– С наличкой?

– Да. Целый чемодан.

У Галины Григорьевны глаза под очками округлились.

– И сколько там наших? – осторожно интересуется она.

– Рубль с бутылки, по старому, Галина Григорьевна. Нормально?

– Ну ничего себе, успехи у нас! – откидывается на спинку стула бухгалтер, победно оглядывая коллег. – Этак мы все деньги у страны заберём, какие казначейство напечатало…

– Какие это деньги, Галина Григорьевна, так себе… разминка.

– Ну не скажи, Миша, совсем не слабо. Орёл! – хвалит генеральный, и тут же поощряет. – Сделка получится, тридцать процентов твои.

– А-а-а… Ур-ра! – громко вопит коммерческий. – Все в кабак сходим! Приглашаю!.. Так… – кричит уже в трубку телефона: – Алло, вы слышите меня? Ждёте? Мы согласны! Срочно давайте ваши отгрузочные реквизиты, куда будем вагон загонять… Так… так… пишу… так! Деньги везите… Да, конечно, прямо сейчас… Наш адрес… Знаете? Отлично. Ждём. – Кладет трубку телефона. – Всё, СанСаныч, я деньги, значит, беру и лечу вечерним поездом в Уссурийск, на отправку. Да?

– Да, конечно. Людмила Николаевна, слетайте, пожалуйста, для подстраховки с Мишей в Уссурийск. На один-два дня. Вагон нужно проверить, принять, оформить, переадресовать… Чтоб без проколов.

– Хорошо, я готова. А когда поезд, Миша?

– Не знаю ещё, Людмила Николаевна, сейчас узнаем. Вместе, значит, едем, да? Ур-ра! Тогда я билеты заказываю.

– Заказывай, Миша. Купированный только. Мне нижнюю полку, если можно. Домой только вот, позвоню, предупрежу… Алло, Леночка, ты дома… а папа? Хорошо, Как у тебя с уроками?.. А Лёня что делает? Хорошо. Скажи ему, чтоб обязательно всё выполнил, что я написала. Целую тебя, солнышко, дай папе трубочку…

– СанСаныч, – беспокоится бухгалтер, – а вы поможете мне – кто-нибудь, деньги те пересчитать, а то я долго буду мусолить. Целый чемодан ведь!

– Конечно, поможем. Все поможем, – обещает генеральный. – Не беспокойтесь, Галина Григорьевна.

– Нужно будет, наверное, машинку для счёта денег Галине Григорьевне в ближайшее время приобрести. – Замечает Людмила Николаевна. – Как вы думаете, СанСаныч?

– Да что вы, Людмила Николаевна, – машет руками бухгалтер. – Не надо! Она же таких огромных денег стоит, просто ужас! Да и не положено нам. Я уж лучше сама, как-нибудь, руками, бумажка к бумажке. Так надёжней…

– Купим, купим, Галина Григорьевна, чего деньги-то жалеть. Руки нужно жалеть – это да, и время!

– Потому что время – деньги, баба Галя, – основной закон коммерции. – Резюмирует Мишаня и вновь кричит в трубку телефона. – Алло, вокзал? Касса?..

– Да, СанСаныч, у вас в шестнадцать тридцать встреча с Кушнирским, президентом Далькомбанка. Он сюда к нам, сказал, приедет… с кем-то.

– Да-да, я помню. Жду. Думаю, и вы успеете поприсутствовать…

– Конечно. Кофе, печенье, конфеты я купила. И чайный сервиз, кстати, очень красивый – посмотрите какой, Николай Николаевич нам презентовал. Нравится?

– Ух, ты, он вам – сам? – не веря, удивляется СанСаныч щедрости управляющего коференцзалом.

– Мне – да! – кокетничая, заявляет Людмила Николаевна.

– Он, ей, СанСаныч, весь конференц-зал даром отдаст. Только она скажи! – хвастает за Людмилу Николаевну Галина Григорьевна. – Такой-то красивой женщине, как наша Людмила Николаевна!.. Кто устоит?!

– Да, вот! – жеманничая, подтверждает Людмила Николаевна.

– А зачем Кушнирский едет-то… переманивать что ли? – переводит тему бухгалтер. – Я его хорошо знаю. Он у нас в Банке практику проходил. У меня! А потом в институте своём застрял, в аспирантуру пошёл, при кафедре и был. Преподавал. А теперь, смотри ты – президент уже! Банка! Интересно!..

– Да, Галина Григорьевна, сейчас всё очень интересно. Перестройка.

– Да, перестройка!

