— Ты коленки сбила, — обличительно ткнул пальцем Картер, разглядывая рану. Странно, я даже не почувствовала. — Надо обработать.

Я попыталась возразить, но он вытащил меня за подмышки из ванной и посадил на стиральную машинку, приказав:

— Сиди, сейчас приду.

Я осталась сидеть, наверное, чисто из любопытства. Вернулся он с аптечкой, из которой достал йодный карандаш, и стал рисовать мне сетку. Раствор попал на открытую рану, вызывая неприятное пощипывание, а у меня недовольное шипение.

— Сейчас перестанет щипать, — пояснил мне как маленькой Картер и легонько подул.

По спине побежали мурашки.

— Уже лучше? — спросил он и, словно издеваясь надо мной, коснулся кожи губами.

Сразу вспомнились ощущения после поцелуя на фабрике, мурашки разбрелись по всему телу и продолжили свое щекотливое дело. Картер тем временем внимательно следил за моей реакцией. А во мне бушевал ураган эмоций, и оборвать я его не могла, и принять эту ласку было страшно, но рука все равно протянулась к его голове и намертво запуталась в волосах. Несколько мгновений он неотрывно смотрел мне в глаза, а потом, кажется, мы оба поняли, что пропали. Он с таким неистовством впился в мои губы, что у меня тут же отнялись руки и онемели ноги. Ненадолго, ибо я притянула его за волосы и с жадностью ответила на поцелуй. Думать не хотелось ни о чем — ни о последствиях, ни о своем разбитом сердце, не о боли, которую так любит причинять этот человек. Не знаю, как он, а у меня просто сорвало крышу от мысли, что сегодня мы могли потерять друг друга навсегда. И я решилась — сейчас или никогда.

Дальше все смешалось в коктейль чувств, ощущений и обрывков событий. Помню, что он пнул ногой дверь и донес меня на руках до моей кровати, не переставая целовать ни на секунду. Потом он развернул меня, покрывая поцелуями все мое тело, а я лихорадочно пыталась стянуть с него футболку, в которую он уже успел переодеться дома. Мои руки тут же пустились в путешествие по его груди и накаченному животу, вызывая в нем ответную дрожь, на несколько секунд он даже задержал мои пальцы в ладони и хрипло прошептал:

— Что ты со мной делаешь?

Я заткнула ему рот поцелуем, и он ответил с таким энтузиазмом, что закружилась голова. А я сочла, что слишком сильным был стресс, раз я ни на миг не задумалась о противоестественности своих действий.

Кто говорит или пишет о том, что в первый раз все божественно приятно и здорово — самые настоящие ублюдки. Несмотря на весь опыт Картера (уверена — немаленький), на всю его осторожность и аккуратность — он не набрасывался на меня, как голодный зверь, а долго и терпеливо ласкал — мне было невероятно больно. Недолго, но, тем не менее, неприятных ощущений мне хватило сполна. Я даже успела уловить его удивление, когда он понял, что да, именно он — первый и единственный мужчина в моей жизни. Он внутренне напрягся, даже слегка приостановился, но в итоге все равно сделал все для того, чтобы мы оба получили удовольствие.

Я лежала спиной к нему, а его рука покоилась на моем животе. С психологической точки зрения мне не хотелось, чтобы он просто встал и ушел. Почему-то мне казалось важным, чтобы он остался со мной этой ночью.

— Почему ты не сказала? — как-то глухо произнес он.

— А что бы это изменило?

Повисло укоризненное молчание, словно я заставила его совершить преступление, но забыла предупредить, что оно уголовно наказуемо. Меня угрызения совести пока не терзали, и это придавало мне сил. Все-таки я в ответе только перед собой за свою невинность, и я не считаю себя падшей только потому, что испытываю к Картеру противоречивые чувства. В конце концов, он мой законный муж, с которого я, будем так считать, стребовала супружеский долг.

И все-таки Картер не ушел. Когда я уже задремала на его руке, накрыл нас двоих одеялом и коснулся губами моего плеча. И в этот момент я чувствовала себя немного счастливой, потому что мы живы. Мы вместе. Мы рядом. И пусть у нас немного сорвало крышу, я заснула с полной уверенностью, что с этим мы уж как-нибудь разберемся.

