– Какие хорошенькие, – вздохнула Теди.

– Вот уж не знала, что тебе такие нравятся, – заметила Леони.

– А ты думала, я запала на того австралийца?

– Он высокий и белобрысый, как ты. И хорош собой, согласись.

– Не в моем вкусе, – усмехнулась Теди.

– Вам что, поговорить больше не о чем? – проворчала Шендл.

– Сейчас – нет, – ответила Леони.

– А о чем, по-твоему, мы должны разговаривать? – спросила Теди, недоумевая, почему вдруг от Шендл запахло горелыми листьями.

– Пойду лук резать, пока мозги от вашей болтовни не склеились.

Торопясь обратно в барак, довольные мужчины махали руками и кланялись девушкам.

– Добегите до меня, если что-нибудь интересное случится, – попросила Шендл.

– А что может случиться? – не поняла Теди.

– Кто-нибудь из них тебя замуж позовет? – подхватила Леони и шутливо ткнула Шендл пальцем под ребра.

Стараясь не бежать, Шендл направилась на кухню. Она надеялась вытянуть из Тирцы хоть что-нибудь о побеге, прежде чем потеряет последние остатки самообладания, но оказалось, что кухарка и без того вне себя.

– Эти изверги не хотят пускать их в столовую! – кипятилась она, укладывая в корзину вареные яйца, маслины и хлеб. – Это уже ни в какие ворота.

Она сунула Шендл кувшин с водой. В ту же минуту на кухне появился Эппельбаум.

– А можно организовать для них что-нибудь попить кроме воды? – спросил он. – Хотя бы чаю?

– У своего командира спроси, – огрызнулась Тирца, избегая встречаться с ним взглядом. – Разрешение нужно.

Эппельбаум с нескрываемым презрением ответил:

– Мне кажется, у вас бы лучше получилось.

Тирца посмотрела ему в глаза.

– Обойдемся, – процедила она. – Будет тебе чай. Что они мне сделают?

Эппельбаум пожал плечами:

– Я тогда подойду попозже.

– Ублюдок, – едва слышно пробормотала она.

Закончив помогать Тирце с корзинами, Шендл выскользнула наружу, чтобы разыскать Натана. Он-то наверняка знает, как прибытие заключенных вписывается в план побега. Натан беседовал с Бобом и Ури у восточного забора.

– Они допросили каждого, – говорил Натан. – Спрашивали, как границу переходили, кто помогал, есть ли связи в Багдаде.

– Хорошо, что ни один из них ничего не знает.

– О чем не знает? – вмешалась Шендл. – Почему с ними так обращаются? Почему их заперли?

– Ты у нас умная. Неужели не догадываешься? – сказал Натан.

– Их отошлют куда-то в другое место? – предположила Шендл.

– Отошлют, если мы не помешаем, – буркнул Боб.

– Значит, этот побег – только ради их спасения?

– Видишь, – усмехнулся Натан, – я же говорю, что она умная девочка.

– А остальные? Как же мы?

– Послушай, товарищ. – Натан обхватил ее за плечи. – Сегодня после обеда мы открываем новую секцию гимнастики. Пусть все думают, что мои друзья сюда для того и приехали. Боб будет вести специальный курс для девушек. Ты уж помоги нам произвести хорошее впечатление.

– Значит, мы все бежим? – не отставала Шендл.

Но Натан только пощекотал ее под подбородком и ушел.

Тирца оттягивала свой визит в кабинет Брайса как можно дольше. Она боялась этого места не только из-за фотографии жены и сыновей. Она ненавидела старую британскую карту Палестины на стене, замки на сейфах, огромный стол между ней и полковником, непреодолимый, как океан. Она внушала себе, что ей нечего стыдиться, и делала вид, что не замечает косых многозначительных взглядов солдат у ворот и часовых в здании управления.

При виде неизменно вежливого секретаря, который годился ей в сыновья, она немного расслабилась. Рядовой Гордон вскочил и, запинаясь, отрапортовал на иврите:

– Добрый день, госпожа Фридман. В этот время полковник телефонизирует. Он станет свободный через пять или шесть миг.

Тирца улыбнулась:

– Твой иврит все лучше и лучше.

– Спасибо. У меня это трудно. Я учусь в Хайфе на магазинах. Здесь говорить никто не хотят.

За стеной раздался голос Брайса. Тирца и Гордон переглянулись. Через мгновение полковник открыл дверь.

