Гайдамацкий полк под музыку полкового оркестра вошел в город, где солдаты, разбившись на небольшие отряды, начали обходить еврейские кварталы. Ни в одном доме гайдамаки действительно ничего не тронули, при этом вырезав, по разным источникам, от 500 до 1500 евреев. Проскуровский украинский комиссар Таранович и командир Запорожского корпуса армии УНР потребовали от атамана немедленно прекратить погром. По данному сигналу четырехчасовая резня была приостановлена. Генерал Капустянский вспоминал, что «деморализация войска достигла в это время таких размеров, что нарушение и неисполнение боевых приказов со стороны целых частей было обыкновенным явлением». Но, остановив погром в Проскурове, Семесенко направил своих бойцов в соседнее местечко Фельштин, где также накануне произошло большевистское выступление. В Фельштине гайдамаки убили, по разным данным, от 300 до 500 человек.
Следует отметить, что глава Директории Симон Петлюра никогда не отдавал распоряжений, направленных на поощрение погромщиков, наоборот, неоднократно приказывал остановить погромы. Но в эпоху всеобщего хаоса он был просто не в силах обеспечить порядок и спокойствие на землях УНР, не только для евреев, но и для других национальных групп. На Запорожье тогда громили немцев-колонистов, на Волыни и Галиции — поляков, в Крыму вспыхнула национальная резня между татарами и крымскими греками... Разбой и убийство стали страшной «нормой» гражданской войны. Петлюра немедленно отозвал полк Семесенко из Проскурова и приказал восстановить порядок в городе с помощью надежных частей Сечевых стрельцов. Однако большевики и прочие «левые» с успехом использовали информацию об этом погроме в «противопетлюровской» пропаганде. Весть о жестоких погромах моментально облетела Европу, причем все обвинения достались руководителю УНР как «предводителю бандитов».
По приказу Петлюры Семесенко был арестован в Каменце-Подольском и отдан под следствие. Атаман оправдывался, что погромы — это тактический маневр устрашения населения, которое симпатизирует большевикам. В определенный момент Семесенко удалось бежать из тюрьмы во время захвата Каменца-Подольского белыми. Исполнить приказ Петлюры удалось только в 1920-м — Семесенко был арестован и на этот раз расстрелян. Но «Проскуровская резня» и до сих пор является черной страницей в украинско-еврейских отношениях[61].
Глава 6
Батька Булах-Бей-Балахович
Историк Николай Карнатовский в книге «Борьба за Петроград» (1929) писал: «Балаховщина, как синоним партизанщины, авантюризма и предательства, была спутницей советской власти в дни ее колоссального напряжения...» Однако обличительный термин «балаховщина» в дальнейшем практически перестал употребляться даже советскими пропагандистами, а память о батьке не пережила самого Балаховича, о котором уже к началу Второй мировой мало кто помнил.
Полное имя батьки Полесских лесов — Станислав-Мария Никодимович-Михайлович Бей-Булах-Балахович. Происходил носитель столь трудно выговариваемого имени из так называемых литовских татар — племени, занесенного в Прибалтику еще в XIV веке, после походов литовских рыцарей на Крым. От кочевых татар в фамилии у атамана осталось родовое имя Бей, а Булах — местное прозвище, означающее «человека, которого ветер носит».
Родился будущий атаман 10 февраля 1883 года в деревне Мейштах недалеко от Витебска (ныне Белоруссия, а тогда — Новоалександровский уезд Ковенской губернии). Впоследствии Булах-Балахович утверждал, что он происходит из обедневшего белорусско-литовского шляхетского рода «помещика средней руки», хотя в своих воспоминаниях писал, что родился в семье работавших на местного помещика повара и горничной. Согласно же военному послужному списку, Булах-Балахович происходил из крестьян Ковенской губернии. Станислав был старшим сыном в многодетной католической семье, где воспитывался еще один сын и шестеро сестер.
