условием: оных Денег не употребляй ни на что, кроме, как сам пишешь, для профессоров и наук».

В 1825 году Дмитрий Гончаров окончил университет «с очень хорошими успехами», как пишет Наталья Ивановна деду, и при содействии все той же тетушки Н. К. Загряжской поступил на службу в Петербургский главный архив Коллегии иностранных дел, который в те времена был заметным культурным центром России.

В кабинете у деда висели в одинаковых рамочках портреты всех шестерых внуков; их можно видеть на фотографии интерьера гончаровского дома в Полотняном Заводе. Полагаем, что приводимый нами портрет маленькой Таши из их числа. Иногда у деда гостили поочередно мальчики, приглашал он и всех шестерых одновременно. Но в этом случае Наталья Ивановна не соглашалась отпускать их одних, а сама ехать не хотела.

«…А буде вы в начале июня хотите, – пишет Афанасий Николаевич 15 марта 1824 года Дмитрию и Ивану, – то можете приехать недели на две или на три ко мне сюда на Завод, и с сестрами, одни; кажется к Деду родному нестыдно матушке вашей и без себя внучат отпустить».

Отношения свекра с невесткой были очень натянутыми, думается, в том виноваты обе стороны. Характер Натальи Ивановны был не из легких. Она, конечно, считала Афанасия Николаевича виновником болезни мужа, вряд ли сдерживалась в своих высказываниях по этому поводу, и слухи о том доходили до старика Гончарова. Однако материальная зависимость от свекра заставляла ее поддерживать с ним видимость добрых отношений. Но и здесь возникали иногда взаимные упреки. Наталья Ивановна дважды получала довольно крупные наследства, и дед тогда пытался уменьшить сумму «пенсиона», что вызывало резкий протест невестки.