— Майкл, да это же советник президента… И он был в курсе?!
— Получается, что да. Похоже, много кто из верхушки был в курсе. Как только мой отец смог обставить их всех?
— Не знаю, Микки. Но он был хорошим человеком, его имя должно было войти в историю! — с жаром сказала я. — Не то, что мой папаша. Придурок.
О каком же ужасе я сегодня узнала. Это, мягко говоря, страшно и омерзительно. Просто невообразимая жестокость. И ради чего? Просто потому, что люди любят жестокость. Жестокость заложена в нас природой, мы не далеко ушли от наших родственничков — приматов. Только ими не правят безумные идеи, жажда денег и власти. Выходит, человек — худшее из животных?
Нет, просто у кого-то, как у моего отца, расстройство психики. Всё, не хочу больше об этом думать. Противно и гнусно. Все те люди погибли в страшных мучениях от приема этих гениальных препаратов. Фашизм и рядом не стоял с жестокостью отдельных личностей. От этих мыслей у меня закружилась голова, и я ушла в машину. Пусть Майкл дальше сам с этим разбирается. Нас с маленьким надолго не хватит.
Дома Майкл спрятал эти документы, несущие на себе печать смерти и боли многих людей, в сейфе. Позже он собирался отдать их каким-то высокопоставленным людям в правительстве. Но моя жизнь теперь никогда не будет прежней. И если я ещё раз увижу своего отца, я точно сделаю то, что мечтала сделать на протяжении всей жизни — ударю его. Или попрошу Майкла. Но изобью его точно, своими руками, или нет — не столь важно.
— Как ты думаешь, зачем твой отец оставил эти документы именно тебе?
— Не знаю, Ники. Возможно, он хотел, чтобы я передал их нужным людям — не зря же я их получил спустя столько лет после его смерти. Но лучше бы он их не оставлял.
— Согласна. И я была совсем маленькой, когда он умер. На кладбище еще с бабушкой ходила. Ничего не скажешь, искусно он все провернул!
— Ладно, не будем об этом, милая.
— Даже не верится, что все закончилось, Майкл, — сказала я, устраиваясь удобно на диване, укутываясь теплом его объятий.
— Все только начинается, дорогая, — проговорил меня в волосы он и поцеловал.
— В смысле?
— Начинается наша история, Ники. История нашей семьи.
Я задержала дыхание и не дышала, слыша только, как колотится мое сердце. Больше мы ничего не говорили друг другу. Ну, их, эти слова. Они могут лгать. Но его крепкие объятия и рука, нежно поглаживающая мой животик — никогда!
***
Сегодня был важный день. День, который я могла не пережить. И нет, это не роды. Это — встреча с Мел. Вечером я обрадую ее такой сногсшибательной новостью, и даже не знаю, какая реакция прилетит в ответ. Майкл не разделял моего волнения. Типичный мужик. Никакой тонкой душевной организации.
Он не позволил мне выйти в легком платьице. Даже под теплое пальто! И остался безразличен к моим аргументам о том, что мы на машине, а потом весь вечер будем в кафе находиться.
— Вот и ночью буду спать во всей этой толще одежды! — буркнула я, выходя из дома.
Но в машине, по дороге к назначенному месту, я отошла. Майкл устраивал свою руку у меня на колене, когда была возможность. И это было не грубое, захватническое проявление характера самца. Он делал это осторожно, нежно, боясь причинить мне неудобство. Потом рука неизбежно поднималась выше — к животику.
— Как ты себя чувствуешь, Ники? — участливо спросил он. — Больше не дуешься?
— Да, ладно. Нормально. Но ночью я точно в этом лягу спать.
— Я не только из-за холода заставил тебя так одеться… А еще и потому что… — замялся он.
— Ну, и почему?
— Я не хочу, чтобы другие мужики, и Мэтт в том числе, пялились на тебя в этом куске ткани, который ты называешь платьем!
Я расплылась в улыбке, почти стекая по сидению лужицей. Я получала ни с чем несравнимый кайф от его ревности.
— Но потом я, наверное, уже никогда не смогу надеть такое платье, — грустно произнесла я.
— Почему, солнышко?
— Меня беспокоят мои изменившиеся вкусовые пристрастия. Я ем, как гиппопотам! Мне, бывает, хочется рогалика с джемом и, в то же время, мяса, да пожирней. Это же ненормально, да? А что будет с моей фигурой?
