– Ну что ты поделаешь? – зло проскрипела старуха. – Одной ногой уже в Суйке, а за мешки хватается! Не пропадет твое добро, воин, не бойся!

«Врет», – почти безразлично подумал Зиди, бросил связанные мешки перед собой и для верности наступил на них больной ногой. Рядом уже стояла Рич. Она смотрела на суетящуюся старуху, на две помогающие ей неясные тени, тревожно заглядывала в глаза Зиди и заговорила, только когда и доспехи, и оружие, и лошади исчезли в сумраке.

– Иди в дом. Это ведунья. Сейчас займемся твоей ногой. Держись. Утром ты уснешь и будешь спать до вечера. Или еще дольше.

Баль кивнул, чувствуя, что сок корня заполнил рот, связал небо и язык, лишил его голоса, но неожиданно легко наклонился и, подняв мешки, шагнул в низкую дверь.

Хижина изнутри оказалась просторной, но в ней и правда развернуться было негде. Посередине пылал очаг, над которым исходил паром котел, а все остальное пространство было заполнено деревянными чурбаками, бочками, кувшинами и кувшинчиками. Под закопченным потолком висели веники и пучки душистой травы, в ближнем углу высилась гора обычных придорожных камней, а прямо перед очагом лоснился сальной поверхностью потемневший от времени деревянный стол. Несколько масляных ламп отбрасывали мутные блики на затянутые паутиной стены.

– Сюда, сюда, сестра! – безостановочно скрипела старуха. – Вот уж не думала, что вспомнят в храме заблудшую. А я уж птичьи кости кинула, вижу – то ли удача ко мне идет, то ли смерть неминуемая. С утра глаза на дорогу таращила, но сестру встретить не ожидала.

– У меня мало времени, – твердо сказала Рич, давая знак Зиди оставить мешки.

– Мало, много… – еще громче запричитала старуха. – Как всадник ни торопится, но быстрее коня до места не доберется. Все сделаем, сестра. Рану прочистим, боль снимем, яд из крови выгоним. Сорок лет болячки ковыряю, что знала – не забыла, а что узнала, применю к месту и вовремя. Не бойся меня. А ты, парень, ложись на стол, ложись. Ты уж не обижайся, ремешками я тебя к столу притяну. Тебе до полуночи уже дергаться не следует. И стыдиться меня не надо, у меня на твой стыд и взгляда стыдливого не осталось. Нутро у меня от времени почернело давно и ссохлось.

«Рептянка», – Зиди наконец узнал скрипучий говор мореходов из-за скирских гор и, опрокидываясь на спину, поморщился. – «Но почему – сестра»?

Рич, хмуро сжав губы, суетилась тут же. Она ловко сунула под голову старому воину мешки, стремглав выудила из-под куртки кошель с золотом и отправила его туда же, а пока бабка распускала завязки на куртке и штанах, стянула сапоги и незаметно вложила в ладонь Зиди уже послуживший ему короткий нож.

– Зачем же? – с трудом вытолкнул слова через непослушный рот Зиди, когда почувствовал, что каменные пальцы соскабливают с него всю одежду без остатка, но старуха только разразилась скрипучим смехом и продолжала талдычить без остановки.

– Успокойся, парень, успокойся, и не таких на колено клала. Что ж ты голубчик, ногу-то свою запустил? Лет пятнадцать назад лечить надо было, а теперь отрезать проще, чем вылечить. Но ты не бойся, я резать не буду. Сгибаться она уже у тебя не согнется, но опираться на нее ты еще сможешь не один год, если конечно боги тебя заботой не оставят. А в остальном, у тебя полный порядок. Корешок тебе сестра моя правильный дала. Заразу он из тебя выгонит, а вот промыть тебя отварами моими всего придется, чтобы какая другая зараза не пристала. Да ты не отворачивайся сестра, не отворачивайся, когда-никогда все одно придется воина врачевать, тут уж не до стыда. Да и чему удивляться-то? Всякий – что маг, что ведун, что ворожея, что колдушка деревенская, – должны и мужское и женское естество в совершенстве представлять. У женщин так половина болезней от него происходит, а у мужиков – половина страхов.

– Что делать собираешься? – спросила Рич у старухи, накидывая на чресла Зиди снятую с него рубаху, и щелкнула пальцами у баль перед носом.

