– Мария, Мария, – нараспев в ритме композиции Сантаны произносит мне на ухо появившийся, словно из-под земли, Георгий Шаров.
Гоша также трудится в нашем департаменте в должности начальника управления страхования среднего и малого бизнеса. Правда, «трудится» – довольно громко сказано. Всю работу выполняет его заместитель, Любовь Петровна Мосницкая, величаемая «Моськой» ввиду созвучности прозвища с фамилией, миниатюрных размеров и крайне громкого голоса. Пока Моська несет на своих хрупких плечах груз управления, Гоша развлекается, как может: алкоголь, клубы, девушки и все остальное, положенное по статусу двадцатисемилетнему отпрыску богатых родителей и по совместительству племяннику одного из учредителей компании «Х». Впрочем, за своих подчиненных он всегда горой: повышение в должности, увеличение оклада, бонусы – этого всего добивается именно Шаров. В его управлении всегда царит непринужденная обстановка и веселье, что не мешает сотрудникам выполнять план.
– Ты меня напугал, – со всей строгостью произношу я.
– Да ладно? Не думал, что ты из пугливых! – и он одаряет меня своей фирменной загадочной улыбкой, способной обезоружить любого, точнее, любую.
Сколько сотрудниц компании «Х» потеряли голову от его больших серых глаз, в которых играли тысячи чертей! И каждая из них считала, что ей непременно повезет и именно на ней Шаров остановит свой выбор и поведет к алтарю… Или хотя бы встретится тет-а-тет еще разочек. Но Гоша отличается завидным непостоянством и вовсе не собирается обременять себя даже жалким подобием обязательств. Что самое странное – все сотрудницы компании «Х», отправленные в отставку после ночи-другой, по-прежнему считают его настоящим джентльменом и продолжают премило с ним общаться.
– Оставь свои приемчики для девочек с ресепшена, – устало вздыхаю. – На меня это не действует.
– Да ладно?
Легким движением руки он убирает с глаз длинную челку и заискивающе смотрит на меня, но я лишь морщусь в ответ.
– Совсем забыл, что ты кремень, – разочарованно произносит Гоша и прячет руки в карманы по-пятничному казуальных ввиду свободного кроя и насыщенного баклажанового цвета брюк. – Я удаляюсь.
– Ты разве не только что пришел? – изогнув бровь, интересуюсь я.
– Да ладно? Я вдруг вспомнил, что у меня встреча. Передай Моське, что буду к обеду. Пока, крошка Мэри!
И прогулочным шагом, все еще не вынимая рук из карманов, он уходит. Когда меня повысят до директора департамента, я займусь его дисциплиной! И в первую очередь отучу его называть меня этим идиотским прозвищем! Если, конечно, повысят… Нет, никаких «если»! Сделка с «Оушен» у меня в кармане, а, значит, и повышение тоже!
Оба лифта застряли на пятом этаже. Да что там вообще происходит? Сговорились, что ли… Разворачиваюсь на 180 градусов и быстрым шагом направляюсь к лестнице. Выбора нет – придется подняться на четвертый этаж пешком. Занятия в спортзале не прошли даром – даже несмотря на никотиновую зависимость и десятисантиметровую шпильку (высокий каблук – обычное дело) я достаточно бодро шагаю по ступенькам. Быть может, это привычка – только вверх, полный вперед, ни о чем и никого не жалеть (в том числе и себя, даже когда очень хочется). Ну, наконец-то, четвертый!
Тяжелая железная дверь внезапно распахивается – я еле успеваю отскочить.
– Ой, – произносит Виталик, сотрудник Рязанова. – Простите, Мария.
«Ненормальный», – думаю я, но вслух ничего не отвечаю и, окинув своего почти убийцу недоброжелательным взглядом, прохожу в коридор. Возле стойки ресепшена стоит Филиппов и объясняет двум седым мужчинам, на каком расстоянии друг от друга должны быть расположены бордовые полосы. Он, как всегда, более чем корпоративен – начищенные ботинки цвета мокрого асфальта, серые зауженные брюки и бордовый кардиган на светлосерую сорочку. С одеколоном, как обычно, переусердствовал – даже за несколько метров улавливается запах кардамона. Увидев меня в вопиюще некорпоративной гамме, Филиппов разводит руками.
