Я проявил понимание. Что тут говорить, у парня сложная ситуация: пять лет он провел в дикой глуши, а теперь вот оказался в Нью-Йорке, сразу и не сообразить, как принарядиться, чтобы завоевать девичье сердце. Да и зеленых у него всего-то с десяток миллионов.

В общем, я ему выложил все тонкости, от носков до рубашек. Мы как раз обсуждали плюсы и минусы жилетов с рисунком, когда в гостиную вплыла Энн Горен. При виде ее я горько пожалел, что давал Эрроу советы. Я бы и сам с удовольствием повел ее поужинать, если бы не работа.

– Простите, что заставила вас ждать, – благовоспитанно сказала она. – В чем дело?

Она не села, поэтому поднялись мы с Эрроу.

– Пара мелочей, – ответил я. – Сегодня днем я встречался с доктором Булем. Скорее всего, он звонил вам после этого, но раз вас дома не было, то он не дозвонился. Начнем с таблеток морфина, которые он выдал вам для Бертрама Файфа. Он утверждает, что вынул две таблетки по четверть грана из своего флакона и передал их вам лично с инструкцией, когда вводить морфин пациенту. Все верно?

– Подождите, Энн. – Эрроу прищурился на меня: – К чему вы клоните?

– Ни к чему. – Я пытался разглядеть за прищуром его карие глаза. – Мистер Вульф ведет расследование, и ему нужна информация, только и всего. Вы согласны предоставить мне эту информацию, мисс Горен? Я спрашивал у доктора Буля, где вы держали таблетки до того, как сделать укол больному, и он посоветовал обратиться с этим вопросом к вам.

– Я положила таблетки на блюдце, а блюдце поставила на крышку комода в комнате больного. Таковы правила.

– Конечно. Вы не против рассказать, как все происходило? С того момента, когда доктор Буль дал вам эти таблетки.

– Он дал их мне перед самым своим уходом. Я сразу подошла к комоду и положила обе таблетки на блюдце. Доктор велел растворить одну таблетку и сделать больному укол, как только уйдут гости, а вторую дозу ввести через час, если будет необходимо. Я так и поступила. – Она держалась спокойно, как и положено вышколенной сиделке. – В десять минут девятого я растворила одну таблетку в кубике дистиллированной воды и ввела раствор больному. Часом позже он спал, но во сне метался. и я сделала ему вторую инъекцию. После этого он совершенно успокоился.

– А вам не показалось, что таблетки на блюдце подменили? Что вы ввели больному не то лекарство, которое оставил вам доктор Буль?

– Нет. Это невозможно.

– Послушайте-ка, – протянул Эрроу, – мне это уже совсем не нравится. Завязывайте со своими вопросами.

В ответ я ухмыльнулся:

– Ишь какой обидчивый! Если дело попадет к копам, они часами будут терзать мисс Горен вопросами. Пять человек – и вы в том числе – признали, что наведывались в комнату больного после ухода доктора Буля. Так что будьте уверены: фараоны перекопают эту тему вдоль и поперек. Я же вовсе не хочу испортить мисс Горен аппетит перед ужином, а всего лишь спрашиваю, не видела ли она чего-нибудь подозрительного. Или не слышала ли. Так, что скажете, мисс Горен?

– Не видела и не слышала.

– Ну, нет так нет. Теперь второе. Вам, может быть, известно, что Пол Файф принес с собой мороженое и положил его в холодильник. Это обстоятельство упоминалось за столом, но вас там не было. Вы знаете, что́ стало с этим мороженым?

– Нет. – Ее голос зазвучал резче. – Какая-то глупость, вам не кажется? Мороженое!

– Я часто говорю глупости. Не обращайте на это внимания. Мистер Вульф хочет знать о мороженом. Вам хоть что-нибудь известно о нем?

– Нет. Впервые слышу.

– Хорошо. – Я обернулся к Эрроу: – Мне нужно спросить об этом и вас. Вам что-нибудь известно о мороженом?

– Ничего. – И Эрроу добавил со смехом: – После того приемчика, которым вы вчера меня прижали, можете задавать мне какие угодно вопросы, но не пытайтесь зайти сзади. Отныне я буду подпускать вас только спереди.

– На этот случай у меня есть другой приемчик. Вы помните, как Пол Файф говорил за столом о мороженом?

– Ну да, теперь припоминаю. Я совсем забыл об этом.

– Но сами вы мороженое не видели и не прикасались к нему?

– Да.

