«Третейский суд» и «Отрезанная коса» — две поздние комедии Менандра, гораздо более зрелые. Сюжет обеих посвящен примирению влюбленных после размолвки, вызванной недоразумением, незнанием истинного положения вещей. Если бы Харисий знал, что ребенок, которого раньше срока родила Памфила, принадлежит ему, он не ушел бы из дома, а Полемон не оскорбил бы Гликеру, обрезав ей волосы, если бы знал, что не постороннему юноше, а родному брату позволила она обнять себя. Но люди пребывают в неведении и от этого страдают, а узнать истину, оказывается, совсем не просто. Развитие действия в комедии ведет к обнаружению этой истины, к узнаванию, традиционному моменту развязки, и благополучному концу.
Стандартное решение конфликта не всегда удовлетворяет поэта. Уже в «Брюзге» он как бы полемизирует с использованием традиционных ходов развития сюжета, и развязка в этой комедии происходит благодаря случайным, не предусмотренным распространенными мотивами обстоятельствам. Узнавание в более поздних пьесах — это как бы дань традиции, обязательный момент развязки, от которого Менандр не может отойти. В «Третейском суде» оно происходит по кольцу Харисия (мотив «Авги» Еврипида), в «Отрезанной косе» — по вещам, которые Патэк когда-то положил в колыбель подброшенных им детей (такое же узнавание было в «Алопе» и «Ионе» Еврипида).
Но по существу узнавание в этих пьесах уже не нужно. Оно дает лишь внешнее объяснение событиям, и рядом с ним возникает внутренняя мотивировка, основанная на истинных отношениях людей, не предусмотренных никакой схемой.
В «Брюзге» конфликт решается спасением Кнемона, но поступок спасшего его Горгия не был мотивирован характером: юноша больше декларировал свои идеи, чем воплощал их. В «Третейском суде» узнавание остается, но в центре внимания — путь к примирению Харисия с Памфилой. Оно психологически подготовлено тем, что Харисий увидел и оценил в жене великодушие, благородство и широту взглядов, недостающие ему самому. Именно это производит в нем перелом. Раньше Харисий думал только о внешних приличиях и со стороны философствовал о добре и зле. Теперь, поняв, что жена и нравственнее и благороднее его, он обнаруживает добрую волю и искренность, задумывается о праве Памфилы на равенство, бранит себя за жестокость и готов примириться с женой, даже несмотря на ребенка, которого он все еще не считает своим.
Гликера, героиня комедии «Отрезанная коса», обнаруживает, как и Памфила, большую моральную силу, но при этом и способность бороться за свои права. Незаслуженно оскорбленная своим возлюбленным, она уходит из дома, защищая свое достоинство, и тем самым заставляет вспыльчивого, но искреннего в своих чувствах воина осознать свою вину. В душе Полемона происходит перелом, он жестоко казнит себя за грубость, исправляется, заслуживает прощение Гликеры. Полемону, как и Харисию, узнавание Гликеры ее отцом ничего не дает; уже до введения этого формального мотива он сам пришел к тому, чтобы сделать необходимые шаги к примирению с ней.
Характеры главных героев обеих пьес настолько убедительны, что логика их поведения, совпадая с традиционным решением конфликта, естественно ведет к развязке. Герои же — психологически сложные и исторически конкретные люди, которым присущи качества, сформировавшиеся в эллинистическую эпоху — личная гордость, сознание собственного достоинства и в то же время «чисто эллинское уменье прощать», как говорит Патэк («Отрезанная коса», ст. 440), а также способность осознать свою вину, «чуждая варварам» («Третейский суд», ст. 542-544).
Для изображения внутреннего мира этих людей поэт ищет новые пути. О происходящей в душе Харисия борьбе, о внутреннем перевороте, который приводит его к примирению с Памфилой, мы узнаем сперва от раба Онисима: подобно вестнику в трагедии, он сообщает зрителям о событиях в доме. Раб по-своему, примитивно воспринял горе хозяина, и в его описании проявления чувств Харисия выглядят комически. На этом фоне ярко звучит второй, серьезный и нетрадиционный, рассказ о муках героя, подчеркнутый таким контрастным удвоением. Не меняя хода комедии, Менандр вводит новый по стилю прием: сам Харисий в бурном и взволнованном монологе говорит о своих мыслях и переживаниях и пытается их осмыслить.
