— Ты на меня сердишься?

— За что?

— Ты уже в Мулене имел на меня зуб. У моих родителей бойко шла торговля. У меня водились денежки.

А твой отец всегда был лишь чем-то вроде слуги в замке Сен-Фиакр.

Мегрэ покраснел, сжал кулаки и чуть было не ударил Флорантена: непочтительно касаться памяти отца он не позволял никому. Будучи управляющим замка, тот имел под началом больше двадцати ферм.

— Ты негодяй, Флорантен.

— Ты сам этого хотел.

— До сих пор я не засадил тебя за решетку за отсутствием формальных доказательств, но я непременно найду их. — С этими словами Мегрэ встал и открыл дверь в кабинет инспекторов. — Чья очередь заниматься этим подонком?

Поднялся Лурти.

— Не отставай от него ни на шаг; когда он вернется к себе, не отходи от его двери. Позаботься о смене.

Флорантен, чувствуя, что зашел слишком далеко, залебезил:

— Прости, Мегрэ. Тормоза отказали, забылся. Поставь себя на мое место.

Мегрэ не вымолвил ни слова и даже не взглянул в его сторону.

Зазвонил телефон. Следователь интересовался результатом очной ставки.

— Пока ничего определенного. Я закинул удочку, но что поймаю, неизвестно. Похороны завтра в десять.

В коридоре его поджидали журналисты, но на сей раз он обошелся с ними менее любезно, чем обычно.

— Напали вы на след, господин комиссар?

— У меня их несколько.

— И вам не известно, который из них верный?

— Вот именно.

— Вы думаете, трагедия произошла в результате несчастной любви?

Он чуть было не ответил им, что такого не бывает. Так на самом деле он и считал. За годы работы в уголовной полиции он понял, что выставленный на осмеяние любовник или брошенная любовница чаще убивают из-за уязвленного самолюбия, чем из любви.

Вечером они сидели с мадам Мегрэ перед телевизором и смотрели фильм, Мегрэ позволил себе выпить две рюмочки малиновой настойки, поставляемой им из Эльзаса свояченицей.

— Как тебе фильм? — поинтересовалась мадам Мегрэ.

Он едва не спросил: «Какой фильм?»

Он видел сменяющие друг друга на экране картинки, двигающихся там людей, но о чем фильм — сказать не мог.

На следующий день незадолго до десяти они с Жанвье подкатили на служебном автомобиле к Институту судебной-медицинской экспертизы.

Долговязая тощая фигура Флорантена с торчащей изо рта сигаретой уже маячила там в компании инспектора Бонфиса.

К полицейской машине Флорантен не подошел. Он остался стоять на тротуаре с опущенными плечами и видом человека униженного, не осмеливающегося поднять голову.

Подъехал катафалк, служители похоронного бюро вынесли гроб.

— Садись! — открыв заднюю дверцу, скомандовал Мегрэ Флорантену и добавил, обращаясь к Бонфису: — Возвращайся на работу. Я тебе его доставлю.

— Можно трогаться? — спросил распорядитель церемонии.

Когда они двинулись, Мегрэ заметил в боковое зеркальце следующую за ними желтую автомашину. Это был недорогой двухместный автомобиль с открывающимся верхом, помятым корпусом, над ветровым стеклом которого виднелась рыжая шевелюра Жана Люка Бодара.

В полном молчании добрались они до кладбища в Иври, пересекли его и в новой его части, где еще не успели подрасти деревья, остановились у свежевыкопанной могилы.

Люка не забыл о просьбе Мегрэ запастись цветами, букет был и в руках Бодара.

Когда гроб опускали в могилу, Флорантен закрыл лицо руками, его плечи несколько раз вздрогнули. Плакал ли он? Это не имело никакого значения: он был способен плакать по заказу.

Мегрэ предоставили право бросить первый ком земли.

Некоторое время спустя обе машины уже катили по дороге к Парижу.

— На Набережную, шеф?

Мегрэ кивнул. Флорантен за его спиной по-прежнему молчал.

Выйдя из машины, Мегрэ попросил Жанвье:

— Побудь с ним. Я пришлю тебе Бонфиса, он им займется.

Из автомобиля донесся взволнованный голос Флорантена:

— Клянусь, Мегрэ, я ее не убивал.

Комиссар только пожал плечами, толкнул стеклянную дверь и стал медленно подниматься по лестнице. Бонфис ждал его в кабинете инспекторов.