— С фигурой ничего не будет. Не будет фигуры — не будет проблем. Не переживай, — очень удачно пошутил Майкл, на что я скинула его руку с колена. — Такие вкусовые предпочтения — это нормальное явление для беременных женщин. Меняется гормональный фон, организм требует разную еду, и не только ту, которую ты хочешь, а ещё и желания малыша учитываются.
— Спасибо, успокоил, — надулась я.
— Ники, ты мне любой нужна. И худышкой, и пышечкой. И молодой, и старой, — начал Майкл.
— Всё, всё, я поняла. И страшной, и красивой, и больной, и здоровой. Не продолжай, пожалуйста.
Через двадцать минут я уже поглощала картофель Айдахо и чесночный хлеб в вегетарианском ресторанчике. Майкл наотрез отказался со мной после этого целоваться.
Мел с Мэттом подошли немного позже. Она была в шикарном чёрном брючном костюме, Мэтт — в классическом костюме, тоже чёрном. Такая образцовая пара предпринимателей. Надеюсь, мы тоже круто смотримся с Майклом, гармонируем. Да нет, я уверена в этом!
— Ники Кросс! Ты ли это? Просто роскошна. Богиня, — воскликнула Мел, обнимая меня. — Такая светящаяся. Теперь я верю, что ты счастлива.
— И ты, Мел, выглядишь чудесно. Я тебя такой ещё не видела. Ты —просто фантастика, детка! — рассмеялась я. Мэтт, ты тоже красавчик, — подмигнула ему. — Костюмы у вас с Майклом одинаковые.
— Ну, давай, Кросс, рассказывай свою новость. А потом я — свою.
У Мел тоже новость? Двойная беременность? Было бы круто!
— Сначала ты, — настаивала я.
— Ладно. Я…
Беременна, да? Ну, скажи это!
— …устроилась на работу!
Наверное, я сильно изменилась в лице, раз Мел сказала следующее.
— Ники, ты не рада? Ты так огорчилась!
— Нет, нет, прости, Мел. И что за работа?
— Начальник отдела рекламы. Ники, это же уровень. У меня теперь есть все, что должно быть у успешной женщины: офигенный мужчина и суперская работа! Не хватает только малыша. Но это ещё успеется, да, Мэтт? — Она повернулась к нему, а Мэтт подавился воздухом. — Ладно, не кашляй, будущий папочка, ложная тревога. А теперь ты, Ник.
— Да, у меня, так, новость… Я просто беременна, — сказала я таким будничным тоном, будто и вправду ничего особенного.
— Аа, и всего-то… Стой! — Глаза Мел округлились. — Что ты сказала?! Беременна?! Вау! Круто!
Мел чуть столик не опрокинула, когда полезла меня обнимать. Надеюсь, Майкл не ревнует? Мы снова вели себя, как обезумевшие от радости школьницы.
— Мел, поаккуратней. Я всё же в положении. Ты раздавишь или задушишь меня, точнее, нас с Даниэлем.
— Ой, точно. Боже, Ники, я так рада! Эм… и ребёнок же от Майкла? Что я несу, конечно же, от Майкла!
И смотрит на меня так выжидающе!
— Ники, у тебя, что, ещё кто-то есть? — сжал челюсти и подозрительно посмотрел на меня Майкл.
Вот, что сделать? Поприкалываться, или нет? Ладно, сжалюсь.
— Да никого у меня уже нет. От Майкла, конечно, ребёнок. Что за вопросы, Мел?
— Я просто так спросила, на самом деле. Давайте что-нибудь закажем. Я хоть и не беременная, но есть хочу зверски.
Мы начали смотреть меню, как Майкл проревел на весь зал.
— Подожди-ка, что значит «уже»? Ты мне изменяла?! — От его громового голоса задрожали бокалы.
— Успокойся, мой ревнивец. Пошутила я. Всё о-кей. Никого у меня не было. Правда.
— Точно? — спросил он и так взглянул на меня, будто у него был встроенный детектор лжи.
— Точно, — кивнула я и потянулась к нему за поцелуем.
Как же я люблю его! Могла ли я ещё полгода тому назад подумать, что буду так счастлива? Нет, определенно, нет. Я дала себе обет безбрачия, поставила крест на всей жизни. Я была верна своему одиночеству. А сейчас я просто окрылена любовью. Я была готова целовать Майкла и шептать ему слова любви дни и ночи напролёт. Я была готова ради него на всё. Даже душу свою отдать. За настоящую любовь я готова отдать всё. Абсолютно всё.
