— Это из его карманов?

На столе комиссара лежал затрепанный бумажник из кожи, бывшей когда-то зеленой, а в нем, кроме профсоюзной карточки, фотографии девушки: лицо круглое, очень свежее, на голове венок тяжелых кос. Без сомнения, чешская крестьянка. И деньги — две бумажки по тысяче франков, три по сто.

— Приличная сумма! — проворчал Мегрэ. Длинный кнопочный нож с тонким, отточенным, как бритва, лезвием…

— Тебе не кажется, что этим ножом вполне могли убить Маленького Альбера?

— Пожалуй, шеф.

Носовой платок, тоже зеленоватый: Виктор Польенский явно любил зеленый цвет.

— Забирай. Вещичка не из аппетитных, но почем знать, может, твои анализы что и покажут.

Пачка сигарет, зажигалка немецкой работы, мелочь. Ключа нет…

— Ты уверен, Люкас, что ключа не было?

— Твердо, шеф.

— Его раздели?

— Еще нет. Ждут Мерса.

— Иди, старина. На этот раз присутствовать не могу — время поджимает. Да гляди не надорвись: тебе ведь до глубокой ночи дела хватит.

— Я свободно продержусь двое суток без сна. Не впервой.

Мегрэ позвонил в кафе «У Маленького Альбера».

— Ничего нового, Эмиль?

— Ничего, шеф. Работаем помаленьку.

— Народу много?

— Меньше, чем утром. На аперитив еще зашли, обедать — никто.

— Твоей жене не разонравилось изображать хозяйку бистро?

— Она в восторге. Произвела в спальне генеральную уборку, сменила простыни, и мы недурно устроимся. А что ваш рыжий?

— Убит.

— Как?!

— Когда ему захотелось вернуться домой, один из его дружков всадил в него пулю.

Еще один заход в инспекторскую. Надо обо всем подумать.

— Что с желтым «Ситроеном»?

— Ничего нового. Однако поступают кое-какие сигналы из района Барбес-Рошешуар.

— Не пренебрегайте. По такому следу стоит пойти. Опять-таки в силу топографических соображений: от бульвара Барбес два шага до Северного вокзала. А Маленький Альбер долго работал официантом в одной из пивных в этой части города.

— Есть хочешь, Люкас? — спросил комиссар.

— Не очень. Могу потерпеть.

— Что скажет жена?

— Ничего не скажет. Надо только позвонить ей и предупредить.

— Давай. Я звоню своей, и ты остаешься со мной. Мегрэ все-таки несколько утомился и предпочитал работать не в одиночку, тем более что ночь обещала быть напряженной. Они зашли в пивную «У дофины», выпить аперитив и, как всегда, простодушно удивились, почему даже теперь, когда розыск идет полным ходом, вокруг них продолжается нормальная жизнь, люди занимаются своими маленькими делами и шутят. Что им до того, что какой-то чех убит на улице Сицилийского Короля? Десяток строк в газетах — и только. А еще через несколько дней они прочтут, что убийца схвачен.

Никто, кроме посвященных, не знал, что готовится облава в одном из наиболее густонаселенных и беспокойных районов Парижа. Вряд ли кто-нибудь замечал и расставленных на всех перекрестках инспекторов, старательно напускавших на себя безразличие. Пожалуй, одни лишь проститутки, жавшиеся по темным углам, откуда они время от времени выныривали на тротуар в надежде подцепить прохожего, растерянно хлопали глазами, узнавая по характерному облику сотрудников службы охраны нравственности: они уже догадывались, что им предстоит провести часть ночи в участке. Впрочем, они привычные — такое случается с ними по меньшей мере раз в месяц. Если они не больны, к десяти утра их отпустят. Велика важность!

Хозяева меблированных комнат тоже не любят, когда к ним вваливаются в неурочный час для проверки регистрационных книг. Ну уж книги у них в порядке, всегда в порядке. Им суют под нос фотографию. Хозяева делают вид, что внимательно всматриваются в нее, подчас идут даже за очками.

— Знаете этого субъекта?

— В жизни не видел.

— Чехи у вас проживают?

— Есть поляки, итальянцы, один армянин, а вот чехов нет.

— Ладно.

Рутина! Инспектор на бульваре Барбес, у которого одно задание — желтая машина, опрашивает содержателей гаражей, механиков, постовых, торговцев, привратниц.

