-Все произошло из-за одной мелкой журналистки, - голос Кеннет стал еще тише и злобнее. – Она, скорее всего, только закончила колледж и решила сделать себе имя на жалком вранье. Удивляюсь, как ей удалось убедить в своей правоте бывалых критиков.

Это был вызов мне. Похоже, Доусон еще не знает, на что нарывается.

-Почему вы так думаете? – зашипела я, как змея.

-Так, ладно, думаю, что нам уже пора идти…. – Эфини слишком хорошо меня знала и понимала, что скоро произойдет непоправимое. Подруга решила: нужно срочно меня выводить. – Пойдем, Сьюзен.

Но я вырвалась из ее сильных рук.

-Нет, ты подожди! Я хочу знать: почему мисс Доусон так думает?

Глаза Кеннет потемнели, на мгновение мне стало жутко, но отступать я не собиралась.

-Тиллиган…. Мне сразу показалось знакомой эта фамилия. Вы поставили крест на карьере Эрика Веркова, - в отличие от меня, она не кричала. Вот только этот низкий голос вызывал дрожь. То ли от злости, то ли от напряжения.

-Уж простите! Но плагиат никто не любит!

Доусон усмехнулась и безразлично произнесла:

-Я за вас рада.

Я опешила.

-Что?!?

-Рада, что у вас были деньги на диплом….

Если бы не Эф, ухватившая меня за руку, я бы выцарапала художнице глаза. Она посмела намекать, что я ничего не смыслю в своем деле? Сама напросилась!

-Я писала статью от имени искусствоведов и не могла закрыть глаза на позор этого…. Веркова.

-Просто дилетантка…

-Что??!

Теперь ее уже ничего не спасет. Я рванулась вперед, но меня снова удержали, правда, на этот раз уже охранники. Только сейчас я заметила, что все гости столпились вокруг нас и с интересом наблюдают за разгоревшимся скандалом, однако, это ничуть меня не смутило. Я была настолько обозлена, что не видела ничего вокруг, кроме этих ненавистных глаз. В них смело можно было утонуть, но я выбрала другой путь. На ее лице было неподдельное спокойствие, что еще больше приводило меня в бешенство. Получается, она выставляла меня полной истеричкой. Я обезумела. Собрав все свои силы, ринулась на художницу и…. все произошло слишком быстро. Зал судорожно вскрикнул…. Я залепила ей пощечину.

С трудом Эфини посадила меня в машину. Несколько минут мы сидели молча, отходя от только что случившегося. Наконец, подруга не выдержала:

-Сьюзен, - деликатно начала она, - я знакома с твоим характером не понаслышке, но…. Какого черта?! – она сорвалась. - Ты ведь не маленькая уже! Я не буду выяснять, что в точности случилось в зале, но ты только что совершила большую ошибку! Это же Кеннет Доусон…. При всех…

-Успокойся, Эф, - спокойно произнесла я. – Я все поняла. Больше на выставки с тобой ходить не буду. Мало ли, что случится.

Эфини ударила по рулю.

-Да не в этом же дело! Просто…. – она замолчала, а потом безнадежно добавила: - Поехали домой.

Уставшая и разбитая я легла в кровать. Перспектива спать одной совсем не пугала. Пусть Ларри веселится – хоть у кого-то этот день закончится хорошо. Единственное, что не давало покоя – образ таинственной художницы Кеннет Доусон, которой так лихо удалось вывести меня из себя. Из равновесия.

Я проснулась от тихого позвякивания ключей в замке - вернулся мой герой-любовник. Надеюсь, не потребует готовить завтрак, а упадет без сил на кровать. Я открыла глаза и тут же закрыла, пускай думает, что сплю. Но не тут-то было.

-Доброе утро, любимая, - Ларри просто пропел эти слова. – Не делай вид, что спишь, я тебя давно раскусил.

Ларри снял пиджак, рубашку и повесил все на вешалку. Моему взору открылся превосходный пресс. Нет, что не говори, а мой муженек поистине плейбой.

-Что ты так на меня смотришь? – удивился Ларри.

Я облизала губы и нехотя отвела взгляд.

-Да вот думаю, как меня угораздило так попасть! – я снова принялась его разглядывать.

Ларри игриво улыбнулся, давая понять, что снова раскусил меня. Я покраснела.

-У миссис Тиллиган депрессия? Не нашла на выставке дружка?

-Не напоминай…

Ларри подошел к кровати.

-О нет, - начала я защищаться от его недвусмысленных намеков, - даже не думай! Мне пора на работу!

-Я - в душ. Смотри, не убеги…

Думаю, не стоит говорить, что на работу я мчалась, как угорелая. Нет, муж – это все-таки хорошо. Я не стала расспрашивать его про вечер с силиконовой блондинкой, но и сама не стала распространяться о жутком инциденте.

Быстро припарковав машину, помчалась в офис. Вот тогда-то и произошла еще одна неприятность: краем глаза я заметила на раскладке свежую, утреннюю газету и чуть не упала замертво. На первой странице красовалась моя большая фотография. Падкие до сенсаций бульварные писаки не упустили возможность написать о прошедшей со скандалом выставке Кеннет Доусон. Дерзкий заголовок гласил: «Новый роман окончен?». Я была в бешенстве. С яростью вырвала у продавца газету, бросив пару долларов.

«Вчера вечером в музее Искусств проходила долгожданная выставка картин талантливой и неординарной художницы Кеннет Доусон….

….Гвоздем программы стал внезапно разгоревшийся спор между Доусон и неизвестной блондинкой. Установить причину скандала не удалось, но, по словам некоторых очевидцев, можно сделать вывод, что мисс Доусон разошлась с очередной пассией. Это предположение подтверждается тем, что почти каждый разрыв между Кеннет Доусон и ее любовниками, несомненно, попадает в прессу…. Остается только догадываться, кто эта блондинка и как художнице удалось скрывать их отношения».

Вы знаете, я постоянно удивляюсь, как у писак желтой прессы получается раздувать из мухи слона так правдоподобно? При этом чуть ли не каждое слово здесь было ложью. Впрочем, кто на это будет смотреть? Людям подавай только хлеба и зрелищ! Но и обижаться на них не следует, учитывая то, что я сама подсунула лакомый кусочек. Еще никогда я не была так зла на себя.

С трудом надев на лицо маску спокойствия, вошла в офис. И уже готовилась к тому, что теперь все будут смотреть на меня как на рождественскую елку в самый разгар лета, но, слава богам, ошиблась. Никому не было дела, так что я спокойно села за свой столик и принялась просматривать утреннюю почту. В сердце еще оставалась смутная надежда, что день пройдет хорошо. Скоро меня вызвали к главному редактору и все бы ничего, если б у предупредившего меня Колина лицо не было таким…прибитым.

Мистер Джекобс принял меня, как и прежде – с ослепительной улыбкой на все 32. Вот только в его глазах был заметен подвох.