К этому времени училась я ухаживать за своими вещами: гладить школьный фартук, пионерский галстук, ленты, которые заплетала в косы; пришивать к форме белый воротничок и манжеты. Следить за обувью и чистить туфли кремом, наводя под конец глянец суконной тряпочкой, научил меня папа.

В поликлинику за мед. справками, а также к зубному врачу водил нас с братом обычно папа, и эти визиты запомнились лишь тем, что ждать своей очереди надо было долго, долго. И уже не один раз обследовали мы с братом небольшой палисадник, окружавший поликлинику, и успевали даже с папой сходить в ближайший киоск за мороженым, а очередь все не подходила. Вот, наконец, оказывалась я в стоматологическом кабинете – надо было удалить больной зуб. И, хотя и готова была принять муки, но вскрикивала от боли, и папе было меня жалко.

Проблемы купания решали посещением бани, которая находилась недалеко от вокзала. Папа с братом шли в мужское отделение, мы с мамой – в женское. После купания в буфете с удовольствием пили газированную воду с сиропом. Позже мама сумела организовать мне посещение душа в цеху на заводе. Я приходила к назначенному часу к проходной, где мама уже ждала меня, и вместе мы отправлялись в душевую. Когда я стала повзрослей, мама отправляла меня в душ одну. В летнее время во дворе у нас, благодаря папиным стараниям, всегда функционировал летний душ. Наверху душевой стоял выкрашенный черной краской бачок, который папа своевременно заполнял водой. За день вода нагревалась, так как дни стояли жаркие.

Четвертый класс подходил к концу, и нам предстояло, как я уже говорила, сдать письменные экзамены – по русскому языку и по арифметике. И хотя годовые оценки у меня по этим предметам отличные, экзамены сдала на четверки. В последний день школьных занятий ходили мы классом на экскурсию в Зеленстрой, территория которого простиралась далеко за школой и была засажена всевозможными деревьями. Цвела черемуха, дикие яблони, груши, и мы, радуясь окончанию учебного года, даже не очень-то и грустили, расставаясь со своей первой учительницей.

В это время заканчивался срок службы у некоторых офицеров Войсковой части и, долго не раздумывая, уезжали они из Хабаровска далеко на запад России. Первой, уехавшей из нашего двора девочкой, оказалась моя подруга Зоя Черныш. Прощаясь, мы дали обещание писать друг другу письма, и я-таки получила письмо из далекого Калининграда, где жила теперь с родителями Зоя. Но ответа ей я так и не написала: чего-то не доставало мне то время – то ли серьезности, то ли чувства ответственности. Переписка не завязалась, и лишь стороной от других подруг я узнавала что-то о жизни Зои.

38. Ларис а – сказочница

И снова пришла беззаботная лагерная пора. Хотелось бегать, плескаться в реке, загорать, кружиться под музыку на танцевальной площадке по вечерам и, конечно, читать – художественную литературу. Лучше всего получалось это во время тихого часа, тайком, потому что полагалось спать. Но как тут уснуть, когда в руках у меня оказалась интереснейшая книга «Мифы Древней Греции», взятая в лагерной библиотеке. О легендарных героях, сиренах и мореплавателях, о красавицах, похищенных великанами, о кентаврах – существах с туловищем коня, головой и грудью человека и других чудесах. И по вечерам, после отбоя, если разрешали воспитатели, мы, уже лежа в кроватях, рассказывали вслух по очереди сказки. Больше всех рассказывала я и о том, что прочитала, и то, что придумывала на ходу. Сказки лились из моих уст и головы легко и свободно, и дети слушали их и просили рассказать еще и еще.