Отец — Никодим-Михаил Сильвестрович Балахович был из мелких (безземельным) польско-белорусским шляхтичем татарского происхождения. Мать — Юзефа Балахович (в девичестве Шафран или Шафранек) — полька по национальности. Отец будущего атамана в 1884–1889 годах стал паном — помещиком в имении Юдуцыны, затем продал поместье и стал арендатором фольварка Стакавиево под Браславом.
В юности Станислав Булах-Балахович учился в Новоалександровской школе (Литва), в частной польской гимназии Св. Станислава в Санкт-Петербурге, затем четыре года — в коммерческо-агрономическом училище в Бельмонтах (ныне — Витебская область Белоруссии). В 1902– 1914 годах он работал по специальности — бухгалтером и управляющим имения Городец-Лужский графа Платер-Зиберга в Виленской губернии, затем — на строительстве железной дороги.
В 1914 году братья Станислав и Юзеф Булах-Балаховичи по мобилизации (согласно автобиографии атамана — добровольцами) ушли на фронт и оказались в кавалерии, во 2-м лейб-уланском Курляндском императора Александра II полку, где обычно служили выходцы из литовских татар. Уже в следующем году корнета Булах-Балаховича «за храбрость» произвели в офицеры. Он был награжден медалью Св. Георгия и Знаком отличия Военного ордена (Георгиевского креста) 4-й степени (по некоторым данным — тремя солдатскими Георгиевскими крестами).
Интересно, что будущий атаман постигал азы партизанской войны в уникальной части российской армии, специализировавшейся на рейдах-вылазках по вражеским тылам, в партизанско-диверсионном особом эскадроне 2-й кавалерийской дивизии при штабе 12-й армии Северного фронта. Получив свой первый офицерский чин, Булах-Балахович стал командиром 2-го эскадрона «особой важности» имени атамана Пунина при главкоме Северного фронта. Этот отряд с начала 1917 года действовал против немецких войск в районе Риги.
Летом 1917 года Булах-Балахович сделал попытку настроить часть нижних чинов против начальника отряда — поручика Александра Пунина, но бунт поначалу окончился неудачей. Однако в августе 1917-го мятежному офицеру удалось осуществить задуманное: интриги против Пунина привели к развалу отряда. В то же время солдатский комитет избрал Балаховича командиром эскадрона. 15 августа отряд покинула большая часть офицеров, а также полностью 3-й эскадрон и часть 1-го, 2-го эскадронов и отрядных команд.
В начале осени 1917 года Булах-Балахович находился в Петрограде на лечении, в том же году оказался далеко в тылу — в Луге, где с частью своих бывших солдат сколотил отряд и взял под контроль ближайшие окрестности.
Станислав Булах-Балахович узнал о формировании польского уланского дивизиона, в котором командиром 1-го эскадрона был назначен его брат Юзеф. Станислав решил перейти в этот отряд, но в ноябре большевики разоружили эту польскую воинскую часть, расстреляв «попутно» ее командира. К декабрю 1917-го после самовольной демобилизации от диверсионного отряда Пунина осталась только конная сотня под командой ротмистра Балаховича, хотя официально отряд продолжал существовать вплоть до начала 1918 года.
Чтобы легализовать свою маленькую «армию», Балахович пошел на мировую с большевиками, которые назначили его командиром Лужского партизанского (1-го конного) полка. В январе–феврале 1918 года он уже как красный командир партизанского отряда в 150–200 бойцов сдерживал наступление немецких войск в Эстонии и под Псковом.
В марте–апреле 1918 года Балахович, стремясь сделать успешную карьеру при новой власти, обивал пороги Смольного, пытаясь получить у большевиков под свое начало бригаду или даже дивизию. Есть свидетельства, что тогда он приятельствовал с влиятельным чекистом Петерсом[62]. В это время он мечтал о создании красной конной бригады, которую можно будет использовать для партизанской борьбы — рейдов против немецких оккупантов в Белоруссии. Но большевики, опасаясь «подозрительности» немцев, тогда не нуждались в сильных армейских частях в районе Петрограда и, конечно же, пока не строили планов освобождения Белоруссии.
