В этом поселке кто-то из рыбаков подарил нам большого только что пойманного краба. Варить его в кипящей воде нужно совсем недолго – 3-4 минуты. И потом мы отпробовали этот деликатес. Впервые, как и другие продукты моря.
Погоды с моря, как и мы, здесь ожидала и небольшая группа геологов, и один молодой геолог по имени Володя часто заходил к нам в гости. Интеллигентный молодой человек, интересный собеседник, симпатичный парень с небольшой бородкой. Из города Перми, где он закончил Геологический институт. – Пермяк – соленые уши, – отрекомендовался он, шутя. Его мама, как выяснилось в разговоре, была оперной певицей в Пермском театре оперы и балета. Мы назначили с ним встречу в Хабаровске, осенью, по окончании полевого сезона. Встретились в вестибюле нашего института втроем: Володя, я и Таня. Поговорили и разошлись. Почему я вспомнила об этом? Потому что, сколько-то лет спустя после нашей экспедиции, я случайно встретила Володю в центре города, не сразу узнав его. То был совсем другой – потухший, бедно и небрежно одетый человек, несший в руках сумку с бутылками. Вот кем его сделала работа в геологоразведке. Мы тогда лишь поздоровались, пройдя друг мимо друга.
К следующей точке побережья моря мы доплыли катером, но заросли розы морщинистой могли находиться лишь на необжитом диком берегу. Попасть туда можно было не иначе, как, пройдя через горный перевал. Нам повезло: в те места как раз отправлялся пограничный наряд, и солдатам разрешили взять нас с собой. Это был не крутой, но продолжительный подъем по тропе, проложенной в разреженном сосновом бору. Идти по лесу мне нравилось. В рюкзаках лишь самое необходимое, основной груз мы оставили в поселке. Спустились к морю. Вот и место для нашей стоянки, пограничникам же нужно пройти еще много километров. Готовим ужин. На ночлег мы – трое девушек – устраиваемся в маленькой старой избушке, стоявшей недалеко от берега. Крепко спим, но ночью слышим подозрительный шорох. Это были грызуны, и на следующий день Женя выставил несколько капканов, припасенных в избушке. Это помогло. С погодой не повезло, начался дождь. В таких случаях материал для работы добывал Женя. В дождевике шел к зарослям шиповника, срезал кусты и приносил нам. И сидя в укрытии, мы продолжали делать замеры.
Вдоль побережья был у нас как-то раз и пеший переход, во время которого мы внезапно наткнулись на стоянку промысловиков, заготавливав-ших морскую капусту. Вдали от людей, на берегу и в море они работают на протяжении всего теплого времени года. Такое вот отшельничество. Периодически к ним приплывает катер, чтобы забрать приготовленную к транспортировке продукцию, снабдить горючим, продуктами. Но в конце сезона они получат свою баснословно большую зарплату, чтобы зимой пожить «по-человечески». Надо понимать – в свое удовольствие.
Путь нашего следования на юг завершал район побережья, находившийся недалеко от легендарного озера Хасан, от границы с Кореей. Для того, чтобы как-то забазироваться, мы вышли к погранзаставе. Все необходимые пропуска у нас были, а солдаты-пограничники несказанно были рады нашему появлению. Еще бы, гражданского населения вокруг не было, а единственной здесь женщиной была жена начальника заставы. Нам приготовили чуть ли не праздничный обед, нас сопровождали к месту работы. К ночи в Красном уголке нам устроили спальню, занесли туда кровати и застелили их чистым постельным бельем.
Мы были у самой границы, видели вспаханную нейтральную полосу. Вдоль нее шла дорога, и солдаты небольшими группами ходили по ней в наряд, помногу километров пешком с полной боевой выкладкой. Это были наши сверстники, молодые ребята. Как трудна была их служба, мы видели по тому, какими уставшими они возвращались из своего похода. После него полагался длительный отдых, в наряд шла другая группа. В свободное время на волейбольной площадке разгорались баталии, играли и мы с солдатами в волейбол. А вечером ребята показывали нам свои альбомы с фотографиями, сделанными во время службы, - с комментариями, рисунками и стихами. Но служба оставалась службой, и мы слышали, как на линейке солдат отчитывал командир – мог бы и не говорить такое при девушках. Простились мы с пограничниками очень тепло, поблагодарив за радушный прием.