– И не знаете ничего о том, что с ним стало после?

– Не знаю.

– Тогда я попрошу вас об одолжении. В ваших интересах пойти мне навстречу, потому что это самый быстрый способ избавиться от меня. Где вы будете ужинать?

– Я заказал столик в «Рустермане».

А он быстро осваивается, этот Эрроу. Должно быть, не без помощи Энн.

– Отлично, – одобрил я. – Это всего лишь в одном квартале от нужного мне места. Я хочу, чтобы вы завезли меня в «Черчилль тауэрз» и позволили заглянуть в холодильник в ваших апартаментах.

Все-таки удачно вышло, что я не поленился и просветил канадца насчет портных и галантерейных лавок. А то он наверняка отказал бы. Тогда мне пришлось бы разыскивать и уговаривать Тима Эвартса из службы безопасности отеля, чтобы разрешил зайти в номер, то есть тратить время и деньги.

Джонни Эрроу, конечно, поупирался, но вмешалась Энн – сказала, что быстрее будет исполнить просьбу, чем спорить, и уладила дело. Мне подумалось, что с годами Энн станет все чаще и чаще вмешиваться и улаживать дела, и я тут же решил уступить ее канадцу.

Она позволила ему накинуть ей на обнаженные плечи расшитую желтую шаль, а сам он взял со стола фетровую шляпу. Пока мы спускались по лестнице и ехали на такси в отель, у меня было время подсказать Эрроу, когда, где и с чем уместно носить такую шляпу, но, конечно, в присутствии Энн я не стал этого делать.

В «Черчилль тауэрз» мы поднялись на тридцать третий этаж. Прихожая в апартаментах Эрроу была размером с мою спальню, а в гостиной запросто встали бы три бильярдных стола – игрокам не пришлось бы толкаться локтями. Гостиную и спальни разделял холл; в его дальнем конце разместилась буфетная с отдельным входом для прислуги. Помимо длинной столешницы из нержавеющей стали в буфетной имелся объемный шкаф для подогрева еды, еще более объемный холодильник и люк мусоропровода, но никаких приспособлений для готовки.

Эрроу и Энн остановились у двери, касаясь друг друга локтями, а я вошел в помещение и открыл холодильник.

В морозилке я обнаружил шесть подносов с кубиками льда и ничего больше. На полках холодильного отделения помещалось дюжины две бутылочек – пиво, содовая, тоник, – лежали бок о бок пять бутылок шампанского, стояло блюдо с апельсинами и тарелка винограда. Там не было ни одного бумажного пакета – ни большого, ни маленького – и ни намека на мороженое.

Я закрыл холодильник и открыл дверцу шкафа. Пусто. Наконец я поднял люк мусоропровода и сунул туда голову. Там пахло, и еще как, но не мороженым.

Я обернулся к двум голубкам.

– Вот и все, – сказал я им, – сдаюсь. Большое спасибо. Как я и говорил, это был самый быстрый способ отделаться от меня. Приятного аппетита!

Они расступились, пропуская меня, я открыл дверь и вышел.

Когда Вульф спрашивал меня о планах на ужин, я сказал, что их у меня нет, зато теперь они появились. Я успевал домой к восьми тридцати, а на ужин, между прочим, Фриц задумывал приготовить любимое блюдо Вульфа в жаркую погоду. Днем я видел, что на кухне ждали своего часа восемь молодых омаров, восемь авокадо и несколько кочанов хрустящего листового салата. Когда их в правильных пропорциях соединяют со шнитт-луком, петрушкой, томатной пастой, майонезом, солью, перцем, паприкой, острым стручковым перцем и сухим белым вином, то получается салат из омаров по-бразильски под редакцией Вульфа. Такое количество салата даже Вульф не сумел бы умять к половине девятого.

Он и не умял. Я застал босса в столовой, он как раз приступал к воздушному черничному пирогу, едва видневшемуся из-под взбитых сливок. Омаров в поле зрения не было, но вскоре появился Фриц (он открывал мне дверь и поэтому знал, что я вернулся) с большим серебряным блюдом, на котором оставалось еще предостаточно салата.

Вульф запрещает всякие разговоры о работе за столом, и делает это не только ради себя, но и ради других, в том числе и ради меня. Так что я мог направить все свое внимание туда, куда следует, а именно на правильное сочетание ингредиентов в каждой ложке. Только после того, как я отдал должное салату, вкусил свою долю черничного пирога и мы перешли в кабинет, куда Фриц принес кофе, Вульф потребовал отчета.