Итак, я отправляю Вам

Труд, что для Вас я сочинил.

И вот, что Вы найдете в нем:

Во-первых Описанье здесь,

Что и понятно, ведь письмо

Осуществляется затем,

Чтоб Описанье передать

Тому, кто с чтением знаком.

А во-вторых, никак нельзя

Без Очертанья обойтись.

Ведь буквам чтоб существовать

Начертанными нужно быть.

К тому же этот текст снабжен

Изображеньями зверей

И птиц, о коих речь пойдет —

Так будет легче их узнать.

Немало я потратил сил

На этот труд, и никогда

Подобного не повторю —

Сложнейшим был его предмет.

И я сомненьем был томим,

Что не под силу одному

Работу эту завершить,

Пускай искусен я весьма.

Нет, никогда бы не нашел

В себе я смелости начать

Работу сложности такой,

Когда бы не был принужден.

– Что? Силой принужден? – Да-да.

Был силой принужден Любви,

Кому служу и день, и ночь;

Ее приказ я выполнял.

И потому я всех прошу,

Кто будет эту вещь читать,

Не осуждать меня за то,

Что взял столь сложный я предмет.

Ведь не Гордыней был ведо́м —

Любови силой к Госпоже,

Которая средь прочих дам

Как бы цветок иль адамант.

Во славу, в честь ее одной,

Задуман Бестиарий мой,

Что нам во многом прояснит

Хитросплетения любви:

Откуда сила у Любви,

И почему выходит так,

Что изводим влюбленный тот,

Любовь которого чиста.

Потом нам предстоит узнать

О ремесле коварном лжи,

Что существует для того,

Чтоб мучить тех, кто сердцем чист.

И наконец, узнает тот,

Кто Бестиарий сей прочтет,

Что может принести Любовь

Мученья страшные и боль —

Как то со мной произошло.

Теперь, вступленье завершив,

За изложение возьмусь

Предмета, избранного мной

И к Описанью перейду.

Материя приятна мне,

Не терпится ее начать,

Хотя, признаться вам, смущен

Был я природой Соловья.

Когда приходит месяц май

И ветви зеленью полны,

Он так старательно поет

И столь красив его мотив,

Что песней упоен своей,

Он умирает средь ветвей,

Все силы пению отдав

И обо всем другом забыв.

Да, смерть его меня страшит,

Ведь сочиненью моему

Себя отдал я целиком.

К тому же раньше никогда

Не приходилось так легко

И без запинки сочинять —

Немудрено, что страшно мне.

Еще один недобрый знак

В природе Лебедя явлен:

Он пеньем дивной красоты

Свою обозначает смерть.

Настолько глас его красив,

Что даже арфы нежной звук,

Иль плач виолы полной чувств,

Иль даже сам псалтерион

Его не смогут превзойти.

Ничто так не ласкает слух,

Как голос Лебедя, едва

Свою он песню запоет!

Но эту сладостную песнь

Заводит Лебедь лишь тогда,

Когда подходит жизнь его

К концу. Причина песни – Смерть.

И тот, кто слышит тот напев,

Так рассуждает: скоро Смерть

За этим Лебедем придет.

Но как прекрасна песнь его!

Теперь понятно, почему

Я Лебедем испуган был —

Боюсь я, как бы не принес

Мне этот труд большой беды:

Поскольку раньше никогда

Я так красиво не слагал,

И никогда не повторю

Стихов подобной красоты.

Да, будет чудом из чудес,

Если удастся довести

Мне сочиненье до конца,

Уже немало чуда в том,

Что я сумел его начать:

Слагать изысканную речь

И в этом сладость находить

Не приспособлен человек

Что голосом совсем охрип.

Как, я охрип? – Да! – Почему?

Ужель я Волка повстречал?

Природа Волка такова,

Что если первым человек

Его увидит, тотчас зверь

Робеет, злобу потеряв.

Но если же наоборот,

Увидит человека Волк

Не будучи замечен сам,

Теряет голос человек.

И свойство это же в любви

Мужчины с женщиной найдем —

В природе женской Волк живет!

Ведь если дамой первый шаг

Предпринят будет, и любовь

Она раскроет – вмиг тогда

Свою теряет дама власть

И смелость, и уже ни в чем

Не в силах будет отказать

Мужчине, что ее «узрел»,

О страсти от нее узнав.

Но если вдруг себе назло

Мужчина первым о любви

Заговорит – утратит он

Уменье требовать того,

На что он по правам Любви

Вполне бы мог претендовать.

И голос пропадать начнет,

Потом осипнет он совсем.

Тот Волк, что первым разглядел

Меня – понятно, кто такой.

То Дама, коей посвящен

Весь этот труд. Увы, она

Узнала первой про любовь

Мою. Не удержался я,

И не разведав ничего

О чувствах Госпожи моей,

Я обратился к ней с мольбой

И даровать просил любовь.

Так, первым я увиден был,

А разглядеть ее не смог.

Тут начал «голос» пропадать,

(Что есть способность проявить

Настойчивость, прося любви).

И робким стал я рядом с ней.

Вот потому я так боюсь —

Что не удастся мне достичь

Заветной цели никогда.

О, горе! Сколько горьких слез!