– Что-то случилось? – забеспокоился СанСаныч, держа её руки в своей.

– Нет-нет, всё в порядке… – отрицала она, слабо высвобождая ладони.

Руки её он не выпускал, да она особо и не противилась. Только опасалась за безопасность езды. Александр Александрович ловко управлял машиной, новенькой белой ВАЗовской шестёркой, в городском дорожном потоке, одной рукой. Даже передачи переключал левой. Правой, большой, крупной ладонью, прикрывал её обе, не выпуская. От этого ей было тепло и приятно. И вместе с тем, грустно.

– Я же вижу… – настаивал Сан Саныч. – Я что-то не так сказал?

– Да нет… Просто… я… старая для тебя. Я старше.

По тону её голоса, по её словам он понял, что нравится ей, что она хочет продолжения знакомства… но боится, что разница в возрасте, на её взгляд, отпугнёт его. Молодых девчонок, для него, в её институте, например, она знает, пруд пруди… У девчонок глаза блестят, она же видит!

Какую-то арифметическую разницу в их возрасте он конечно же отметил, правда вскользь, мимолётно. Совсем не придав этому значение. Ну ясно, если её сын учится в институте, а его дети ещё в школу ходят, пусть и в старшие классы, разница, какая-то там, возможно и есть. Но это важно, может быть, только для каких-то бухгалтерских размышлений, либо начальнику отдела кадров на заметку, но не здесь, не сейчас. Да и какая она старая, девчонка и девчонка. И рука маленькая и нежная, и глаза тёмные и глубокие, и губки приоткрыты в полуулыбке, и ни одной морщинки на чистом лице, правда собираются маленькие лучики от глаз, когда смеётся, но это естественно, и даже красит её, и юбочка колени не прикрывает… Слушает со вниманием… Она ему явно нравилась, пожалуй, даже очень нравилась…

– Какой, старше! Что ты! – глядя ей прямо в глаза, искренне изумился Сан Саныч. – Не скажи кому, засмеют. Ты словно девчонка вся! Как школьница!.. Не говори больше так.

– Прямо уж, школьница?! – светло рассмеялась Лена. И видя, что он совсем не шутит, говорит серьёзно, пообещала. – Ладно, не буду. – Покорно согласилась, прижимаясь щекой к его плечу.

Загородное шоссе было почти пустынным. В салоне было спокойно и уютно, тихо играла музыка. Обдавая волной шума, изредка пролетали встречные машины. Справа уплывала придорожная, тёмная уже, в вечернее время, стена густого леса.

Потом они остановились в каком-то тупичке… и долго целовались. Нежно и ласково. Попытку Александра Александровича продвинуться в их отношениях несколько дальше, Лена мягко остановила, тихо сказав, «сейчас нельзя»… Сан Саныч покорно убрал руку, и они снова целовались. Потом он отвёз её домой.

Встречаться они стали едва ли не каждый день.

– СанСаныч, – неожиданно вопросом, прерывает работу главбух, Галина Григорьевна. – Можно вас о чём-то спросить?

– Да, Галина Григорьевна, – с готовностью разрешает СанСаныч, отрываясь от монитора компьютера. – Спрашивайте.

– А вы, до этого, где в торговле работали?

– Я? – удивленно переспрашивает гендиректор. – Нигде. А почему вы спрашиваете?

– Правда? – не поверила бухгалтерша. Чуть помявшись пояснила. – Я спросила…э-э-э… потому, что вы хорошо торгуете. У нас всё ладно получается. Я думала у вас опыт такой.

– Опыт?!.. – рассмеялся СанСаныч… – Да нет, Галина Григорьевна, в торговле я без опыта. С чистого листа всё…

– Ну, значит, у вас талант такой. – Заключает Галина Григорьевна.

– Да какой талант, Галина Григорьевна! – отмахивается гендиректор. – Вон, Осокины, программисты, это да! Юрист наш, Людмила Николаевна – да! Мишель, коммерческий директор… Вы, Галина Григорьевна… А я…

– А вы хороший организатор и коммерсант. – Перебил студент Мишаня.

– Ну, может ещё не коммерсант… Но время сейчас хорошее. – Вздохнул СанСаныч.

– К производству-то, поди, тянет, нет? – посочувствовала Галина Григорьевна.

СанСаныч задумчиво качнул головой.

– К производству? Пожалуй… что да.

