Словно почувствовав моё напряжение, Эйтан быстро повернулся ко мне, но мой ответный взгляд был мил и безмятежен: есть секреты, которыми не стоит делиться, и чрезмерная осведомлённость зачастую относится к таковым.

Ничего не отыскав в моем лице, Эйтан резко перехватил мою ладонь и потащил за собою, как на буксире. Очевидно, цель наша была близка, поскольку с каждым шагом движения Наследника становились все более нетерпеливыми, словно там, за поворотом, нас ждало нечто необычное. Неосознанно я также заразилась его энтузиазмом и спешила, как могла, стараясь не потерять подаренные Ящерицей ботти: слишком уж мне нравились блестящие камушки, их украшающие.

Спустя минуту любопытство моё действительно было вознаграждено: мы вышли на Базарную площадь, на которой яблоку негде было упасть: люди толпились, толкая друг друга локтями, что-то бормотали и выкрикивали ругательства.

Среди бушующей людской толпы возвышалась, как остров в море, громадная бочка наподобие тех, в которых хранят моряки слабое вино, заменяющее им в плаваниях быстро тухнущую воду. На этой импровизированной трибуне, как петух на насесте, расположился молодой парень с чрезвычайно харизматичным, одухотворенным лицом, в котором лично мне виделось нечто слащавое. Но воинственно потрясающие кулаками женщины, из которых сплошь состояли первые ряды толпы, очевидно, находили внешность оратора весьма привлекательной. Не портил впечатление и его голос, громкий и звучный, наверняка приправленный лёгкой магией подчинения. Слова, которые он говорил, особым разнообразием не отличались:

— Сто человек погибли, втрое больше ранены, а вы просто так это терпите! Медный Лис бросил нас умирать, а мы, как покорные рабы, пойдём на заклание?! Мы будем ждать, пока он захочет потушить пожар, который разожгли враги нашей страны?! Что же это за Император, что бросит свой народ в такой момент?! Я не буду тушить этот огонь, слышите?! Я знаю, что пары его отравлены, и не буду их вдыхать!..

Люди кричали и топали ногами, как полоумные, вторя голосу парня. У меня же от его воплей начала странно болеть и кружиться голова; над площадью витал тяжёлый, одуряющий аромат, смутно мне что-то напомнивший, но что — не вспомнить… Поймав себя на том, что притопываю в такт толпе, резко отступила назад, озаренная пониманием. Лэдэн! На площади пахнет лэдэном! Кто-то планомерно одурманивал радикально настроенную толпу: под действием этого аромата люди становились более доверчивыми и восприимчивыми к внушениям, чем с успехом пользовались сакийские священники. Мне посчастливилось стать свидетелем того, как ишшаррские политики унаследовали зарубежные традиции. Правда, торжественность момента отчего-то не слишком возбуждала…

— Жди меня здесь, — приказал негромко Эйтан, вырывая меня из мыслей, и исчез в толпе. Я старалась следить за ним, как можно незаметнее прикрывая нос рукавом, но солнечный свет не позволял глазам надолго концентрироваться на одном объекте. Он снова возник в поле моего зрения лишь спустя некоторое время: стоя в первом ряду, Наследник Ишшарры что-то громко выкрикивал, приобняв двух дородных соседок. Брови мои сошлись на переносице: было очевидно, что наркотик не мог подействовать так быстро и сильно. Но тогда…

Покружив некоторое время вокруг бочки, Наследник затерялся в толпе, дабы снова возникнуть рядом со мною спустя пару минут. Не говоря ни слова, он ухватил меня за руку чуть выше локтя и решительно повёл прочь.

Несколько улиц мы миновали молча, старательно улыбаясь и прижимаясь друг к другу. Увиденное прокручивалось в моей голове навязчивым нагромождением образов, позволяя сделать выводы вполне определённого толка.

Следуя за Змеем, я напряженно обдумывала увиденное. Становилось очевидным, что Эйтан причастен к поджогу мануфактур Торгового Альянса и волнениям на улицах. Если хорошо вдуматься, он был единственным, кому эти происшествия вообще были выгодны. Более скажу, этим простым и изящным жестом он убивал сразу нескольких куропаток.