Искра проскочила между пальцев девчонки. Старуха губы поджала, прищурилась и недовольно пробурчала:

– Что надо, то и делать буду. Или не видишь? Налей-ка лучше кипятка черпаком в этот горшок. Сейчас травы да соли всякие смешаю, чтобы рана быстрей заживала, да зашивать ее буду. Вот игла, вот жилка беличья. Вот нож стеклянный в уксусе выдержанный. Или тебя в храме только на послушании держали? Знать должна!

– Знала бы сама, тебя не просила бы, – сузила глаза Рич.

От щелчка девчонки у Зиди в голове словно что разорвалось, туман из глаз как ветром сдуло. В носу защемило, но каждый звук, каждый скрип у самого уха слышался. Только Зиди взгляда не мог от девчонки отвести. От того, что брови да ресницы ее цвет потеряли, глаза словно еще больше стали. Волосы Рич забрала в пучок, стянула платком на затылке, кипятка в горшок начерпала, но взгляда от старухи и на миг не отвела. Даже когда дверь скрипнула, и рядом раздались сиплые голоса.

– Все сделали, мать.

– Да. И коней, и железо – все покупателю сдали.

– Предупредили, чтобы гнал их срочно из Скочи. Кровь на товаре.

– Кто таков? – с подозрением спросила старуха.

– Пришлый, – прозвучало от дверей. – Трактирщик поручился за него, он у него не первый раз останавливается. При нас и отбыл. Весельчак, и шустрый к тому же. Шрам у него поперек щеки.

– За сколько столковались?

– За десяток серебра.

Зиди не видел вошедших, догадывался, что это те тени, которые лошадей Стейчей увели. Но обернуться не пытался, на старуху уставился. Изменилась она сразу, как помощники ее появились. Говорить стала меньше и резче, а в глазах слова невысказанные засветились. Готовьтесь, ребята, скоро.

– Что в горшок кладешь? – резко, как хлыстом ударила, спросила Рич.

– Травы, кладу, травы, сестра! – засуетилась старуха.

– Зачем листья майчу с толченой паутиной мешаешь? – обожгла окриком Рич. – Спутника моего уморить хочешь?

– Ты же неученая? – изогнула беззубый рот колдунья и неожиданно выставила перед собой ладони с растопыренными пальцами.

Заклубилась, затрещала перед ней темная пелена. Топот раздался за изголовьем Зиди. К счастью, ремни его только в поясе и держали. Первый из понятливых слуг, что к Рич летели, на выставленную руку с ножом наткнулся. Так и захрипел, пытаясь брюхо расползающееся удержать. Второй замер на мгновение, но его и хватило, чтобы успел Зиди варевом старухиным из горшка ошпарить ему лицо. А старуха все еще тянула ладони к Рич, но пелена перед ней не складывалась в черный полог, на части рвалась, рассеивалась, хотя девчонка и с места не двинулась, только ладони перед грудью сложила.

– Не можешь ты со мной сладить, не высшая ты, – вдруг завизжала старуха, но Рич лишь руки раскрыла, как вся мерзость полусотканная на старуху и бросилась, затянула ее в темный кокон, переломила пополам и, только когда ведьма хрипеть перестала, в земляной пол хижины впиталась.

– Кто ты? – только и смог выдавить старый воин, когда Рич вытащила стилет из ворота и двумя резкими ударами прикончила обоих визжащих на полу подельников.

– А тебе зачем? – смахнула пот со лба девчонка, наливая кипяток в другой горшок.

– Ведьма эта тебя сестрой называла, – с трудом произнес Зиди. – На стилете у тебя клеймо Ирунга – кольцо змеиное с тремя пастями. Чем тебе Стейчи досадили? Что-то я не слышал, чтобы у них сестра была. И не убивают сестры… братьев. Да и с ведьмой ты ловко управилась. Прямо, хоть не ты мне, а я тебе за дорогу плати!

– Не сестра я ей, – зло бросила Рич, сдергивая с балки пук сухой травы и срывая с него ладонью в горшок высушенные листья. – И Ирунгу я не дочь. А кому я дочь, тебе знать не следует. Меня к Ирунгу на воспитание отдали, а он меня в храм Сади послушницей определил. После того как его сыновья вдоволь наигрались плетками по моей спине. Не будь я тогда ребенком беспомощным… Ничего, храм меня многому научил. Я бы и сейчас там лампы маслом заправляла, если бы…

– Лампы заправляла? – не поверил Зиди. – Я, конечно, не маг, но проклятье, что старуха плела, не из тех, что пальцем можно отщелкнуть.