– А вы где до перестройки работали, СанСаныч, в оборонке? – не отрываясь от компьютера спросил Николай Осокин, программист.

– Нет, не в оборонке, но на заводе…

– Так давайте завод себе и купим! – с детской непосредственностью, совершенно серьёзно вдруг предлагает главбух. – Ещё и лучше дела пойдут. Будет хоть деньги куда вкладывать.

Все весело рассмеялись: ну, Галина Григорьевна… ну скажет тоже. То ей копейку жалко, то наоборот.

– Завод, говорите… – СанСаныч над предложением неожиданно задумался, вздохнул – Завод, может не завод… Цех бы какой… А лучше участок.

– А что, это идея! – поддержала юрист Людмила Николаевна, выразительно глядя на генерального.

– Нет, Людмила Николаевна… – отрицательно качнула головой главбух. – Уж такая морока будет с разными согласованиями, разрешениями… Жизни не хватит. Я знаю.

– Да это ж раньше была морока, Галина Григорьевна… Не сейчас…

А действительно. Ещё вчера, можно сказать в прошлое социалистическое время, принять какое-либо мало-мальски ответственное производственное решение – о кардинальном даже и думать «не моги», – было практически невозможно. Никаких нервов и соли, чтобы с кем-то её потом съесть, не хватит. Сейчас нет. Сейчас другое время! Демократические преобразования напрочь вышибли из рук бюрократа его рычаги… Новые чиновники ещё не вошли в роль, либо пока опасались… Да и указы-приказы ещё не дошли, не вошли в силу, как и разные корректирующие подзаконные акты-удавки. Пока ещё, слава Богу, два-три дня и проблема решена.

Так и у СанСаныча получилось. Ещё вчера витало в подсознанье, иногда прорываясь к поверхности, желание открыть какое-нибудь производство, своё, но производство. Витал, как тот дух, – призрак над Европой. А сегодня уже, бац, и решили. И получилось-то легко и изящно.

Предпосылок к производству было много. Действительно, СанСаныч в торговле раньше не работал, на производстве в основном. И всегда считал, что мужчина должен что-нибудь создавать, производить, строить. А тут, к 91-ому году, почти все предприятия встали, расчётные счета зависли на картотеках, прилавки магазинов пусты, везде дефицит. Любое производство можно начинать, только давай. Малое производство, естественно. На больших предприятиях, с приватизационными чеками, ваучерами, полнейшая неразбериха, уже и не понять, кто чем владеет, и кто чему хозяин. Полнейший мрак.

На бывшем заводе «Промсвязь», например, оборудование частично распродано, частично разворовано, люди уволены, цехи пустуют. Пригодные помещения, какие случайно уцелели, сданы новым исполнительным директором в аренду под стоянку подержанных легковых автомашин. Их десятками ежедневно пригоняют сюда из Японии через Владивосток на продажу для местных авторынков. Был завод, теперь автостоянка. Ветер, любой желающий может свободно гулять по строго режимному, в прошлом, предприятию. Кто приватизировал завод? Первый, капустный лист, верхний, конечно же частично выкупили рабочие. Это само собой. Большую часть, естественно, директор и главный бухгалтер на себя оформили, где и приближённым досталось. Затем, чуть позже, когда денежные запасы у рабочих и ИТР закончились, по-дешовке, разными способами, ваучеры у рабочих выкупили всякие официальные и неофициальные чековые фонды, созданные, например, тем же открытым акционерным обществом «Свобода». Одними из первых они догадались пустить общаковкие деньги в оборот. Ну и правильно, скажет любой финансист, чего деньгам лежать мертвым грузом! Правильно. Убойный постулат. Спору нет. Наверное… Где не успели «своим» распродать – московские залётные фонды подсуетились с «живыми» деньгами, урвали, где и другие какие «спецы» расстарались. В этом, очень «удачно» подсуетились разного рода бывшие идеологические работники от партии и комсомола. Указали, направили. Другим бы, простым смертным, никогда бы до такого не догадаться, тут нужна рука опытных наводчиков. А чего её искать, руку-то? Вот она, секретарская, всегда тут, всегда для кого надо под рукой, на месте она! Ваучеры, оказывается, тот же товар, причем оружие стратегического назначения. Как раздваивающиеся ядерные боеголовки, и политического, и социального назначения одновременно. Замедленного действия при чём.