После этого мы продвигались уже только в обратном направлении – на север. Последняя большая стоянка была в поселке Единка, где мы почти неделю ожидали самолета на Хабаровск. Одним лагерем с нами стояла группа туристов из Минского Авиационного института, также завершившая свой поход. В такой большой компании скучно не было. Ходили вместе в поселок за продуктами, в аэропорт, узнать, когда будет лететь наш самолет; вечером сидели у костра, разговаривали. Помню, как они угощали нас свежеприготовленным походным омлетом – из сухого молока и сухого яичного порошка. А один парень каждое утро начинал с решения кроссворда, говоря, что это – гимнастика для ума. Из Хабаровска наши новые знакомые должны были лететь в Минск, и в случае задержки с самолетом мы обещали им помочь устроиться при Пединституте.
Наша экспедиция закончилась. Несколько позже Люда должна была снова ехать в Приморье в гости к двоюродному брату, работа которого была связана с морем. Люда взяла на себя все заботы по изготовлению зоологических препаратов, необходи-мых к нашему зачету по полевой практике, и пересылке их в институт. Зачеты мы получили, однако путешествие наше было познавательным больше в плане географическом, чем в ботаническом, так как привязаны мы были к одному ботаническому объекту. От этого, конечно, страдала наша общая подготовка по систематике растений. И все-таки нам крупно повезло, так как студентам химбиофака возможность попасть в такую интересную поездку предоставляется очень редко. Кстати, розу морщинистую как интродуциро-ванное, то есть введенное в культуру растение, я видела потом в Европе. На Украине, в Житомирской области, в небольшом поселке Горщик, у дороги, напротив дома моей родственницы Раисы, о которой я писала выше. Затем – в Германии, в городе Штрау-бинге, где вот уже почти восемь лет живу теперь. Растение – довольно любимо здесь. Есть экземпляры с чисто белыми цветками, и всегда плодоносящие.
За время экспедиции случались у нас и конфликты, как между собой, так и с «начальством»: порой мы бастовали против Галины, которую Женя, конечно, во всем поддерживал. Один раз «оппозиция» – Татьяна с Людой – восстала против меня, обвинив меня в индивидуализме и т.п. Были и опасные моменты в нашей походной жизни – с нами ведь рядом было море, а с морем не шутят. В памяти же осталось хорошее. Прежде всего это - люди, живущие у моря, в глухих уголках его побережья. Они всегда стремились поделиться с нами тем, что имели, помочь как-то советом ли, делом. Уроки человеческой доброты – вот, пожалуй, главная польза, которую мы извлекли во время этой необычной экспедиции.
103. Сомнения, амбиции, догадки
Остаток летних каникул прошел в сомнениях и метаниях, причинами которых были мысли о переводе в другое высшее учебное заведение, давно уже бродившие в моей голове. В письмах Нине Сергеевне я просила ее узнать о такой возможности в Дальневосточном государственном университете в г. Владивостоке, и она говорила с деканом биофака об этом, но до конкретных мер дело не дошло. Этот вопрос нужно было решить до начала учебного года, и сейчас, в конце лета я спешила что-то предпринять. В голове вызревал другой вариант – перевестись в МГУ, на курс ниже, что обычно происходит при переводе в учебное заведение более высокой категории. Ехать в столицу я собиралась на те деньги, которые откладывала со стипендии, ну и на помощь родителей тоже надеялась. Сказала им об этом, но они, в целом моей затеи не отрицая, в восторг от нее не пришли. Особенно заволновалась мама. Она не говорила прямо: «Никуда не поедешь», но всякими отговорками постепенно гасила мой порыв. И сейчас я строю догадки – почему? Может быть, она опасалась, что с поездкой в Москву на поверхность всплывет та давняя история с переселением семьи дедушки на Дальний Восток, и не желала ее огласки. Или думала, что членам нашей семьи в столицу вообще дорога заказана. Позже я слышала от людей – участников художественной самодеятельности, что даже самые яркие таланты, побеждавшие на городских и краевых смотрах, на союзные смотры не проходили, так как существовал негласный запрет: из Хабаровска – не брать! Думаю, все по той же причине: здесь жило много выселенцев – бывших врагов народа. Возможно, это правило распространялось и на другие стороны жизни хабаровчан? Почему незамедлительно после срочной службы уезжало с Дальнего Востока на запад страны большинство военных? Почему уехала в Прибалтику наша Полина с семьей?
