Он прекрасно представлял ее себе: худая до того, что просто не верилось, как мужчины могли соблазниться ею; лихорадочные глаза, усталый рот… Он говорил ей: «Надо лечиться, детка». И она послушно отвечала: «Я бы с радостью, господин комиссар. Вы думаете, для меня это удовольствие?»

С чуть заметным нетерпением Мегрэ снова стал задавать вопросы, глядя на г-на Эмиля:

— Вы уверены, что речь идет о той же самой женщине? В то время она была иссушена чахоткой.

— Она несколько лет лечилась.

— Она по-прежнему жила с Марселеном?

— Что вы, она с ним совсем не виделась. Она очень занята. Только время от времени посылала ему деньги.

Небольшие суммы. Ему много и не нужно было.

Г-н Эмиль вынул из коробочки эвкалиптовую лепешку и с серьезным видом принялся сосать ее.

— Он ездил к ней в Ниццу?

— Не думаю. Там ведь шикарный дом. Вы, наверное, знаете.

— Это из-за нее Марселей приехал на Юг?

— Не знаю. Он был странный малый.

— Жинетта сейчас в Ницце?

— Сегодня утром она звонила нам из Йера. Она узнала о случившемся из газет. И поехала в Йер, чтобы заняться похоронами.

— Вы знаете, где она остановилась?

— В отеле «Пальмы».

— Вы были в «Ковчеге» в тот вечер, когда произошло убийство?

— Я заходил туда выпить чаю.

— Вы ушли раньше Марселена?

— Конечно. Я никогда не ложусь позже десяти.

— Вы не слышали, он говорил обо мне?

— Может быть. Не обратил внимания. Я туговат на ухо.

— В каких вы отношениях с Шарло?

— Знаю его, но не общаюсь с ним.

— Почему?

Г-н Эмиль, по-видимому, пытался объяснить нечто щекотливое.

— Он из другого круга, понимаете?

— Он никогда не работал с вашей матерью?

— Может быть, иногда поставлял ей девушек.

— Он надежный человек?

— Кажется, да.

— А Марселей тоже поставлял вам девушек?

— Нет, он этим не занимался.

— Вы ничего больше не знаете?

— Ничего. Я теперь почти не вмешиваюсь в дела.

Здоровье не позволяет.

Что думал обо всем этом м-р Пайк? Есть ли в Англии подобные гг. Эмили?

— Я, может быть, приду немного поболтать с вашей матерью.

— Милости просим, господин комиссар.

Теперь Леша вошел в сопровождении молодого человека в белых шерстяных брюках, синем двубортном пиджаке и фуражке яхтсмена.

— Господин Филипп де Морикур, — объявил Леша. — Он как раз собирался отчалить на своей лодочке.

— Вы хотели поговорить со мной, господин комиссар? Это, я полагаю, простая формальность?

— Садитесь.

— Это обязательно? Терпеть не могу разговаривать сидя.

— Тогда можете стоять. Вы секретарь миссис Уилкокс?

— На добровольных началах, разумеется. Считайте, что я ее гость, и мне случается из дружеских чувств исполнять обязанности ее секретаря.

— Миссис Уилкокс пишет мемуары?

— Нет. Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Она сама занимается торговлей виски?

— И не думает.

— Вы ведете ее личную корреспонденцию?

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Ни к чему, господин Морикур.

— Де Морикур.

— Если вам так угодно. Я просто хотел узнать, чем вы там занимаетесь.

— Миссис Уилкокс уже не так молода, — сказал секретарь.

— Вот именно.

— Не понимаю вас.

— Это не важно. Скажите, господин де Морикур, — сейчас я правильно вас назвал? — где вы познакомились с миссис Уилкокс?

— Это что, допрос?

— Называйте, как вам угодно.

— Я обязан отвечать?

— Можете подождать, пока я вызову вас официально.

— Вы меня подозреваете?

— Я подозреваю всех вообще и никого в частности.

Молодой человек подумал несколько секунд, бросил свою сигарету в открытую дверь.

— Я встретил ее в казино, в Канне.

— Давно?

— Немного больше года назад.

— Вы играете?

— Прежде играл. Тогда и проиграл все свои деньги.

— У вас их было много?

— По-моему, это нескромный вопрос.

— Вам уже приходилось работать?

