Наконец, я попросил портье дать мне какую-нибудь карту Киото. Хорошая карта, как вы понимаете, гораздо важнее того же велосипеда. Готовясь к этой поездке, я предусмотрительно закачал на планшет несколько местных карт, однако все они вызывали во мне лёгкую оторопь. Поскольку больше походили не на карты, а на планы местности, что, согласитесь, не одно и то же, да к тому же были вдоль и поперёк изъедены жучками иероглифов. Попробуйте сами найти карты Киото в интернете, и сразу поймёте, что я имею в виду.

Не в качестве рекламы замечу, что с некоторых пор в каждое путешествие беру с собой путеводители «Дорлинг Киндерсли», которые отличаются не только высокой ценой, но и тем, что действительно очень наглядно показывают достопримечательности, причём в трёхмерной проекции, а не просто рассказывают о них по примитивным фотографиям. Раньше, когда они у нас не издавались, я покупал их в английском оригинале где только мог, и был счастлив. Но даже в японском томике карта Киото оказалась слишком поверхностной и примитивной, не давая внятного представления о том городе, который запомнился мне по первому знакомству как огромный и весьма запутанный.

Портье услужливо порылся в своих ящичках и протянул мне многократно плотно сложенную брошюру, которая оказалась именно тем, чего мне так не хватало. Сейчас она лежит передо мной, изрядно помятая и потрёпанная, но живая и безмерно любимая. Потому что в ней, бережно развернув, я обнаружил подробнейшую картину улиц, японских обозначений с обязательными английскими подписями и все крупные и мелкие достопримечательности с точной привязкой к местности. Всё это можно было увидеть на одном листе, охватить одним взглядом, сопоставить расстояния, разработать маршрут. Впоследствии я получал в разных местах разные карты Киото, но лучше той первой так и не обрёл.

Лифт разговаривал приятным женским голосом.

В Японии, кстати, женщины не только не утратили своей женственности в отличие от заражённого феминизмом Запада, но эту женственность там, можно сказать, эксплуатируют, доводя до крайности. На мой вкус, конечно. Но это, на самом деле, просто дань традиции. Дело в том, что манера говорить для японца крайне важна. Через речь он проявляет свой характер. Поэтому в кино (в большей степени) и в жизни (в чуть меньшей) мужчины стараются показать свою мужественность и говорят резко, грубо и громко. Женщины, наоборот, максимально сюсюкают. Пройдите по какому-нибудь японскому универмагу, и у вас быстро сложится впечатление, что вы оказались в детском саду, где сплошь крохотные покорные девочки-гейши, пискляво притягивающие к себе ваше внимание извечной просьбой «Ирассаимасэ!» (Добро пожаловать).

Подобными голосами в Японии с вами разговаривают не только школьницы и продавщицы, но также двери автобусов и поездов, путеводные GPS, всевозможные службы информации и лифты. Думаю, не избежали сей участи и знаменитые японские унитазы, однако в тех номерах, где я жил, эти чудеса техники при всём обилии компьютерной начинки динамиками не обладали, а специально я подтверждения своему предположению не искал.

Номер оказался вполне пригожим для недельного постоя, правда, чуть меньше, чем я предполагал. Во всяком случае, к занавешенному тяжелой портьерой окну я добрался через кровать. Вид из него, как вы уже поняли, меня не вдохновил, и впоследствии я занавески больше не трогал. Разве что когда открывал створку, а она пропускала внутрь свежий японский воздух утром, вечером и ночью. Охотно изменив своим привычкам, я зато не притронулся к кондиционеру.

Если вы решили последовать за мной буквально, спешу сообщить, что двухместные номера, которые я видел распахнутыми уборщицами по утрам, когда уходил на очередную прогулку, выглядели весьма просторными и комфортными. Я же довольствовался тем, что есть, то есть малым.

Слегка напрягало отсутствие полноценного шкафа, заменённого вешалкой в стенном проёме, но пока у меня не было чемодана с вещами, я этого почти не заметил.

Белый махровый халат прилагался, крохотные тапочки тоже. Мой 46-й размер, предусмотрительно захваченный из дома, был сейчас где-то в Пекине.

