Что еще к этому прибавить? Разве то, что и после опубликования «Языка хеттов» Грозный продолжал свои изыскания и благодаря коллективным усилиям целого ряда филологов — специалистов по древнему Востоку, хеттский клинописный язык был дешифрован до мельчайших подробностей со всеми необходимыми уточнениями и доработками. А также, может быть, еще и то, что в 1948 году, оглядываясь назад, на грандиозное дело своей жизни, Бедржих Грозный мог с удовлетворением заявлять: «После девяти лет самой придирчивой проверки всех моих доказательств и признания их справедливыми моя дешифровка хеттского языка и моя теория о его индоевропейском происхождении постепенно сделались достоянием науки, и никто в этом уже не сомневался».

В разгар Первой мировой войны Грозного назначили ординарным профессором кафедры изучения клинописи и истории древнего Востока. Должность эта была предоставлена ему в Пражском университете.

С этого времени наука стала для него основным делом.

Впервые войдя в свой новый рабочий кабинет на философском факультете Карлова университета (кабинет этот помещался в малопригодном доходном доме на Велеславиновой улице), Грозный задумчиво оглядел книжные полки. Его работа началась с решения проблем, о которых он ранее не имел ни малейшего представления. Грозный значительно лучше разбирался в формулах вавилонских астрологов, чем в формулярах, которые ему нужно было заполнить, чтобы получить средства для создания кабинета клинописи. Когда ему удалось справиться с этим, он обнаружил, что, согласно бюджетной разнарядке, в его распоряжении на все про все пять тысяч крон. Такой суммы не хватило бы даже на годовую подписку на специальные журналы и пополнение уже существующей библиотеки. Бюрократия столкнулась с ученым самой непрактичной научной специальности, какую себе только можно представить… и все же ученый победил! (Позднее он объяснил суть своей тактики, основной принцип которой был весьма прост: «Только не поддаваться!») Поразителен организаторский талант, благодаря которому за несколько лет он создал свой кабинет; немалые заслуги принадлежат ему и в деле основания пражского Восточного института (1922 г.), центра ориенталистических исследований, вскоре получившего международное признание.

Золотые сосуды из Аладжа-Хююка, первая половина II тыс. до н.э.

Химера из Каркемиша, IX в. до н.э.

«Для ученого нет оправданий, если он ничего не публикует. Ссылки на недостаток времени не более чем отговорки». Несмотря на изматывающую организационную работу, ему удается издать в 1919—1921 годах «Клинописные тексты из Богазкея» (на немецком языке), а в 1922 году — перевод «Хеттских законов» (на французском языке). Кроме того, он читает лекции в университете и пишет популярные статьи для ежедневной прессы — ведь наука существует не только для ученых, народ имеет право знать ее достижения.

Мир видит в Грозном филолога, специализирующегося по древнему Востоку, сам же он считает себя историком. Историком, намеревающимся исследовать самые темные и дальние уголки в прошлом Востока, вплоть до истоков человеческого рода. И тут, конечно, нельзя было обойтись без археологических исследований. Уже в 1920 году Грозный формулирует «Новые задачи археологии Востока», притом вполне конкретно, имея в виду возможный и необходимый вклад в нее чехословацкой науки. «Проблема хеттского языка разрешена, — говорит он в 1924 году, — сейчас мы уже можем в основных чертах переводить и понимать хеттские надписи. Но именно содержание этих надписей ставит перед нами новые вопросы, которые тоже требуют ответа. Хеттские надписи познакомили нас с рядом новых государств и народов, местонахождение которых в Малой Азии, Сирии и Месопотамии необходимо установить. Мы узнаем также новые языки, и каждый из них — новая проблема.

Для решения этих проблем нужны новые экспедиции на Восток и дальнейшие археологические раскопки, которые дали бы новый материал. С 1905 года, когда мы вместе с профессором Селлином вели раскопки в Таанаке в Палестине, я мечтал, что когда-нибудь и чехи предпримут подобные раскопки на Востоке…»

Чтобы начать копать на Востоке, нужны, как минимум, два условия: деньги и разрешение, а уж потом вам позволят нарушить многовековой сон одного из сотен холмов, разбросанных по землям Месопотамии, Сирии или Турции… И перед вами, возможно, появятся развалины некогда цветущего города. Какого — древнего или раннехристианского — это другой вопрос.

Бедржих Грозный в 1915 г.

Грозный, разумеется, не собирался вести раскопки «абы где» и «абы как». «Я намерен способствовать выяснению некоторых проблем, возникших в результате решения хеттского вопроса или, по крайней мере, тесно связанных с ним». Своего давнего знакомого Халил-бея, который, несмотря на все совершившиеся в Турции перемены, остался директором Стамбульского музея, Грозный попросил выхлопотать для него разрешение на раскопки в Богазкее. Но в отве те говорилось, что ввиду особой научной важности этого объекта там, к сожалению, предполагает вести раскопки само турецкое правительство.

Охота на львов, IX — Х вв. до н.э.

«После этого я попросил правительство в Анкаре дать мне разрешение на раскопку двух холмов, расположенных неподалеку от современного города Кайсери в Малой Азии и явно таящих в себе развалины древних поселений». Уже с 80-х годов XIX столетия на кайсерийских базарах торговцы предлагали иностранцам клинописные таблички, относившиеся к III тысячелетию до нашей эры и найденные в местах, которые коренные жители хранили в строгой тайне. «Было важно с помощью систематических раскопок прежде всего установить местонахождение этих табличек. Речь идет о разгадке важной проблемы древнейшей истории Малой Азии».

«Второе ходатайство о разрешении раскопок я подал сирийско-французскому правительству в Бейруте. И здесь я тоже выбрал два холма. Первый из них находится за рекой Иордан, близ деревни Шех-Саад, к югу от Дамаска и к востоку от Тивериадского озера. Там уже давно нашли на поверхности статую в хеттском стиле и выветрившуюся египетскую надпись, в которой упоминался фараон Рамсес N… В той местности еще никогда не велись раскопки. Было важно установить, какая культура процветала в древности в этой плодородной стране?»

Ходатайства были удовлетворены. Теперь дело было в деньгах. Грозный обращается с просьбой о помощи прежде всего к господину министру финансов и Национальному собранию: «…какой-нибудь грош найдется и для столь, казалось бы, непрактичных вещей». Он пишет торговым, банковским и промышленным кругам. Ищет «карнеги и Рокфеллеров нашей науки» (совершенно забывая, каким образом подобные люди приобретают свои деньги, и наивно видя лишь их стипендиальные взносы и пожертвования). Прибегает к модным в ту пору аргументам («…даже культурно отсталая Австро-Венгрия вела раскопки на Востоке сразу в двух местах»). Результат действительно заслуживал удивления: «В течение полутора лет удалось собрать около 500 тысяч чехословацких крон, — пишет Грозный 6 апреля 1924 года в газете «Народни листы». — «Я счастлив, что могу сообщить о первой такого рода экспедиции, которая наконец будет предпринята под чехословацким флагом».

Упомянутую выше, на первый взгляд, крупную сумму он сравнивает с гораздо более внушительными средствами, отпущенными другим экспедициям, высчитывает расходы на снаряжение и оплату наемных рабочих и заверяет общественность в том, что проявит величайшую экономность, – члены экспедиции, вероятно, будут жить в палатках? И в заключение добавляет: «Кампания этого года может означать лишь начало. Если уж мы вправе претендовать на приоритет в археологическом исследовании бывших Хеттской и Митаннийской империй, необходимо создать условия для того, чтобы эти исследования продолжались несколько лет…»