Именно… вроде…

С перестройкой – какая прелесть! будь она неладна! – город, как и вся страна, сильно изменились. До неузнаваемости, как помойка на солнце, после сильного дождя.

Одна часть общества, сбиваясь в маленькие и прочие стаи-блоки, смертным боем билась в экстазе подпольной и закулисной политической борьбы. Лидировали, естественно, бывшие партийные, комсомольские и другие орг— ответработники всех рангов и мастей. Одни яростно сражаясь за депутатские, административные, «государевы» кресла, рвались к привычной власти. Большая часть из них легко перекрасилась в демократов, даже в церков прилюдно стали хожить, другая её часть, сбившись под привычное красное знамя коммунистической партии, с жаром оппонировала правительству, президенту и всем прочим, кто стоял на пути и напротив.

Другая часть общества – предприниматели, чураясь политических игр, энергично, до самозабвения – распушив хвосты и закатив глаза – осваивала огромную, не освоенную ещё, пустующую бизнес-площадку: банки, биржи, открытые и закрытые общества, товарищества, фонды, объединения… штурмовала внутренний и внешний рынки.

Третья, инертная, рабочая прослойка, младший инженерно-технический персонал, интеллигенция, застыв в желеобразном состоянии, трепетала в бездействии, лишаясь попутно и работы, и пенсии, и места под солнцем.

Были и другие: преступный и около преступный – спортивный, мир. Они плотнее сколачивали ряды вокруг своих лидеров – воров в законе, паханов, и прочих «учителей-сенсеев». И если преступный мир уже хорошо знал способы и методы своего выживания, то спортивные бригады только-только ещё разрабатывали стратегию и тактику своих действий. Накачивали мышцы. Попутно затачивая идеологию отъёма до острия: «А почему это у «них», падла, всё есть, а у нас ничего, а, учитель? Не хорошо это… Не справедливо». И первые, и вторые видели, это их время. Время жатвы. Поэтому…

На Дальний Восток со всех концов бывшего Советского Союза срочно ехали эмиссары преступных групп, кланов и группировок. Местные, так называемые лидеры, радушно встречали «гостей», обсуждали, заключали взаимовыгодные союзы, делили территории, назначали суммы оброка с приезжих, назначали смотрящих, и отдавали территории, а вместе с ней и власть, на откуп. Действуйте, братки – мы в доле – поляна ваша. Часть и жизни свои теряли. Кто и «случайно», кто и после предупреждения…

Бывшие комитетчики из госбезопасности и раньше-то не светились, а теперь, в смутные времена, ещё больше ушли в тень, спрятались, перешли как бы на работу на конспиративных квартирах. Не смотря на ряд реорганизационных «высоких» указов, на местах работали по принципу: брать под козырёк, но под разными предлогами не исполнять, затягивать… исполнение приказов из Москвы. Главное: ни в коем случае не допустить проникновения перестроечных процессов внутрь своей системы; по возможности, любыми путями, любыми средствами сохранить суть структуры; не потерять связи, не мешая внутренним и внешним процессам в обществе, отслеживать их развитие, внедряться как можно глубже в политическую, социальную и прочие предпринимательские среды; не раскрываясь, собирать наиболее полную информацию со всех слоёв общества… Создавать базу для аналитики (должна пригодится!). Как можно быстрее увидеть, понять и взять под контроль все главные финансовые потоки (перехватить управление!). В любой момент быть готовыми выполнить приказ под грифом «время «Ч». Отлично понимая, при любом повороте событий, такая система обязательно будет властью востребована. Без разницы – какой. Сами комитетчики, воспитанные и вскормлённые коммунистической идеологией, не могли добровольно перейти на сторону демократов… разве только единицы, да и то до поры, до времени, выполняли служебные спецзадания: внедрялись в «среду».

Милиция… Хмм, милиция… И в прежние-то времена «результативно» работала только в вытрезвителях, опираясь, как говорили, на широкую общественность, своих, и добровольных информаторов, да на ДНД… боролась, так сказать. А теперь… Теперь столкнувшись со сплочённым, часто и вооружённым сопротивлением, вообще перестала оперативно реагировать на преступления, профессионально расследовать, опасаясь за ответные действия лично в свой адрес… А попросту, струсила. Часто поэтому заигрывала с криминалом: поздно приезжала на места преступлений, «случайно» упускала преступников и главных свидетелей, теряла вещьдоки, следы. Легко при этом разводила руками, якобы в бессилии, с удовольствием обвиняла потерпевшую сторону: «А вот не надо было самому е… извините, щёлкать, понимаешь!»