Во-первых, сжираемые магическим пламенем здания наносили серьёзный урон как репутации Медного Лиса, неспособного потушить пожар, так и Финансам Торгового Альянса, отвлекая и ослабляя тем самым основных противников Эйтана. Опять же, настроение народа много значило: конечно, никто бы не позволил простолюдинам влиять на окончательное решение, но, правильно направленные, они могли сыграть роль катализатора, живого щита, отвлекающего элемента или пушечного мяса, упростив Змею восхождение на трон.

Да, эти размышления были циничны и жестоки, но я не позволяла себе задумываться об этом: человек, державший в тот час меня за руку, был принцем, и я без малейших иллюзий понимала, что это значит. Именно потому с самого начала моим правилом стало то, что жизнь моего Императора ценнее других жизней, а цель его всегда оправдывает средства. Этому пути я следовала всю свою жизнь; кто-то может осудить меня за это, но мне теперь не важны ничьи упрёки: раз вы читаете моё Сказание, значит, я давно мертва. Мертвецов же судить не принято — им нет уже дела до чужих слов.

Как бы меня это не характеризовало, лишь одна мысль по-настоящему омрачала моё существование: осознание того, что Наследник, как оказалось, был куда жестче, циничней и умнее, чем я позволяла себе думать. Это было, однозначно, хорошо для Ишшарры, но оставалось весьма печальным для меня: мне необходимо было добраться до души Эйтана, стать для него важной и нужной, а вышеуказанные качества уплотняли броню, которая отделяла его от меня.

— О чём задумалась? — вопрос Змея вырвал из омута мыслей, возвращая в реальность. Я подняла голову, заглянула в его глаза и осознала: он специально позволил мне всё это увидеть и теперь ожидает моей реакции. 'Я знаю, что ты знаешь. Ты ведь поняла, верно? Что же ты будешь теперь делать, девочка?' — вопрошал его взгляд.

— Я думала о том, что искренне восхищаюсь своим Императором, ведь он умён и дальновиден, — сказала я после секундного размышления, не солгав ни словом. Я действительно не осуждала его, не боялась и не считала себя обманутой; главными чувствами моими были восхищение и уважение: я всегда ценила в людях в первую очередь ум. Эйтан сумел доказать за тот безумно длинный день, что столь любимым мною качеством он наделён в избытке.

Мой ответ удивил Змея; пару мгновений он остро, пристально смотрел на меня, а потом негромко рассмеялся. Неприятное выражение без следа исчезло с его лица, и передо мною снова стоял двадцатидвухлетний парень, а не жестокий принц. Но можно ли было мысленно отделять одного от другого?

— Что же, благодарю. Пойдём к нашим чешуйчатым друзьям? Или хочешь ещё пройтись? — подчёркнутое безразличие, прозвучавшее в его голосе, подсказало, что по какой-то причине Змею крайне важен ответ.

Я чувствовала, как солнечные лучи обжигают кожу, и осознавала, что чрезмерное влияние света вызовет лёгкую форму лихорадки, бессонницу и боль. Следовало сказать Наследнику, что я устала и нуждаюсь в спасительной темноте, но — так ли часто мы делаем то, что следует сделать?

— Ваше Высочество, хотите, я покажу Вам мой любимый вид на порт? — кажется, этот вопрос вырвался помимо воли разума.

Эйтан, не сомневаясь ни секунды, уверенно кивнул.

— Красиво… — пробормотал принц, наблюдая, как неповоротливый торговый корабль медленно покидает берега Ишшарры, загорающиеся блеском вечерних огней, — Может, мы и не зря тратим столько золота в год на эти проклятые светильники…

— От этого никуда не денешься, мой принц, — фыркнула я, — Ещё первые мореплаватели, увидев берега Тальи, окрестили столицу «Городом тысячи светильников». Теперь это наша визитная карточка, как знаменитый Колосс из Страны Трёх Рек. Если огни вдруг погаснут, это для иноземных купцов и шпионов станет сигналом о том, что империя Ишшарра в упадке.

— Ну, я, если честно, собирался их погасить, — признался Эйтан, — Излишки. За те деньги, которые мы тратим на эти проклятые фонари, можно пару Академий построить.

— Да, наверное, — согласилась я быстро. Змей пытливо прищурился: