Они вернулись под газовый фонарь. Мост был разведен. Им пришлось ждать, чтобы перейти.

— Ладно! Увидим… — вздохнул Шателар.

Чуть позднее, так и не отпуская друг друга, они вошли «Морское кафе». Они заняли столик в глубине зала; Пателар позвал Одиль и сказал ей абсолютно естественным голосом:

— Приготовь-ка нам грог…

Мари чуть было не разразилась смехом. Но на этот раз не из-за Одиль, которая делала все, что могла, обслуживая их и изображая, что ничего не замечает. Нет, комичными казались поза Шателара, его злые и подозрительные взгляды, которые он бросал на всех сидящих за столиками рыбаков и даже на хозяина.

В сущности, он, должно быть, испытывал неясное желание подраться.

Особенно он боялся иронических ухмылок, даже беглых. Увидев их, он, несомненно, ринулся бы в атаку, подобно зверю.

И это чуть было не произошло. Невысокий молодой парень расхохотался, и Шателар уже начал привставать. Но он был вынужден признать, что смех раздавался не из-за него, и уселся на свое место.

Что же до хозяина, то он понял, насколько все серьезно, и догнал на кухне Одиль.

— Постой-ка… Я сам их обслужу.

Несмотря ни на что, Шателар любил столкновения. Громким голосом он неожиданно произнес:

— «Жанна» завтра выходит в море к английским берегам.

Никто не шевельнулся. Лишь все глаза обратились в его сторону и встретили безмятежное лицо Мари.

— Мне понадобятся пятеро моряков и юнга…

Тишина. Потом шепоток разговоров. Потом здоровый рыжеватый тип вышел вперед, держа фуражку в руке.

— Я не занят… Если условия…

Какой-то старик спорил со своим сыном, убеждая его в чем-то.

— Ты можешь его взять… я его знаю…

Шателар послал за Доршеном, и тот примчался бегом.

— Завтра снимаемся с якоря.

— Но…

— Я пойду под твоим командованием, пока сам не прошел экзамен…

— Я…

— Выпей что-нибудь и пойдем…

В Порте имелись и другие кафе. Шагая втроем, с Мари посередине, они обошли их все, присаживались за столики, пили грог, и повсюду Шателар задавал тот же вопрос, в глубине души, вероятно, надеясь на стычку.

— Мне нужны еще трое…

Немного спустя им были нужны двое. Потом один. За их спинами разгорались споры.

— Она кончит так же, как ее сестра.

— Эта? Она слишком хитра для подобного.

Шателар не был пьян. Он просто выпил несколько стаканчиков грога. Он размышлял обо всем, даже о том, что нужно поставить машину в гараж и перенести свои вещи на борт.

Было десять часов, когда, выходя из очередного кафе, где они ели на коричневой в клеточку клеенке, он объявил:

— Теперь иди ложись…

Они стояли на улице. Над ними горел газовый фонарь. Мари уже естественным движением подставила ему губы.

— Спокойной ночи, Анри…

Она назвала его так в первый раз. Он повернул голову. Потом, когда она, запахивая плащ, уже отбежала на несколько метров, он открыл было рот, чтобы окликнуть ее.

Но нет! Ему тоже лучше пойти спать. У него в «Морском кафе» была заказана комната. Одиль работала в зале. Она улыбнулась ему, и он пожал плечами.

— Пусть меня разбудят в четыре часа! — сказал он.

Смена ролей произошла, в сущности, очень гладко, Потому что Мари знала часы приливов, знала, в какой Авомент нужно прийти, когда заканчивается суета на борту и когда у мужчин, перед тем как отдать швартовы, Появляется свободное мгновение; короче, она знала время, когда открывают мост.

Еще затемно они втроем или вчетвером стояли на набережной, в сабо, шалях, с непричесанными волосами, двое из троих держали по ребенку, а третья пришла с двумя.

Поцелуи пахли выпитым накануне ромом и горячим утренним кофе.

Когда судно начало отходить, женщины вровень с ним пошли по набережной, и в конце концов им пришлось бежать.

Потом наступил момент, когда судно исчезло в темноте; они остановились, собрались вместе и медленно пошли назад, кутаясь в свои шали, потому что утренний холод пронизывал их все сильней. Одна из них сказала:

— Я, пожалуй, снова лягу…

Но никто так и не понял, что выражал взгляд Мари, которая всегда была Скрытницей.

1938 г.