В ванной меня в аккуратном строю ждали все необходимые туалетные принадлежности, среди которых я, увы, только на следующее утро заметил тюбик с пастой и зубную щётку, а потому вечером потратился на новые, о чём, разумеется, до сих пор не жалею. Особенно меня порадовали огромные банки с тремя видами шампуня, который в Европе, как вы знаете, выдаётся в виде неудобных одноразовых пакетиков, гораздо более пригодных для кетчупа и горчицы.

Телевизор я не смотрю уже несколько лет, но здесь он тоже был, поставленный на довольно громоздкую железную коробку с кнопками и прорезью, которая, как я понял позже, служила для отъёма звонкой мелочи для просмотра платных каналов. Поскольку их я бы стал смотреть лишь в том случае, если бы за это платили мне, моё внимание переключилось на другие достоинства номера.

К которому относилась, в частности, маленькая плитка с одной электрической конфоркой; на неё можно было ставить небольшую железную кружку и таким образом кипятить себе воду для чая. Кофе я с тех пор, как из меня вынули камни, не пью, но его и не было. Для чаепития предназначалась маленькая пиалушка, палочка для помешивания, какие обычно втыкают в коктейли, и три пакетика собственно чая. Ну что, сразу рассказать, что в них было на самом деле или дождёмся вечера? Ладно, всему своё время, потерпите.

Душ подействовал освежающе, но вот одеваться пришлось в то же, в чём я приехал. Увы, номер, как водится, не был предназначен для стирки и быстрой сушки, так что я решил сегодня же раскошелиться на какую-нибудь дополнительную одежду, чтобы весь завтрашний день провести, не думая о чемодане.

Когда я, повеселевший, взбодрившийся и почти уверенный в том, где нахожусь, вышел из гостиницы на улицу, меня встретило солнце, безоблачное небо и свежий ветерок. Думаю, в номере я провёл в общей сложности не больше получаса.

Про Японию в целом мы с вами уже успели поговорить, пока ехали в автобусе. Теперь, пожалуй, самое время, так же в общих чертах коснуться непосредственно Киото.

Тысячу лет назад он назывался просто Кё, точнее Кио, или Мияко, или даже Кио-но-Мияко. В XI веке за основу были взяты китайские иероглифы, означавшие «столичный город». По-китайски они читались джиньг-ду, а по-японски кио-то. Не правда ли, не нужно много ума, чтобы столицу назвать «столицей». С тем же смыслом в средневековье Киото ещё называли Кэйси.

Думаю, вы уже проделали мысленно некоторую перестановку слогов и обнаружили, что из слова Кио-то очень легко получается современная столица – То-кио. Ох уж эти японцы-затейники!

Тем не менее, Токио на самом деле переводится как «Восточная столица». После реставрации Мэйдзи Киото в этой связи называли некоторое время Сайкио – «Западная столица».

Вероятно, всем вам приходилось слышать о китайской системе фэншуй – учении о взаимодействии человека, его жилья и окружающего мира путём привлечения жизненно важной энергии ци. На досуге почитайте что-нибудь, поскольку хоть тема и китайская, но толковая. Предполагаю, правда, что основа у неё совершенно другая, быть может, даже наша славянская, ну да не в том дело. А в том, что умные японцы при постройке Киото, точнее Хэйан-кё, придерживались именно энергетических принципов. За основу они взяли древнюю китайскую столицу Чанъяань. Так императорский дворец был возведён фасадом на юг, отчего правый сектор города (У-кио) фактически оказался на западе, а левый (Са-кио) – на востоке.

В XV веке войны Онин, о которых мы уже говорили выше, повлияли на внешний облик города не лучшим образом. Кто мог себе это позволить, превращал свои особняки в крепости, выкапывая рвы и возводя укрепления. Дома же тех, кто такими средствами не обладал, горели в постоянных пожарах.

Придя к власти, Тоётоми Хидэёси подлатал Киото по своему усмотрению. Он распорядился удвоить количество улиц, шедших с севера на юг, и тем самым квадратные раньше кварталы стали отныне прямоугольными. Он же обнёс центр земляной стеной, Одои. Киото стал одним из трёх самых процветающих городов Японии наряду с Осакой и Эдо.