Рутина! На Шаратонской набережной Шеврие с женой играют роль владельцев бара и сейчас, закрыв ставни, наверняка болтают у пузатой печки, а потом мирно улягутся в постель Альбера и косоглазой Нины. Вот кого еще нужно разыскать. Что с ней? Известно ли ей, что муж убит? Если да, почему она не явилась опознать труп после опубликования фото в газетах? Другие могли его и не опознать, но она?.. Что если убийцы увезли ее с собой? Ее ведь не было в желтой машине, которая доставила тело на площадь Согласия.

— Голову на отсечение даю, что в один прекрасный день мы обнаружим ее где-нибудь в деревне, — пробормотал Мегрэ, вслух заканчивая свои размышления.

— Просто диву даешься, сколько людей, чуть дело запахло жареным, испытывают потребность подышать деревенским воздухом, чаще всего в какой-нибудь спокойной гостинице с хорошим столом и добрым кларетом.

— Берем такси?

Это, конечно, сулит объяснение с кассиром, который с раздражающим упорством обкарнывает счета на оперативные расходы и вечно твердит: «Но я же не разъезжаю на такси!» Но уж лучше нервотрепка, чем переть через Новый мост и ждать автобуса.

— Мобежская улица, «Циферблат».

Отличная пивная, вполне во вкусе Мегрэ: еще не модернизирована, по стенам классический круг зеркал, темно-красные молескиновые банкетки, светлые мраморные столики, там и сям никелированные шары для тряпок. Вкусный запах пива и кислой капусты. Правда, всегда чуточку многовато слишком торопливых, обремененных багажом посетителей, которые пьют и едят наспех, нетерпеливо окликают официанта и не сводят глаз с больших светящихся часов на здании вокзала. Внешность хозяина, который занимает позицию возле кассы, зорко, но с достоинством наблюдая за происходящим, тоже отвечает традиции: маленький, упитанный, лысый; костюм просторный, на легких полуботиночках ни пылинки.

— Две порции сосисок с капустой, две кружки пива и позовите, пожалуйста, хозяина.

— Желаете поговорить с мсье Жаном?

— Да.

Бывший официант или метрдотель, обзаведшийся в конце концов собственным делом?

— Чем могу служить?

— Мы хотели бы получить справку. У вас здесь работал некий Альбер Рошен, по прозвищу, если не ошибаюсь, Маленький Альбер?

— Слышал о таком.

— Но сами его не знали?

— Я перекупил это заведение три года назад. Тогдашняя кассирша знавала Альбера.

— Вы хотите сказать, что больше она здесь не служит?

— Она умерла в прошлом году, просидев сорок с лишним лет на этом месте.

И хозяин указал на кассу в полукабине из лакированного дерева, где восседала белокурая особа лет тридцати.

— А официанты?

— Был у нас один старик, Эрнест, но с тех пор вышел на пенсию и вернулся в родные края — куда-то в Дордонь, насколько помнится.

Хозяин стоял, глядя, как оба клиента поедаю г сосиски с капустой, но замечал каждую мелочь вокруг.

— Жюль! Номер двадцать четвертый…

Он улыбнулся вслед уходящему посетителю.

— Франсуа! Вещи мадам…

— Прежний владелец жив?

— Чувствует себя лучше, чем вы и я.

— Не знаете, где можно с ним повидаться?

— У него дома, разумеется. Иногда он навещает меня. Скучает, твердит, что не прочь бы снова заняться коммерцией.

— Адрес не дадите?

— Вы из полиции? — без обиняков поинтересовался хозяин.

— Я комиссар Мегрэ.

— Прошу прощения. Номер дома я не помню, а как туда добраться — пожалуйста: он несколько раз приглашал меня к завтраку. В Жуэнвиле бывали? Представляете себе остров Любви, чуть дальше моста? Он живет не на острове, а на вилле, прямо против стрелки. На другом берегу лодочная стоянка. Вы ее сразу увидите.

В половине девятого такси остановилось у виллы. На белой мраморной доске с резной надписью печатными буквами «Гнездышко» была изображена сидящая на краю гнезда тропическая птица или нечто, долженствующее изображать таковую.

— Пришлось ему побегать, прежде чем он откопал дачку с таким названьицем! — заметил Мегрэ, нажимая на звонок. Дело в том, что фамилия бывшего хозяина «Циферблата» была под стать наименованию виллы — его звали Луазо, Дезире Луазо[1]. — Вот увидишь: он с Севера и угостит нас старым джином.