Перевод вышел в самом начале войны 1854 г., объявленной России Англией и Францией, и этим во многом объяснялась тенденциозность переводчика, а затем и французской прессы, стремящихся прежде всего возбудить в условиях войны неприязнь к противнику, то есть к России. Тургенев, не удовлетворенный и качеством перевода, и самой политической ситуацией, возникшей в связи с выходом первого французского издания, выступил с открытым письмом в газету «Journal de St. Petersbourg» (1854, № 475), в котором выразил свой протест (Сочинения, XV). Но даже этот далеко не блестящий перевод заставил французских писателей обратить внимание на автора «Записок охотника» — ив первую очередь Проспера Мериме, ставшего впоследствии не только популяризатором творчества Тургенева во Франции, но и другом русского писателя. В 1858 г. во Франции вышел перевод «Записок охотника», выполненный Ипполитом Делаво, личностью в высшей степени примечательной, одним из лучших славистов того времени, целиком посвятившего себя популяризации русской литературы на Западе. Перевод был сделан при непосредственном участии самого Тургенева. Это единственный авторизованный перевод «Записок охотника», что и значится на титульном листе книги: «единственное издание, авторизованное автором» (см. Ф. Я. Прийма, Новые данные о «Записках охотника» Тургенева во французской литературе. — Сб. «Записки охотника» Тургенева, Орел, 1955, стр. 331–356). Перевод Делаво особенно интересен тем, что в нем Тургенев восстановил некоторые цензурные купюры, сделанные в 1852 г., между тем как ни в одном из русских прижизненных изданий он не мог этого осуществить.

С «Записок охотника» началась известность Тургенева во Франции — их с захватывающим интересом читали Флобер и Жорж Санд, Мопассан и Альфонс Додэ, А. Дюма, Ламартин, Ипполит Тэн и Гизо, молодой Анатоль Франс. Для прогрессивных людей разных стран мира «Записки охотника» были своего рода «открытием России». Именно так восприняли книгу Тургенева Жорж Санд, Флобер, Мопассан.

В «Записках охотника», замечал Анатоль Франс в своей статье 1877 г., «Тургенев… дал голос целому миру…» (сб. «Записки охотника», Орел, 1955, стр. 363). Юный Ромен Роллан, прочитав книгу Тургенева, писал в дневнике 1887 г.: «Взволнованная, свежая, блистательная любовь к природе… Чудесная галерея современных портретов». Будущий создатель «Жана Кристофа», «Очарованной души» ощущал автора «Записок охотника» как предтечу Толстого, видел в тургеневских образах русских людей «материал для тех душ, которые Толстой бросит в необъятное, всемирное действие»… Из каждого рассказа Тургенева, утверждал Ромен Роллан, «мог бы выйти целый роман Толстого» (сб. «Творчество И. С. Тургенева», М. 1959, стр. 105).

В Германии переводы рассказов из «Записок охотника» начали появляться уже в 1849 г., то есть значительно раньше, чем в других странах Европы. Однако известность и популярность «Записок охотника» среди немецких читателей утвердилась с середины 50-х годов, после выхода в свет двухтомного издания в переводе Августа Видерта (1854–1855). В специальной информационной статье, опубликованной в одной из немецких газет в связи с выходом второй части «Записок охотника», книга Тургенева называлась «классической», повлиявшей «больше, чем какое-либо произведение до нее, на познание общественных и политических порядков России» («Тург. сб.», вып. И, стр. 114). В лице известного немецкого писателя Пауля Гейзе и талантливого критика Юлиана Шмидта «Записки охотника» приобрели своих поистине замечательных популяризаторов. «По силе изображения» Гейзе сравнивает автора «Записок охотника» с «великим комедиографом Гоголем». Юлиан Шмидт (критик, который, по мнению самого Тургенева, сумел постигнуть «его внутреннее существо») видел историческую заслугу Тургенева в том, что «он объяснил современникам и потомкам, что представляет собой крепостничество», раскрыл перед читателями всего мира истинную «трагедию бесправия». Юлиан Шмидт называл автора «Записок охотника» «величайшей поэтической силой нашего времени», видел в нем яркое выражение творческих возможностей России. «Нация, которая… породила такого писателя — и не его одного, — писал он, — поистине может оправдать любые надежды…» («Тург. сб.», вып. V, стр. 280–285).

