- Давай поговорим.

      Мы - социальные животные, мы можем определить, какого рода отношения связывают людей. Мы видим признаки, жесты, взгляды. Здесь было всё очевидно, хотя Дима никогда не видел раньше голубых в общении друг с другом. Он разглядывал их, как негров-альбиносов, ужасаясь нелогичности, ошибочности картинки. Парень испытывал стыд, растерянность, неприязнь и почти нездоровый интерес, с которым он продолжал следить за двумя мужчинами. Это было так интимно и завораживающе. Это выворачивало Диму наизнанку.

      - Разговоры имеют смысл, когда что-то непонятно. У нас не тот случай, – Андрей в своём репертуаре: надменно, жёстко. И вдруг лукавая, почти нежная улыбка. – Поцелуй меня на прощанье и больше не приходи.

      Дима непроизвольно перестал дышать. Он даже сделал шаг вперёд, вглядываясь в две фигуры, как зачарованный, боясь пропустить хоть слово или движение. Пальцы мужчины скользнули по щеке Андрея. Время будто остановилось. Было видно, как Андрей приподнимает подбородок, подставляя свой приоткрытый рот. Прикрывает глаза. Мужчина сминает этот нежный рот своими губами, прижимает Андрея к себе, теребит его, как куклу. Андрей не сопротивляется, он позволяет себя хотеть, себя обожать. За секунду всё Димино представление о тренере, которого он знал уже четыре года, рассыпалось в прах. Вот он какой на самом деле. Порочный, надменный, эротичный. Как же Дима мог не видеть этого раньше?

      Мужчина становится всё настойчивее, что-то шепчет Андрею на ухо. Кусает и лижет его губы. Андрей отворачивается, и его лицо снова становится холодно-равнодушным.

      - Всё, Саша. Уезжай.

      Мужчина уронил голову, упёрся лбом Андрею в подбородок, оглаживая его плечи, дёргано прижимая его к себе. Андрей терпеливо ждёт, расслабленно глядя куда-то вверх, на кружащие в свете фонаря снежинки.

      Укол в сердце - Дима будто ощущает их эмоции. Тоску и отчаяние одного - усталость и апатию второго. Темнота, окружающая две фигуры, отрезала их от всего мира, позволяя им проститься друг с другом наедине.

      Тёплый вагон, лифт, коридор квартиры. Почти до середины ночи Дима сидел на кровати, не включая свет и не раздеваясь. Всё изменилось. Всё казалось не таким, как прежде. Дима заглянул за ширму к фокуснику, осознал иллюзорность видимого. Столько непонятных, незнакомых эмоций, мыслей. Он боялся вздохнуть, боялся захлебнуться. Ведь страх сильнее боли.

***

      Дима пришёл ко второй паре, к первой не проснулся. Он сидел за партой, подперев рукой подбородок и водил рассеянным взглядом по кабинету под монотонный голос преподавателя. Надо же, всё выглядит так же, как и вчера. Ничего не изменилось. А Дима будто год здесь не был. О чём он думал, когда вчера здесь сидел? О ерунде какой-то, даже и не вспомнишь. Или это было в понедельник. В любом случае, это было до события. Именно так. То, что он увидел вчера – это было событие. Явление. Не хотелось никому об этом рассказывать, ни с кем делиться этим. Как будто Андрей допустил его в свою жизнь, показал себя только Диме. Тот, второй, почти не вспоминался. Только бледное лицо Андрея, его прозрачные глаза, искрящиеся, как те снежинки, на которые он смотрел, пока разрешал себя мять и прижимать. Сколько ему лет? За тридцать – это точно. Интересно, он родился таким?

      Зажужжал телефон, входящая СМС, «от: Андрей Игоревич». Дима смотрел на буквы на дисплее, у него проскочила мысль, что секунду назад Андрей тоже думал о нём. СМС, как всегда, коротко и по делу. «Позвони. Не срочно». Днём никаких звонков, всегда СМС, потому что знал, что у студента лекции. Появилось неясное возбуждение, как перед школьной вечеринкой, когда родители уехали на дачу. Вряд ли Андрей видел его вчера, скорей всего, что-то про апрельские сборы. Может, попроситься выйти и позвонить сейчас? Со второго этажа – там всегда половина кабинетов пустая. Отпросился, вышел, поднялся на второй этаж, сел на подоконник в пустом коридоре. Вдох-выдох. Набрал номер, после трёх гудков голос Андрея со шквалом таких знакомых звуков бассейна. Судя по голосам и визгам, совсем школота.

