– Во время нескольких последних рабочих поездок я обратил внимание на убогие поселки, – заговорил министр. – Это жалкое подобие коттеджей позиционируется как качественное жилье для военных. Более того, нашлись люди, которые попытались объяснить мне, что эти хибары должны стать поощрением за долгую и безупречную службу для старших офицеров, военнослужащих, награжденных высшими орденами государства, пострадавших и получивших инвалидность за время прохождения службы. В эти ветхие домишки мы собираемся селить заслуженных офицеров? Кто мне может пояснить ситуацию?
Поднялся офицер, торопливо перебиравший на столе листы различных справок, подготовленных для неожиданных совещаний.
– В настоящее время в восточной части Европейской России, а также за Уралом и в Приморье у нас строится несколько поселков для военнослужащих, – доложил он. – Если вы спрашиваете о жилье для офицеров, выходящих в отставку, то мы планировали предоставлять его как поощрение за отличную службу. Это несколько поселков в средней полосе России, на Волге и…
– Я спросил, почему такое убожество, – строго напомнил министр. – Офицеры, которые по двадцать и тридцать лет отдали армии, не заслужили лучших условий? Что это за ободранные стеновые панели, что это за проекты? Такую архитектуру я в Туве видел тридцать лет назад, когда там строили поселки нефтяников. А сейчас какой год? Лучших проектов не нашлось? Чье финансирование там использовалось, вы мне сейчас можете пояснить?
– Если речь идет о тех поселках, о которых я говорил, то это бюджетные деньги. Естественно, проводились тендеры на строительство и закупку инженерной составляющей в виде уличных котельных, ГРП, систем водоподготовки и…
– Если вы думаете, что я могу вот так просто бросаться пустыми словами, то сильно ошибаетесь! – снова перебил его министр. – Я на местах задавал вопросы и ни о каком бюджетном строительстве ничего не услышал. Или вы не владеете информацией, или мне там откровенно врали. Вас не виню, потому что вы к этой теме не могли быть готовы. Но прошу контрольное управление, контрольно-финансовую инспекцию разобраться в этом вопросе. Необходимо также со всей тщательностью проверить деятельность фондов различного вида, созданных при нашем министерстве. Всех, которые так или иначе привлекаются к обеспечению армии. В частности, меня интересуют… – Министр стал по памяти называть фонды, переводя тяжелый взгляд с одного своего помощника на другого.
Наверное, таким образом он хотел показать, что вопрос очень важен. При новом министре весь аппарат уже привык к тому, что второстепенных проблем не бывает, но, когда он смотрел вот так, означало, что в этом деле все будет вывернуто наизнанку, выпотрошено до крохи, до самой полной ясности. В некоторых кабинетах такой взгляд называли не иначе как «команда фас».
Конец сентября в Сочи – это особое время года. Изнуряющая жара спала, теперь в воздухе ощущалось ароматное тепло субтропиков, мягкий запах моря. Да и в поведении курортников тоже много поменялось. Исчезла суета, гости из северных широт, обгоревшие на пляжах, по вечерам не лезли в кафе через головы других людей, чтобы насладиться кавказскими винами и немецким пивом.
Теперь на набережных стало куда спокойнее. Народ степенно прогуливался, явно наслаждался погодой и природой. Бархатный сезон всегда был предназначен не для молодежи, а для людей в возрасте, степенных, не одолеваемых страстями, а вкушающих долгожданный отдых, вполне заслуженный или просто купленный за большие деньги. Ни для кого не секрет, что отдохнуть в Сочи уже давно стало заметно дороже, чем в Турции или Египте.
Ведомственный санаторий «Искра», в который Гуров получил-таки семейную путевку в сентябре, ему очень нравился. Здесь было все, включая сочетание природных факторов, влияющих на отдых. Максимум комфортабельности позволял отрешиться от внешнего мира, просто отоспаться, отлежаться в номере с книжкой или бездумно глядя в телевизор.
Санаторий расположился в довольно популярном Хостинском районе Сочи, совсем неподалеку от знаменитой Мацестинской долины. Он был окружен красивым парком. До побережья, правда, от санатория целых пять сотен метров. Но если тебе хочется гулять и дышать, ты наслаждаешься отдыхом в мягком климате, а не норовишь еще до рассвета бежать на пляж и валиться на лежак, то это как раз и очень хорошо.