Сами люди, их конфликты глубоко интересуют поэта: отношения супругов, любовников, отцов и детей. На примере частных, семейных связей ставятся общие проблемы. Герои Менандра своими личными достоинствами заслуживают уважения, которое не зависит от места человека в обществе, от классовых, сословных или социальных предрассудков. Менандр убеждает зрителей в том, что мужчина и женщина равны в своих правах и ответственности друг перед другом, что даже ребенок, подкинутый родителями, нуждается в защите и имеет право на признание, что и раб и гетера — люди, которые бывают не менее благородны, чем свободные, что дружелюбное внимание и взаимопомощь между богатыми и бедными могут заложить основы согласия в обществе. Горячая убежденность в необходимости солидарности, взаимопомощи хороших, честных людей проходит через ряд пьес Менандра. В этом их непреходящая человечность.
В «Третейском суде» право ребенка найти со временем родителей, а рабов — рассчитывать на справедливый суд — одна из важных проблем пьесы. Она решается в сцене суда, давшей название комедии.8 Эта сцена построена в лучших традициях Еврипида: в ней содержится убедительная аргументация сторон, выразителен контраст тяжущихся. Особенно интересен Смикрин. Расчетливый и скаредный старик, оказавшись в роли судьи, руководствуется чувством справедливости; присуждая вещи не нашедшему ребенка Даву, а взявшему его на воспитание Сириску, он подтверждает, что подкидыш — не вещь, объект права, но прежде всего — человек, субъект права.
О чувствах рабов, их душевном благородстве, не обусловленном положением человека в обществе, говорит небольшая диалогическая сценка, дошедшая до нас из комедии «Герой». Выступающий в ней раб Дав — человек высокой души, не подходящий ни под один из известных нам типов раба. Он не только любит, но и благороден по отношению к женщине, обнаруживает глубину и тонкость чувств, не всегда доступные свободному человеку.
Такую же душевную чистоту проявляет гетера Габротонон («Третейский суд»). Цепь случайностей в первой половине этой пьесы приводит к тому, что перстень Харисия, по которому должен быть узнан ребенок, оказывается в ее руках. Гетера, в соответствии с маской, бывает обычно разлучницей супругов, и, конечно же, ей надлежит использовать кольцо в своих интересах. Но в Габротонон нет уже почти ничего от маски гетеры, и события принимают совершенно иной оборот именно благодаря уму, сердечности, доброй воле и решительности этой обаятельной женщины. Ее стремление активно содействовать счастью ребенка и его родителей ведет к открытию истины и счастливой развязке.
«Третейский суд» и «Отрезанная коса» — комедии, о которых можно судить с большей определенностью, так как они сохранились лучше других (не считая «Брюзги»). В них нет декларативности, схематических характеристик. Герои этих пьес значительно отклоняются от традиционной маски, иногда просто «выламываются» из нее и в своих основных, ведущих чертах даже ей противоречат. В «Третейском суде» только один повар выдержан в рамках заданного типа, все остальные персонажи — люди, проявляющие себя в драматическом действии в соответствии со своими характерами.
Главные герои оттеняются второстепенными персонажами, которые активно участвуют в действии, стоят рядом с основными действующими лицами или противодействуют им. В «Отрезанной косе» это прежде всего легкомысленный «любимец гетер» Мосхион (ст. 120), затем чувствительный и мягкий Патэк. В «Третейском суде» рядом с Памфилой выступает ее отец, скуповатый, мелочно-расчетливый Смикрин, не понимающий внутреннего мира дочери и ее чувств. Душевную тонкость Харисия оттеняют его легкомысленные друзья. Контрастную пару составляют Габротонон и Онисим, по-разному относящиеся к одному и тому же событию — появлению кольца Харисия: Онисим прежде всего думает о собственной шкуре, ему чужды интересы ребенка, которые так горячо защищает Габротонон, и он даже подозревает ее в личной заинтересованности и хитрости. Такой же контраст составляют необразованный, несколько наивный в своей ограниченности Дав и честный, добрый Сириск, который благороден, искушен в городской культуре и достаточно красноречив, чтобы отстаивать права ребенка.
