В ходе антарктической экспедиции Мигель Серрано искал… оазис с горячими источниками и подземные пещерные города! Остальные участники экспедиции были настолько поражены проявленными при этом настойчивостью и мужеством единственного среди них гражданского лица, что назвали один из хребтов Антарктиды его именем. Оазиса и подземных городов Серрано не нашел, но веру в их существование сохранил навсегда. Самое же интересное в том, что он был единственным гражданским лицом среди явно военной экспедиции — откуда чилийские военные узнали еще в 1947 году, что в Антарктиде есть оазисы, да еще и некие подземелья? Уж не сам ли Гесс в году так 1941-м или чуть позже случайно проговорился об этом в присутствии Мигеля?

Как бы там ни было, но чилийцы в 1947 году явно имели некую информацию о делах нацистов в Антарктиде, поэтому их экспедиция и состояла из военных мало ли что могло произойти, лучше подстраховаться. Серрано же состоял в экспедиции в качестве проводника-консультанта, чилийские военные надеялись, что он сможет вывести их на секретную базу Рейха, но этого не произошло. Скорее всего, Мигель знал о местонахождении «Новой Швабии» лишь в общих чертах: Земля Королевы Мод, рядом горы и… все!

Годом раньше американцы, также располагавшие некоей информацией по данному вопросу, сунулись в Антарктиду, вооружившись буквально «до зубов», но получили сильный отпор. В прессе приводились слова из доклада адмирала Бэрда, якобы сделанного на секретном заседании специальной комиссии, созданной по итогам операции «Высокий прыжок»: «США необходимо принять меры против истребителей противника, совершающих вылеты из полярных районов. В случае новой войны Америка может подвергнуться атаке врага, обладающего способностью летать с одного полюса на другой с невероятной скоростью».

Такими словами можно напугать конгрессменов и заставить их выделить средства на разработки новых видов вооружений, но ведомство Аллена Даллеса такими примерами запугать было нельзя. В экспертном отделе ЦРУ работали умные люди, они сразу должны были обратить внимание на малое время нахождения дисков над местом боя. Отсюда они могли рассчитать и то, что никакой угрозы для США диски не представляли, и даже при скорости свыше 2200 км/ч из-за нехватки горючего, не долетели бы даже до мыса Горн.

Поэтому в дальнейшем США не предпринимали боевых походов в Антарктиду, но, вне всякого сомнения, пристально следили за всеми происходящими там событиями, в том числе и за проводимыми там советскими научными исследованиями.

Как сообщалось официально, руководство СССР к сообщениям разведки о немецко-американской «возне» вокруг Антарктиды отнеслось равнодушно. Слишком много проблем было внутри страны после войны, поэтому наши военные туда не наведывались. В Антарктиде работали только суда Института Арктики и Антарктиды Академии Наук и многочисленные полярные станции.

Направлять военную эскадру в Антарктиду сразу после войны было для СССР очень дорогой задачей, да и потери в войне советский флот понес немалые. Однако провести необходимую разведку можно и с использованием промысловых судов, например, китобойцев. Они заодно принесут пользу в виде необходимого для химической промышленности страны китового жира и прочих веществ, добываемых из тела китов. Вот и пошла осенью 1946 года в Антарктиду китобойная флотилия «Слава», формирование которой должно было начаться самое позднее весной 1946 года, когда у нашей страны и без китов было слишком много послевоенных проблем!

Во время войны из-за нехватки кораблей на Северном флоте стали использовать рыболовецкие суда. На них ставили легкие орудия и пулеметы, загружали глубинные бомбы, оснащали аппаратурой для обнаружения подводных лодок, в состав команд вводили гидроакустиков — и в строй военно-морского флота вступал новый «морской охотник». Такие переоборудованные сейнеры и траулеры прикрывали прибрежные морские коммуникации, глубинными бомбами отгоняя, а то и топя попадающиеся им немецкие подлодки. Уже после войны, анализируя итоги боевых операций Северного флота, было признано достаточно эффективное противодействие вооруженных рыболовецких судов германскому подводному флоту.

