Ты, могильщик, утверждаешь: кто б ни умер, лишь отпели —
Вмиг забыт он с окончаньем похоронной канители…
Брось, старик. Молчишь ты мудро, говоришь — намного хуже.
Здесь, у плит могильных, шутки — неуместны, неуклюжи…
Белым снегом на деревьях спят цветов молочных стаи,
И земля — до горизонта — вся расписана цветами —
Месяц роз. Теплом и светом мир пронизан и наполнен.
Полдень. Май. И легким ветром чуть колышется шиповник…
Не вдова ли молодая у могилы, в черной шали?
Как она сейчас прекрасна, в час божественной печали.
Не вчера ли тело друга приняла земля сырая,
И за ним она бросалась, гроб слезами заливая, —
А сегодня о любимом вновь рыдает безутешно,
Плачет днем и плачет ночью — нет покоя, нет надежды…
Вновь приходит и садится у немого возвышенья —
Как печаль ее прекрасна! Красота как совершенна!
Плача, волосы распустит, упадет в слезах горячих, —
Этот плач мне душу ранит, сердцу больно, сердце плачет…
Но — что делать? Чем помочь ей?.. Тс-с… Прислушайся, могильщик…
Слышишь, слышишь стон несчастной — говорит она с погибшим:
«Пусть исчезну, как туман, я, как видение ночное,
Никогда пусть не узнать мне в жизни мира и покоя —
Где бы, как бы ни жила я, — утром, вечером ли, в полночь,
Если я тебя забуду, если я тебя не вспомню!..»
Ты по-прежнему, могильщик, говоришь: едва отпели —
Вмиг забыли с окончаньем похоронной канители?..
Что ж, слезам вдовы не веришь — так пойди, открой ворота —
Но на этот раз хоронит юноша — невесту… Вот он
Рвется к телу дорогому, не отходит, плачет… Боже,
Так — когда-нибудь — еще раз полюбить он разве сможет?!
Он коснулся страшной тайны — заглянул на дно колодца,
Безутешно слезы льются, бедный юноша клянется:
«Нет на свете больше женщин ни красивей, ни добрее!
Никогда мою могилу пусть луч солнца не согреет,
Пусть исчезну, как туман, я, как видение ночное,
Никогда пусть не узнать мне в жизни мира и покоя —
Где б ни жил я, как ни жил бы, — утром, вечером ли, в полночь
Если я тебя забуду, если я тебя не вспомню!..»
Что, могильщик, ты, как прежде, говоришь: всплакнули, спели
И — забыли с окончаньем похоронной канители?..
Но смотри — опять приходит эта женщина — ты помнишь? —
К той могиле, над которой распускается шиповник…
Вновь над камнем замирает и все так же безутешна…
Ворох дивных роз приносит, роз, завянуть не успевших,
Ими крест могильный белый украшает, молодая,
И — сама с цветами блекнет, увядает, увядает…
И тоска в глазах бессонных — так порой душа живая
По ночам, о прошлом вспомнив, плачет, губ не разжимая…
Что ж теперь? Ты снова скажешь, мол, поплакали, попели
И — забыли с окончаньем похоронной канители?..
Где же юноша, тот самый — хоронил позавчера он
Здесь любимую?.. Всё там же — у могилы, под чинарой,
И лицо — желтее воска, и — свечою — тает, тает…
Шепчет ей — о чем? — о только им двоим известной тайне…
А в глазах бессонных — горе… Так порой, о прошлом вспомнив,
По ночам душа живая, губ не разжимая, стонет…
Ну, могильщик, вновь ты скажешь, кто б ни умер, лишь отпели —
Вмиг забыт он с окончаньем похоронной канители?..
Посмотри — вдова сегодня, подняв голову, случайно
Профиль юноши печальный под чинарой замечает,
С грустью думает: «Он тоже в своем горе безутешен,
И его, наверно, точат, убивают мысли те же…
Сколько в сердце человека скорби, муки и печали,
Как ты терпишь только, сердце, сколько боли ты вмещаешь!..»
Глаз прекрасных взгляд лазурный сострадания исполнен —
И в ответ ей тоже смотрит он — взволнованно, безмолвно…
Что ж, они поймут друг друга… Нет, поверь, старик, — напрасно
Усмехнулся ты, как прежде, на своем стоишь ты — разве
Никому ты не был верен и не знал любви огня ты?
Эти взгляды — лишь участье. Разве ты не слышал клятвы
Той, с которой провожали только что они любимых?..
Есть сердца — умеют помнить, есть душевные глубины…
Ты не знал печали гордой. Ты не брал высокой ноты!
А иначе, как безумный, не смеялся б надо мной ты.
Ну и что с того, что парень сплел из свежих роз венок ей?
Что с того, что шепчет ей он: «Наши души одиноки.
Были прежде мы любимы, но сидим у плит одни мы,
Не пробьются к ним в могилы вздохи и воспоминанья.
Мы же молоды с тобою, хватит песен поминальных,
Стань женой моею, жить мы будем счастливо и прочно,
Все печальное, больное — все останется лишь в прошлом…»
Перестань, старик, смеяться — видишь слезы вдовьи эти? —
Если юноша забылся — слушай, — женщина ответит.
Ты, конечно, полагаешь, что она уступит парню?
Нет — четырежды не прав ты! Разве не ее губами
Клятва здесь произносилась так недавно? На такое
Кто ж способен? Кто смеется, кто так шутит над покойным?..
Слушай! — женщина до смерти и любить и помнить может.
Что же женщина?.. О, Боже!..
Робко голову склоняет. «Я согласна, — тихо шепчет, —
Горе нас соединило, больно думать о прошедшем.
Только будущим живу я… Счастье было, да — погасло…
Все печальное, больное — всё забудем. Я согласна…»
Что ж, могильщик, говори мне все, что хочешь, — не отвечу…
Память… Под могильным камнем остаешься ты навечно…
А у них сегодня — праздник. Спят под крышей под одною.
Дни идут… К своим могилам не приходят эти двое…
И никто уже не сменит роз увядших покрывала, —
Спите, кости всех забытых, — вам и вправду надо мало…
Спите крепко, спите вечно… А цветы — зачем они вам?
Это пышное убранство — для чего оно могилам?..
Не до вас живым, их думы сон ваш не обеспокоят.
В кои веки довелось вам отдохнуть от жизни, в кои…
Да и что вам слезы смертных — не о вас ведь эти слезы…
«Все живут — все умирают» — гаснут все земные звезды, —
Горе тем, еще живущим, кто о смерти забывает:
Серебром расшитый, красный гроб могильщик забивает —
С плачем горестным хоронят тех двоих, о вас забывших…
Забивает гроб могильщик — как вчера и как обычно…
Странной, дикой, горькой мысли улыбаясь, забивает…
Знает, знает он, могильщик, как должно быть, как бывает…
Отдыхайте, отдыхайте от забот и от событий,
Спите крепко, спите вечно, кости всех существ забытых…
Когда вдруг — необъяснимо — мной тоска овладевает,
Вспоминаю вашу участь и могильщика слова я…