Готовясь к смотру художественной самодеяте-льности, наши вожатые пользовались объемистой книгой большого формата, в зеленом переплете. Называлась она «Песни пионеров Советского Союза». Активистам самодеятельности, к коим относилась, конечно, и я, они доверяли на время эту книгу. Полистать, разучить какую-то песню. И мы с девочками, сидя в тенистой беседке, помногу раз увлеченно разглядывали этот нескончаемый талмуд с нотами и стихами песен детей разных национально-стей нашей страны. Была здесь и знаменитая азербайджанская песня «Цып, цып, мои цыплятки», и белорусская «Бульба – Картошка», и литовские, молдавские, украинские песни. Больше всего было российских детских песен: «Взвейтесь кострами, синие ночи»; «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер»; «…Мы юннаты, мы счастливые ребята нашей солнечной страны…»; «Песенка про чибиса» и многие другие. Слова некоторых песен прямо-таки совпадали с нашими летними делами и настроением:

До чего же хорошо кругом!

Мы друзей веселых в лагере найдем.

Мы подружимся за лето,

Много песен будет спето

Тихим летним вечерком, вечерком, вечерком,

До чего же хорошо кругом!

Просматривая к концу смены эту книгу вновь, я с удовольствием отмечала, что знаю наизусть бóльшую часть этих песен.

Случались в лагере и неприятные инциденты, вспышка педикулеза, например, имевшая место, к счастью, лишь однажды. Достаточно было врачам на медосмотре перед отправкой детей в лагерь пропустить одного ребенка, в волосах которого водились вши, как под угрозой заражения ими оказывалась вся девчоночья палата. Принимались срочные меры: детей отправляли на хоз. двор и обрабатывали волосы дустом, наглухо обвязав затем голову платком. Спустя положенное время, в натопленной лагерной баньке, волосы тщательно с мылом промывались, в чем детям помогали воспитательницы. Менялось в этот же день и постельное белье. Жесткая мера борьбы с инфекцией помогала.

К концу лета в окружавшем лагерь лесу созревал орех маньчжурский, и дети старательно добывали его плоды. Полакомиться почти не удавалось – мало было в зеленых орехах сладковатой белой мякоти, но руки у всех охотников и губы были вымазаны въедливой темно-коричневой, похожей на настойку йода, краской. Несмотря на это, ореховые деревья все продолжали мучить, если на них еще что-то уцелело.

Все лагерные страсти к концу смены достигали точки кипения, бурлили и непременно требовали выхода. И когда же еще мог случиться этот взрыв, как не в последний вечер, когда загорался большой прощальный костер и начинался веселый шумный карнавал. С переодеваниями, играми и танцами. Здесь были и пираты, и разбойники, папуасы и русалки, Бармалей и Кот в сапогах и, наконец, просто переодетые в девчачьи платья отчаянные мальчишки с размалеванными лицами и косынками на голове.

Карнавал продолжался допоздна. Когда все наконец стихало и, припав к подушке, хотелось заснуть после суматошного дня, вдруг почему-то начинал раздаваться равномерный стук в окно, прямо над твоей головой. Различить в темноте возмутителя спокойствия не было возможности, так как он, как потом выяснялось, стоял в кустах и лишь дергал ниточку, к которой был привязан и подвешен над окном небольшой камень, стучавший по стеклу. Он назывался «балабон». Любимым озорством в последнюю лагерную ночь было также вымазывание лиц спящих детей зубной пастой. А каков был эффект на утро! Незабываемое зрелище!

39. В лес, по ягоды

И дома, после лагеря, находились интересные занятия. Снова побывав у папы на работе и обходя знакомую уже территорию, в дальнем конце ее я обнаружила небольшой бетонированный круглый по форме бассейн. Примерно на треть глубины он был заполнен чистой прозрачной дождевой водой, в которой, как ни в чем ни бывало, резвились головастики, личинки стрекоз, еще какая-то мелкая живность. Наблюдать за черноголовыми хвостатыми детенышами лягушек было так интересно, что мне захотелось наловить их и отнести домой. Но нужен был помощник, и я решила отложить ловлю до следующего раза. Помочь мне вызвалась Люда Лебедева, папа которой тоже работал на Базе. Вооружившись сачком для ловли бабочек, небольшой баночкой с водой, мы с Людой на следующий же день благополучно осуществили задуманное дело. Хотелось увидеть, как эти мелкие шустрые существа будут превращаться в лягушек. Но опыт не удался: оказавшись в неволе, головастики погибли.