– Госпожа Фридман? – Брайс явно не ожидал увидеть ее здесь. – Какие-то трудности? Продовольствия хватает?

– У меня соль кончилась, – объяснила она. – И я хотела позвонить от вас, чтобы заказать еще.

Рядовой Гордон обратился к начальству:

– Если не возражаете, полковник, я должен запечатать еще несколько конвертов. Прислать кого-нибудь в мое отсутствие?

– Нет, не нужно, – отказался Брайс.

Тирца прошла за ним в кабинет и села.

– Дело не только в соли. Завтра мой сын должен пойти к зубному врачу. Я хотела убедиться, что прием состоится вовремя.

– Конечно. – Полковник придвинул к ней телефонный аппарат. – Завтра, вы говорите?

– Да. Единственное время, когда его могут посмотреть, это завтра вечером. Думаю, он приедет довольно поздно. Примерно через полчаса после вечерней поверки.

– Понятно.

– Если я не ошибаюсь, завтра вечером на карауле у передних ворот Гольдберг?

Брайс кивнул:

– Совершенно верно.

Тирца взяла трубку и попросила оператора соединить с нужным номером. Несколько минут они ждали в тишине, сосредоточенно глядя друг другу на руки.

– Никто не отвечает, – пробормотала она.

– Хотите подождать и попробовать еще раз?

– Это не обязательно. Верно?

– Может, попросить Гордона принести вам чашку чая?

– Нет, спасибо.

Тирца и Брайс встали. Она расправила юбку. Он передвинул телефон на место.

Оба понимали, что это, возможно, их последние мгновения наедине. Побег бесповоротно измерит положение вещей в Атаите. Брайс рискует своей карьерой.

Тирцу могут перевести в другое место. Впереди неизвестность.

Брайс наконец решился нарушить молчание.

– Я буду скучать по Дэнни.

– Полковник, – произнесла Тирца, переходя на английский, – я хочу поблагодарить вас за заботу о моем мальчике.

– Мне это в радость, госпожа Фридман.

– До свидания, – сдержанно попрощалась она по-английски.

– Давайте вместо этого скажем «шалом».

– Как вам угодно, – кивнула Тирца. – Шалом.

Леони растолкала толпу женщин в дверях барака и протиснулась внутрь. Алица кричала во весь голос: «Хватит, хватит», а Лотта, скорчившись на койке, верещала: «Хексе, хексе, хексе^[12]» .

Ее юбка была заляпана грязью и менструальной кровью, ноги черны, лодыжки покрыты воспаленными красными рубцами.

– Подожди. – Леони отстранила медсестру. – Дай я.

Визг прекратился.

– Клодетт Кольбер, убери эту ведьму! Она злая, я знаю, чего она хочет! – Лотта перешла на шепот: – Она хочет воткнуть мне в ноги стеклянные трубки, чтобы смотреть, как я умру. Она хочет меня убить. Здесь все хотят меня убить. Она сломает мне кости. Она вообще не медсестра. Она ведьма.

– Успокойся, – оборвала ее Леони. – Мне-то ты можешь доверять, правда? Я никому не дам тебя в обиду.

– Слава богу, ты говоришь по-немецки, – с облегчением вздохнула Алица. – Доктор велел отвести ее в лазарет, но я не позволю у меня в клинике грязь разводить. – Она наставила на Лотту палец: – Тебя надо помыть и хорошенько продезинфицировать!

– Она хочет меня убить! – заверещала Лотта.

– Прекрати орать! – надрывалась Алица.

Леони нагнулась над Лоттой.

– Она не ведьма, правда. Она просто хочет, чтобы ты помылась. По-моему, это хорошее дело. Тебе сразу станет лучше. Будешь чистая и опрятная. И честно говоря, фройляйн, деваться-то некуда. Иначе тебя отправят в больницу.

– Не хочу в больницу!

– То-то. Сейчас пришлю пару солдат, они ее в санпропускник отведут, – сказала Алица.

– Нет, – возразила Леони. – Она просто боится твоего халата. Лучше я ее сама отведу.

– Не уверена, что у тебя получится.

– Ты же видишь, она меня слушает.

– Тогда возьми кого-нибудь в помощь.

– Не надо.

– Нет, надо. Ты медсестер в психушках видела? Они все покусанные и побитые. Как закончите, тащи ее в лазарет.