— Твой клиент внизу, забирай его.

— Что делать, если он снова будет настаивать на том, чтобы идти вместе?

— Делай что хочешь, только не упусти мне его.

К своему удивлению, Мегрэ застал у себя в кабинете Лапуэнта, тот был чем-то озабочен.

— Плохая новость, шеф.

— Еще один мертвец?

— Нет. Привратница исчезла.

— Я же приказал установить за ней наблюдение.

— Лурти позвонил полчаса назад. Он был до того потрясен, что чуть не плакал.

Лурти был инспектором со стажем, одним из самых добросовестных, в тонкостях знавший свое дело.

— Как это произошло?

— Лурти дежурил на тротуаре напротив дома, эта баба вышла на улицу без шляпы с продуктовой сумкой в руках.

Даже не оборачиваясь, чтобы узнать, следят ли за ней, она сперва зашла в мясную лавку, где ее как будто знали, и купила эскалоп.

Затем, по-прежнему не оглядываясь, стала спускаться по улице Сен-Жорж, где вошла в итальянскую бакалейную лавку. Лурти остался на улице и стал ходить взад-вперед.

Забеспокоился он с четверть часа спустя. Войдя в узкий, вытянутый в длину магазин, он обнаружил там второй выход — на Орлеанский сквер и улицу Татбу. Разумеется, пташка уже упорхнула.

Лурти позвонил нам, а затем занял свой наблюдательный пост перед домом, решив, что это правильнее, чем слоняться по округе. Думаете, она сбежала?

— Ну конечно нет. — Встав перед окном, Мегрэ долго разглядывал листву каштанов, из которой доносился птичий писк. — Она не убивала Жозефину Папе и потому ей незачем убегать, особенно в том виде, в котором она вышла из дому, да еще с продуктовой сумкой в руках. Просто ей нужно было с кем-то встретиться. Я почти уверен, что решение созрело у нее после вчерашней очной ставки. Все это время я был уверен, что она видела убийцу, либо когда он поднимался, либо когда спускался, а может, и оба раза. Предположим, выходя, неизвестный обнаружил, что она смотрит на него в упор, прижавшись носом к стеклу.

— Кажется, начинаю понимать.

— Он знал, что ее будут допрашивать. Он был из числа постоянных визитеров Жозефины Папе, и привратница его знала.

— Думаете, он ей угрожал?

— Она не из тех женщин, кого можно запугать. Ты сам мог в этом убедиться. Зато наверняка падка на деньги.

— Но если она уже получила деньги, зачем ей исчезать?

— Из-за очной ставки.

— Не понимаю.

— Убийца был среди присутствующих. Она его видела. Достаточно было одного ее слова, чтобы задержать его. Она предпочла молчать. Могу держать пари, именно тогда она и поняла, что ее молчание стоит больше того, что она получила. Сегодня утром она решила потребовать прибавки, но сделать это, находясь под неусыпным наблюдением, невозможно. Набери-ка номер отеля «Скриб», попроси к телефону швейцара.

Секунду спустя Мегрэ взял телефонную трубку.

— Алло! Это швейцар «Скриба»? Говорит комиссар Мегрэ. Как дела, Жан? Как дети? Хорошо… Отлично…

У вас постоянно снимает номер некий Ламотт. Да, Виктор Ламотт. Думаю, у него с вами помесячный договор?

Да. Я так и думал. Будьте добры связать меня с ним. Что-что? Уехал вчера скорым в Бордо? Я полагал, он покидает Париж только в субботу вечером. Никто не спрашивал его сегодня утром? А дородная неряшливо одетая женщина с продуктовой сумкой в руках к вам сегодня не являлась? Я не шучу. Вы уверены? Благодарю вас, Жан.

Мегрэ знал швейцаров всех крупных парижских отелей, некоторые на его глазах доросли до швейцаров из рассыльных.

В отеле «Скриб» привратница не появлялась, в любом случае виноторговца она бы там не обнаружила.

— Свяжи меня с его конторой на улица Обера.

Мегрэ не хотел упускать ни одного шанса. Контора на улице Обера в субботу была закрыта, трубку взял сотрудник, видимо работавший сверхурочно. Он был там один.

Своего шефа он не видел с двух часов вчерашнего дня.

— Отыщи мне телефон офиса Фернана Курселя на бульваре Вольтера.