Английские читатели впервые познакомились с рассказами из «Записок охотника» в 1855 г. на страницах весьма популярного журнала «Вседневное слово», редактором которого был Чарльз Диккенс. Но подлинная, широкая известность «Записок охотника» в Англии связана с прекрасными переводами, выполненными видной английской писательницей Констанцией Гарнетт в 90-х годах прошлого века.

Известный английский прозаик Джордж Мур, встретившийся с Тургеневым в 1878 г., писал в своих воспоминаниях о новаторском характере «Записок охотника»: «Что имеем мы, англичане, в своей литературе или что имеют французы такого, что хотя бы на мгновение могло' быть сопоставлено с «Записками охотника»?.. При чтении их литература понимается нами как нечто совершенно новое, так как они совершенно новы по форме и содержанию и не имеют в прошлом никаких корней… Это не жизнь плюс художник, это просто жизнь…» (сб. «Записки охотника», стр. 95, 96).

Тургенев преподал писателям Запада уроки истинного гуманизма, «ненасытимого сострадания». По словам английского мемуариста Форда Мэдокса Форда, молодой Голсуорси, прочитав «Записки охотника», «узнал муки сострадания и возмущения за страдания других…» (там же, стр. 94).

«Записки охотника» положили начало особой популярности Тургенева в Америке, достигшей своего зенита с появлением английского перевода «Отцов и детей». По словам друга Тургенева историка М. М. Ковалевского, посетившего Америку в 1882 г., это объяснялось историческими причинами: «…недавнее освобождение негров из неволи как бы породнило общество с тем из русских писателей, который всего громче подымал голос за свободу крестьян…» (сб. «И. С. Тургенев в воспоминаниях современников», т. 2, М. 1969, стр. 142).

Чем больше проходило времени с момента выхода в свет «Записок охотника», тем с большей очевидностью создание книги воспринималось современниками как гражданская миссия Тургенева. До некоторой степени выражением этого было присуждение писателю Оксфордским университетом в 1878 г. почетного звания «доктора гражданского права». «В письме из Оксфорда сказано, что это воздаяние за мои труды по освобождению крестьян», — писал Тургенев П. В. Анненкову (Письма, XII, кн. 2, 84).

В настоящем издании «Записки охотника», а также романы Тургенева «Накануне» и «Отцы и дети» печатаются по тексту Полного собрания сочинений и писем в 28 томах, изд-во «Наука», М.—Л. 1960–1968.

Стр. 28. …хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну… — «Сочинения в стихах и прозе» А. Н. Нахимова (1783–1815), автора эпиграмм, басен, непритязательных сатирических стихов на взяточничество и т. п. «Пинна» — одна из повестей М. А. Маркова (1810–1876), писавшего в псевдоромантическом стиле Марлинского. В рецензии на сборник «Сто русских литераторов» (т. III, СПб. 1845), куда вошла и «Пинна» Маркова, Белинский назвал эту повесть «галиматьей» (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. IX, М. 1955, стр. 270).

Стр. 32. …кто без бороды живет, тот Хорю и набольший — намек на чиновническую власть, которой не избежать крестьянину, даже освободившемуся от крепостной зависимости. (Чиновники по указу Николая I от 2 апреля 1837 г. не имели права носить усы и бороду.)

Стр. 35. …из наших разговоров я вынес одно убеждение… что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях — Утверждение Тургенева, полемически направленное против славянофильских представлений об исторической миссии Петра I, о значении произведенных им государственных реформ. «Записки охотника» создавались в атмосфере споров западников и славянофилов о путях развития России. В этом споре Тургенев наряду с Белинским занимал прогрессивные позиции, отстаивая исторически закономерный характер петровских преобразований.