Удобным было и расположение санатория неподалеку от морского вокзала. Но самое главное – целебное воздействие природных факторов. Это месторождение минеральных сероводородно-гидросульфидных вод, носящих название старомацестинских, морской воздух в сочетании с горным, благоприятный климат с субтропической влажностью. Одним словом, для Машиных нервов лучшего места и не придумать.
Лев Гуров и Мария Строева возвращались с прогулки. Они томно вздыхали и дружно закатывали глаза. Ведь наслаждаться таким вот покоем им оставалось всего два дня. Потом самолет, Москва, суета и напряженный ритм работы. У нее в театре, у него – в Главном управлении уголовного розыска. Вот и сейчас Лев Иванович пропустил супругу вперед, на территорию санатория, а сам чуть задержался, чтобы бросить взгляд на парк.
– Ладно уж, пойдем, – улыбнулась Маша. – Перед смертью не надышишься, перед концом отпуска не наотдыхаешься. Давай мы с тобой устроим сегодня вечером нечто необычное.
Они двинулись по территории санатория к своему корпусу, продолжая фантазировать.
– Романтический ужин с хорошим вином и изысканными блюдами в этих стенах не прокатит, – напомнил Лев Иванович жене. – Максимум, который здесь позволен, – это полночное бдение под луной и вздохи.
– А если мы украдкой? – Мария оглянулась по сторонам с видом заговорщицы.
– Тайная вечеря? – с сомнением спросил Гуров, а потом посмотрел вправо.
Там на лавочке сидели две темноволосые женщины с явными кавказскими чертами. С приближением Льва Ивановича и его дражайшей половины их беседа явно оживилась.
– Эх… – Мария махнула рукой, но закончить мысль не успела.
– Машенька, дорогая! – одна женщина резво вскочила с лавки. – Вот где я не ожидала тебя увидеть! Ты в отпуске? Кто этот импозантный мужчина с благородной сединой на висках? Неужели муж?
– Лианочка! – Мария раскрыла объятия и приняла в них незнакомку. – Сколько же мы с тобой не виделись? Ты все хорошеешь и хорошеешь.
Гуров, не снимая улыбки с лица, с сомнением посмотрел на женщину. Седина в жестких волосах, небольшие черные усики по уголкам верхней губы – все это никак нельзя было описать словом «хорошеешь». Однако он послушно согнул спину и галантно приложился к ручке, протянутой ему.
– Лев Иванович. – Полковник боднул воздух головой, едва удержавшись от того, чтобы не повалять дурака и не щелкнуть каблуками.
Женщина оказалась актрисой Ереванского театра музыкальной комедии. Лиана Саркисянц приехала к своей родственнице, отдыхавшей в санатории. Та сегодня уезжала домой, в Краснодар. Лиана с Марией договорились о совместном проведении вечера.
– Вот видишь, – с довольным видом заметила Маша, когда они вошли в прохладный холл своего корпуса. – Проблема решена на высшем уровне. В смысле, на небесах. Лианка удивительная женщина, к тому же экстрасенс. А как она поет!
– Она нам петь будет? – насторожился Гуров.
– Если ты попросишь, то, думаю, не откажет.
Гуров хмыкнул, но от комментариев воздержался. Он немного не так представлял себе пару последних вечеров в санатории. Хотя почему бы и не в обществе армянской актрисы? Представители этой профессии тем и хороши, что национальность у них одна – театральная. Они могут быть смуглыми, светлыми, с голубыми или черными глазами, брюнетами или блондинами, но театр налагает на них неизгладимые черты, оставляет настолько четкий след, что ты перестаешь замечать и акцент, и цвет кожи. Только страсть, непостижимая эмоциональность.
«Эх, мне так хотелось побыть вдвоем с Машей. Старею, что ли? – Лев Иванович глянул в большое зеркало, висевшее на стене лифта. – Нет, вроде не заметно. Так что же меня гнетет?» Тут они с Машей вышли из лифта и двинулись по коридору в сторону своего номера. «Еще два дня, – подумал Гуров. – Потом я вот так же пойду по коридору своего управления. Коллеги будут насмешливо здороваться, в шутку попрекать южным загаром и свежим цветом лица. Мне снова придется окунуться в текучку с трупами, хищениями, разбоями, коррупцией в подведомственных подразделениях. Наверное, это просто предчувствие. Может, меня никто не дергает лишь потому, что все знают – через два дня я сам явлюсь? Вдруг там у нас какой-то аврал? Полковник, ты, наверное, просто соскучился по своей работе».