— Я состоял при кабинете министра.

— Который, наверное, был другом ваших родителей?

— Откуда вы знаете?

— Вы знакомы с молодым де Грефом?

— Он несколько раз приходил на яхту; мы купили у него картину.

— Вы хотите сказать, что миссис Уилкокс купила у него картину.

— Вот именно. Прошу прощения.

— Марселей тоже приходил на «Северную звезду»?

— Случалось.

— Его приглашали?

— Это трудно объяснить, господин комиссар. Миссис Уилкокс очень щедрая особа.

— Я так и думал.

— Ее все интересует, особенно на Средиземном море, которое она обожает: здесь столько живописных типов.

Марселей был, несомненно, одним из таких.

— Его угощали вином?

— Там всех угощают.

— Вы были в «Ковчеге» в ту ночь, когда произошло преступление?

— Мы были вместе с майором.

— Это тоже, вероятно, живописный тип?

— Миссис Уилкокс была когда-то знакома с ним в Англии. Это светское знакомство.

— Вы пили шампанское?

— Майор пьет только шампанское.

— Вы все трое очень веселились?

— Мы вели себя вполне прилично.

— Марселей присоединился к вашей компании?

— Все более или менее участвовали в разговоре. Вы еще не познакомились с майором Беллэмом?

— Я, конечно, не замедлю доставить себе это удовольствие.

— Это сама щедрость. Когда он приходит в «Ковчег»…

— И часто он там бывает?

— Часто. Я хотел сказать, что он редко упускает случай угостить присутствующих. Каждый подходит чокнуться с ним. Он так давно живет на острове, что знает по именам всех ребятишек.

— Значит, Марселей подошел к вашему столу. Он выпил бокал шампанского?

— Нет. Он терпеть не мог шампанского. Говорил, что оно годится только для барышень. Ему заказали бутылку белого вина.

— Он сел?

— Разумеется.

— За вашим столом сидели и другие? Например, Шарло?

— Ну да.

— Вы знаете его, с позволения сказать, профессию?

— Он не скрывает, что принадлежит к определенной среде. Это тоже тип.

— И в качестве такового его иногда приглашали на яхту?

— Я думаю, господин комиссар, что на яхте побывали все жители острова.

— Даже господин Эмиль?

— Нет, он не был.

— Почему?

— Не знаю. Кажется, нам ни разу не приходилось с ним разговаривать. Он, видимо, любит одиночество.

— И не пьет?

— Нет, не пьет.

— А на яхте пьют много, не так ли?

— Бывает. Я полагаю, это разрешается?

— Марселей сидел за вашим столом, когда он заговорил обо мне?

— Вероятно. Точно не помню. Он, по своему обыкновению, рассказывал разные истории; миссис Уилкокс любила его слушать. Он рассказывал о том, как был на каторге.

— Он никогда не был на каторге.

— В таком случае, он выдумывал.

— Чтобы позабавить миссис Уилкокс? Так, значит, он говорил о каторге. И я тоже фигурировал в этой истории? Он был пьян?

— Он никогда не бывал совсем трезв, особенно по вечерам. Подождите-ка… Он сказал, что был осужден из-за женщины.

— Из-за Жинетты?

— Возможно. Я как будто припоминаю это имя. Вот тут-то, кажется, он и сказал, что вы позаботились о ней.

Кто-то пробормотал: «Мегрэ такой же шпик, как и все».

Прошу прощения.

— Не за что. Продолжайте.

— Вот и все. Тут он начал расхваливать вас, утверждая, что вы были его другом, а для него друг — это дело святое. Если не ошибаюсь, Шарло стал дразнить его, и он еще больше разгорячился.

— Можете вы сказать точно, чем все это кончилось?

— Это трудно сказать. Было уже поздно.

— Кто ушел первым?

— Не знаю. Поль закрыл ставни. Он сидел за нашим столом. Мы выпили последнюю бутылку. Кажется, мы вышли вместе.

— Кто?

— Майор распрощался с нами на площади и пошел к себе на виллу. Шарло ночует в «Ковчеге», он остался.

Мы с миссис Уилкокс направились к причалу, где оставили лодку.

— С вами был кто-нибудь из матросов?

— Нет. Обычно мы их оставляем на яхте. Дул сильный мистраль, и море было бурное. Марселей предложил проводить нас.