      - Да, Дим, привет, – спокойный, взрослый. Холодный.

      - Андрей… Игоревич, – чёрт, какая пауза идиотская получилась, вроде как он его по имени назвать хотел. – Здравствуйте!

      - Слушай, по датам апрельские сборы получаются 26-го. Ты сможешь?

      - Да, без проблем, – выпалил так, будто он теперь всегда сможет, когда ни позови.

      - Ага. Ладно, до пятницы, – на заднем фоне свисток, крик другого тренера, женщины. Совместные занятия, наверное.

      - Андрей Игоревич! – блин, заорал, как под дулом пистолета.

      - Чего?

      - А... Алексей Антонович сегодня работает? Я с глазами… хотел… там… - и совсем что-то нечленораздельное, сходящее на нет.

      - Да, но он до двух сегодня. А что, хуже? – голос равнодушный, совсем не взволнованный.

      - Да, я как раз мимо поеду, зайду, – и самый главный вопрос. – А вы до скольких?

      - Я до вечера. Ну, давай, – разъединился. Ну да, у него там группа малолетних идиотов плещется.

      Я только посмотрю на него, подумал Дима, только посмотрю.

      Он не мог сейчас чётко сформулировать, зачем ему смотреть на Андрея. Они уже четыре года друг на друга смотрят, и чего? Забавно, что почти всё это время Дима обычно в одних плавках. Кстати, а ведь Андрей никогда не выказывал заинтересованности по отношению к кому-нибудь из их ребят. А вдруг... У Димы похолодело в животе от дикой мысли. Вдруг у Андрея роман с кем-нибудь из пловцов? Блядь! Теперь будет об этом думать и смотреть на всех, как параноик. Хотя, Андрей всегда такой равнодушный ко всем... Ну и что? Это не мешало ему крутить роман с этим здоровым мужиком в чёрном пальто. Может, он высоких любит? А ведь Дима вроде чуть пониже Андрея. Шире в плечах и вообще крупнее, но пониже. Так, эти мысли уже совсем никуда не годятся.

      Дима всегда жил в ладу с собой. Никакого истеричного самоанализа или нервных метаний. Безосновательные душевные переживания никогда не владели им, поэтому он старался держаться подальше от «чувствительных и ранимых» людей, считая их неврастениками или симулянтами. Он откровенно мог признаться себе в своих слабостях, в своих симпатиях и желаниях. Но у всего должен быть свой предел, в конце концов. Размышлять о физической совместимости с тренером – это как-то чересчур. Да и о чём здесь думать? Ему и смотреть-то было почти невыносимо, а уж поучаствовать... Да, думать здесь не о чем.

      Дима кивнул сам себе и пошёл на пару. Через несколько минут он уже знал, во сколько ему нужно выйти, чтобы успеть в бассейн до двух часов. Ведь глаза же надо показать, глаза, – это вам не шутки!

      Влетая в раздевалку без пятнадцати два, Дима стащил ботинки сразу с носками и влез в шлёпки. С волнением прошёл по короткому предбаннику, воровато выглянул в крытое пространство бассейна. Такое количество воды, возбуждённые визги и смех детей всегда создавали ощущение отпуска. Андрей стоял рядом с бассейном, - руки в брюки, поставив одну ногу на бортик и наблюдал за брызгающейся братией. Спортивные лёгкие брюки из водоотталкивающей ткани висели на его узких бёдрах. Белая футболка со спортивной символикой, на шее - свисток на красном шнурке. Вообще, для спортсмена, тем более, для пловца, он довольно хрупкий. Есть такие фигуры, - ни жиринки, вечные подростки. Светлые волосы небрежно зачёсаны назад, да и не зачёсаны, а так - убраны пальцами от лица.

      - Дим, ты? – Антоныч подкрался, как лис. – Чего в одежде? У вас сегодня разве есть занятия?

      - Здрасте, я глаза вам хотел показать...

      - Чьи?

      - Свои.

      Развернув пловца за плечи лицом к свету, Антоныч воззрился на Димины очи.