Утро меня встретило прохладой, запахом кофе и ощущением грандиозной подставы. Проснувшись, я первым делом пошарила рукой по кровати, и никого не нащупав, со стоном перевернулась на спину. Я, конечно, не рассчитывала, что Картер останется со мной до утра, но все же это было бы гораздо приятнее, чем одинокое пробуждение в пустой квартире. А в том, что она действительно пуста, я убедилась, выйдя на кухню. На столе меня ждала записка следующего содержания:

«Вызвали в другой город. Будить не стал, отдохни. Деньги на хозяйственные нужды. Когда вернусь — еще не знаю, за тобой присматривают».

Хорошо хоть уточнил, на что деньги, а то я бы подумала, что это плата за ночь. Даже выспаться мне позволил, охрану оставил, прямо настоящий заботливый супруг. Хотя, кто знает, может он специально придумал историю с командировкой, потому что сам не знает, что со мной делать дальше и как себя вести. Я хмыкнула в унисон своим мыслям, помыла яблоко и вернулась в комнату. Глядя на кровать, кое-что вспомнила и отдернула одеяло.

Меня разобрал нервный смех. Никаких следов, напоминающих события прошлой ночи, на простыни не оказалось. Все доказательства случившегося остались только в памяти.

Не могу сказать, что для меня лично «ночь любви» прошла так уж бесследно. Тело ломило нещадно, а так же имелись не слишком приятные ощущения…ну, сами понимаете. Очень надеюсь, что Картер сейчас себя чувствует не лучше. Отказав себе в пробежке и повалявшись в кровати, я решила связаться с внешним миром. На экране телефона меня уже ждало сообщение.

«Не хотел вот так бросать тебя, но не смог остаться. Буду нескоро. Как ты?»

Улыбнулась в пустоту и, немного подумав, настрочила ответ:

«Как после встречи с бронепоездом. Не льсти себе, это просто сравнение».

Молчание было недолгим.

«Ха-ха, или как лучше — ту-тууу?» — надо же, у Картера прорезался первый юмор. Воистину, койка сближает. — «Приеду, сходим к врачу».

Мне становится страшно, когда клановник начинает обо мне заботится.

«Сама разберусь».

«Именно этого я и боюсь»…

На этом наша переписка закончилась, потому что позвонил дед и вызвал меня к себе. Давненько мы с ним не виделись, да и его тотальный контроль уже ослаб. Я даже соскучиться успела.

Собиралась я медленно, словно неосознанно пытаясь позлить деда. Может и соскучилась, но не до такой степени, чтобы бежать к нему, сломя голову.

Трудно поверить, но Энайя ждал меня не в офисе, не в ресторане, а у себя дома. Этому факту я удивилась больше всего — мне всегда казалось, что он избегает приватных бесед, а родные стены как раз к этому и располагают. Не то чтобы это было странно, нет, скорее — нетипично для моего деда.

Дверь, как и следовало ожидать, мне открыл дворецкий. Угрюмый мужчина в возрасте, который служит у деда уйму лет, и видимо поэтому так и не научился улыбаться. Сухо поприветствовав меня, он уточнил, что Энайя ждет меня в кабинете, но провожать не пошел. Не получил такой инструкции — дед счел меня девочкой самостоятельной и решил, что до кабинета я дорогу уж как-нибудь найду.

В двух словах о доме деда — в одной книге, не помню, кто автор, я прочла, что доказательством бездумной роскоши является золотой унитаз в туалете богача. Так вот — у Энайи Дархау золотого унитаза никогда не было, но обстановка в его жилище мной охарактеризовывалась только одним словом — показуха.

— По-моему я просил приехать к моему юристу, — по своему обыкновению произнес дед, не здороваясь. Я прошла через все помещение и уселась на маленький кожаны диванчик.

— Здравствуйте, мастер, очень рада вас видеть, — я лучезарно улыбнулась, откровенно давая понять, что не испытываю тех эмоций, о которых говорю, просто напоминаю деду о правилах приличия.