– Мария, как ты можешь? Я так на тебя рассчитывал! – вскрикивает он и тяжело вздыхает, чтобы я ощутила весь ужас своего отвратительного и непростительного проступка.
Его собеседники удивленно осматривают меня с ног до головы, дабы понять, что же вызвало праведный гнев Филиппова.
– У нас корпоративный стиль! – сообщает он. – Это крайне важно, понимаете? Именно поэтому полосы должны находиться на определенном расстоянии друг от друга, чтобы создавалось впечатление…
Я стараюсь абстрагироваться и не слушать его. Быстрыми шагами пересекаю ресепшен и, открыв дверь из матового стекла, оказываюсь в длинном слабоосвещенном коридоре. Мимо пробегающая парочка практикантов чуть не сбивает меня с ног. Это уже слишком!
– Где-то пожар? – возмущаюсь я. – Куда торопимся?
Они останавливаются и опускают глаза в пол, как будто незатейливый узор черного кафеля таит в себе ответ на мой вопрос.
– В чем дело?
– Нас отправили в архив за документами, – словно пережевывая что-то, мямлит долговязый рыжий парень.
Если бы я не знала, что он всегда так разговаривает, то непременно оскорбилась подобным пренебрежительным отношением к своей персоне. Но Афанасий не обидит даже муху. Как раз наоборот: почему-то всегда хочется защитить его. Возможно, причина кроется в его несуразной внешности: жидкие рыжие волосы, испуганный взгляд больших глаз (неужели меня всерьез стоит опасаться?), покрытые рубцами щеки (возможно, из-за оспы), худые и непропорционально длинные ноги (совсем как у паука, за тем лишь исключением, что ноги всего две). А еще: Афанасий вырос в детском доме. Несладко же ему, наверное, пришлось! А тут еще я со своими замечаниями… Чувство вины открывает один глаз и зловеще улыбается.
– Постарайтесь не убить никого, – произношу я.
Наконец я добралась до своего рабочего места, располагавшегося в первом отсеке опен-спейса четвертого этажа. Первый отсек считается привилегированным: во-первых, удаленность от входа в опен-спейс – мимо нас не проходят, к нам именно приходят; во-вторых, расстояние до стола сзади сидящего не стандартные два метра, а три; в-третьих, только один соседний отсек – меньше ушей и, соответственно, меньше утечки информации, что особенно актуально – девочки всегда громко обсуждают производственный процесс и не менее громко возмущаются (порой, не скупясь в выражениях). Поскольку в большинстве случаев их возмущения оправданы, то я снисходительно отношусь к такой особенности (отчасти, выходящей за рамки корпоративной этики).
Девочки – это мои подчиненные: Лидия Ландышева – мой заместитель, Ольга Ухова – начальник отдела развития бизнеса, Анна Безухова – начальник отдела сопровождения. Хотя, конечно, девочками их можно назвать с большой натяжкой: самой младшей, Ане – двадцать восемь, а старшей, Ландышевой – тридцать пять.
– Всем привет! – прохожу к своему столу, расположенному возле окна, и ставлю сумку на тумбочку.
Никто даже не оборачивается – все трое уставились в мониторы. С Аней все понятно – она работает, а вот Лида с Олей, закадычные подружки, изображают бурную деятельность. С моей стороны было верным решением посадить эту парочку спиной друг к другу, иначе они бы болтали все восемь часов рабочего времени.
– Ты не забыла, что с понедельника я в отпуске? – Оля все-таки поворачивается в мою сторону. – И я с семьей улетаю в Таиланд.
Любое упоминание «семьи» из Олиных уст вызывает у меня тошноту, потому что ассоциируется, в первую очередь, с ее деверем – неказистым Валерой. Никогда не забуду, как он, дыша перегаром мне в лицо, прошепелявил «Детка, ты супер…». Как можно было так напиться на детском празднике, устроенном в честь пятилетия собственной племянницы? А еще я никогда не забуду его танец под «Песню мамонтенка», которую дети пели в караоке. От воспоминаний по спине пробегают мурашки: сначала вверх, потом вниз.
– Я прекрасно помню о твоем отпуске с семьей, – наклоняюсь, чтобы включить системный блок, и еле заметно морщусь.