Китобойная флотилия «Слава», кроме гарпунных пушек, не имела другого вооружения, но была оснащена корабельными РЛС и гидроакустической аппаратурой, с помощью которой можно обнаружить как китов, так и подводные лодки. Радисты базовых судов флотилии наверняка умели запеленговать местонахождение любого радиопередатчика, операторы РЛС за сотни километров засекли бы любой летательный аппарат, юркие китобойцы могли подойти к кромке ледников почти вплотную и… «прощупать» гидролокатором их подводную часть. Проводилась ли с помощью мирных судов такая разведка прибрежного пространства Антарктиды или нет, неизвестно. Также неизвестно, обнаружила ли наша разведка что-либо представляющее для нее интерес, но то, что флотилия шла в опасный район невооруженная, имело смысл.

Обнаружив советские суда вблизи «Новой Швабии», немцы при всем своем боевом превосходстве не стали бы их трогать по двум причинам: из-за нежелания рассекретить свое местонахождение и… из-за страха перед СССР, только что в тяжелейшей войне сокрушившего «непобедимый великий германский рейх». Но была и еще одна причина, по которой немцы обрушились именно на американскую эскадру, однако о ней будет сказано позже.

Все это в Москве могли просчитать достаточно точно — немцы не обратят особого внимания на рыщущие вблизи кромки льда китобойцы, экипажи которых иногда высаживаются на береговой лед и через некоторое время возвращаются на борт. Чтобы понять причину этих выходов на лед, придется вернуться в 1945 год, к капитану 3 ранга Александру Маринеско.

Потопив 30 января «Вильгельм Густлоф», 4 февраля Маринеско отправил на дно легкий крейсер «Генерал фон Штойбен». 20 февраля 1945 года шведская газета «Афтонбладет» сообщила, что на борту «Вильгельма Густлофа» находились 9 тысяч человек, из которых спаслось не более 900.

Крейсер «Генерал фон Штойбен» имел экипаж в 356 человек, но в последнем своем походе он вез 3600 гитлеровцев, перебрасывающихся для усиления обороны Берлина. Из всех находившихся на крейсере спаслось, по одним данным, 300 человек, по другим — не спасся никто.

За один боевой поход подлодка под командованием А.И. Маринеско отправила на дно полноценную фашистскую дивизию, такого боевого успеха не добивался ни один подводник мира. Не случайно позже английские военно-морские историки, даже не зная малой доли того, о чем говорилось здесь ранее, будут абсолютно правы, когда назовут успех Маринеско «Атакой века»!

После возвращения на базу подлодка «С-13» была представлена к гвардейскому званию, а сам Маринеско — к званию Героя Советского Союза. Но лодка была награждена орденом Красного Знамени, такую же награду получил и ее командир.

Считается, что звание Героя Советского Союза Маринеско не получил потому, что частенько употреблял внутрь «шило» — так наши военные моряки называют чистый спирт. Это похоже на правду — в конце 1945 года Маринеско стал терять зрение, что часто происходит как раз из-за злоупотребления техническим спиртом, это и послужило причиной его увольнения в запас по собственному желанию, неизвестно, правда, самого ли Маринеско или вышестоящего начальства.

Пил Маринеско во время войны, находясь на берегу, похоже, много — и это можно понять и объяснить.

К 1945 году из всего балтийского дивизиона подлодок типа «С» осталась только «С-13», все остальные погибли вместе с экипажами. Моряки всего мира, в том числе и советские атеисты, народ суеверный, и несчастливый 13-й номер его лодки наверняка наводил Александра Ивановича на мрачные мысли — вот он и пил, чтобы не думать о смерти.

После увольнения в запас Маринеско работал помощником капитана сухогруза «Сева», на котором ходил в Бельгию, Голландию, Англию. Затем стал капитаном сухогруза «Ялта».

В 1952 году подлодка «С-13» как отслужившая свой срок была списана, но за боевые заслуги было предложено поставить ее на постамент в Либаве (Лиепая), Кронштадте или Ленинграде. Но вдруг, как вспоминали очевидцы событий, началась некая «возня» вокруг имени Маринеско, в результате лодку отправили на металлолом. Через несколько лет Маринеско тяжело заболел — рак горла и желудка. Ему помогали деньгами, как могли, многие его однополчане. Адмирал И.С. Исаков, занимавший в годы войны должность первого заместителя наркома (министра) Военно-морского флота, также помогал, пересылал ему свои гонорары.