Может возникнуть вопрос: а нужен ли вообще редактор при издании произведения художественной литературы, одного из шедевров литературного творчества великого русского писателя Н.В. Гоголя? Не задумываясь, отвечу, что нужен, обязательно нужен!

Все дело в том, что впервые я прочитал знаменитую повесть Н.В. Гоголя еще в 5-6 классе лучшей тогда в Буйнакске средней школы №1. Но тогда уже, читая «Тараса Бульбу», значение многих слов, которые Николай Васильевич смело вводил в свой текст, я просто не понимал, а лишь догадывался, о чем идет речь.

Но даже в руках такого мастера перевода произведений русской классики на аварский язык, каким был дагестанский лингвист-аваровед и литературовед Ш.И. Микаилов, кое-что потребовало новой редакции. Все дело в том, что целый ряд слов, которые употребляет в своей повести Н.В. Гоголь, нуждается в толковании, разъяснении. Но в 1949 г. Шихабудин Ильясович Микаилов усиленно занимался фронтальным исследованием аварских диалектов и говоров. А ведь это была речь так называемых вольных обществ, которые совершенно не подчинялись хунзахским нуцалам (ханам, если хотите). Эти «вольные общества» (гIандалазул бо, къаралазул бо, гьидерил бо) даже налогов хунзахским ханам не платили. Они жили своей жизнью, во многом определявшей развитие у них навыков к совершенно самостоятельной жизни, созданию своих адатов, т.е. обычаев внутренних и внешних взаимоотношений. Есть все основания полагать, что во многом широко известному многоязычию в Дагестане способствовал именно такой уклад жизни этих «вольных обществ».

Теперь мне уже становится понятным, почему Ш.И. Микаилов, создавший свою дагестанскую школу фронтального изучения каждого языка в плане диалектическом, обратился именно к этому блистательному произведению великого русского писателя. Дело в том, что жизнь, внутреннее устройство аварских вольных обществ были очень схожи с жизнью вольницы, которая существовала в Запорожской Сечи на Украине в развитом и позднем средневековье. Конец этой «вольной жизни» положил первый русский самодержец-император Петр I в 1700 г.

Кроме собственно запорожско-украинских слов типа «курень», «околица», «панночка», «шляхта», «шляхтич», объяснения потребовали многие узкоспециальные термины, связанные с римской католической церковью. Здесь такие слова, как «бурса», «ликтор», «ректор» и даже «папа римский». Все слова такого рода я попытался дать в сносках в своем толковании.

Что касается орфографии и алфавита, то мы с Издательским домом «Эпоха» решили оставить их в том виде, в каком был издан этот перевод в 1952 г.

О значении и значимости таких переводов на аварский и другие дагестанские литературные языки, пользе и целесообразности их лучше всего сказал один из ведущих дагестанских литературоведов доктор филологических наук, заслуженный деятель науки РФ профессор СМ. Хайбуллаев. Когда я спросил у него: «Сиражудин! А разве целесообразно переиздавать переводы русской классики сегодня? Ведь на дворе XXI век!», Сиражудин Магомедович (аварец, уроженец Хунзахского района Республики Дагестан) ответил мне: «Казбек! Как ты (мы с ним на «ты».– К.М.) можешь такое говорить? Ведь ты объездил всю Аварию вдоль и поперек, а потому должен знать, что аварские дети, пусть даже учащиеся 5-6 класса, не совсем хорошо говорят по-русски. Они многого не понимают даже из устной обиходной русской речи. Должен тебе сказать, что люди моего поколения изучали настоящий русский язык не по учебникам русского языка, не по правилам, которые нас заставляют учить и зубрить, а именно по этим переводам русской классики на аварский язык. Посмотри, какое хорошее дело затеял ИД «Эпоха». В одной книге и русский текст, и великолепный перевод на аварский язык. Это ведь очень удобно: если школьнику что-то непонятно в русском варианте «Тараса Бульбы», он тут же открывает нужное место в аварском его аналоге и сразу же понимает, как нужно и можно произнести это слово или предложение по-аварски. Правда, здесь есть одно «но». Получив эту книгу, некоторые, даже многие решат, что это пустяковое дело, и начнут переводить русскую классику на аварский язык скопом. А ведь здесь кроется опасность – такие люди ( будь это языковеды или литературоведы) должны знать и, главное, чувствовать не только русский, но и аварский язык так, как знал его твой отец…».

Я с интересом выслушал Сиражудина Магомедовича, а потом подумал: а ведь эта книга («Тарас Бульба» Н.В. Гоголя в переводе на аварский язык Ш.И. Микаилова) принесет огромную пользу и аварцам-школьникам, которые живут и учатся в городских школах. А они ведь едва ли не поголовно родных языков своих родителей, т.е. дагестанских языков, совсем не знают. Вот им-то и помогли бы такие переводы.

Почему бы не обратить внимание Министерства образования Республики Дагестан на первый и очень полезный опыт ИД «Эпоха»? Почему бы не подумать дирекции Института педагогики им. Тахо-Годи о том, чтобы планомерно начать переводить русскую классику (небольшие по объему произведения) на дагестанские литературные языки? Только не нужно ставить это дело «на поток», в котором могут утонуть наши же дети и внуки.

– А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! Что это на вас за поповские подрясники? И эдак все ходят в академии? – Такими словами встретил старый Бульба двух сыновей своих, учившихся в киевской бурсе и приехавших домой к отцу.

Сыновья его только что слезли с коней. Это были два дюжие молодца, еще смотревшие исподлобья, как недавно выпущенные семинаристы. Крепкие, здоровые лица их были покрыты первым пухом волос, которого еще не касалась бритва. Они были очень смущены таким приемом отца и стояли неподвижно, потупив глаза в землю.

– Стойте, стойте! Дайте мне разглядеть вас хорошенько, – продолжал он, поворачивая их, – какие же длинные на вас свитки[1]! Экие свитки! Таких свиток еще и на свете не было. А побеги который-нибудь из вас! я посмотрю, не шлепнется ли он на землю, запутавшися в полы.

– Не смейся, не смейся, батьку! – сказал наконец старший из них.

– Смотри ты, какой пышный[2]! А отчего ж бы не смеяться?

– Да так, хоть ты мне и батько, а как будешь смеяться, то, ей-богу, поколочу!

– Ах ты, сякой-такой сын! Как, батька?.. – сказал Тарас Бульба, отступивши с удивлением несколько шагов назад.

– Да хоть и батька. За обиду не посмотрю и не уважу никого.

– Как же хочешь ты со мною биться? разве на кулаки?

– Да уж на чем бы то ни было.

– Ну, давай на кулаки! – говорил Тарас Бульба, засучив рукава, – посмотрю я, что за человек ты в кулаке!

И отец с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, начали насаживать друг другу тумаки и в бока, и в поясницу, и в грудь, то отступая и оглядываясь, то вновь наступая.

– Смотрите, добрые люди: одурел старый! совсем спятил с ума! – говорила бледная, худощавая и добрая мать их, стоявшая у порога и не успевшая еще обнять ненаглядных детей своих. – Дети приехали домой, больше году их не видали, а он задумал невесть что: на кулаки биться!

– Да он славно бьется! – говорил Бульба, остановившись. – Ей-богу, хорошо! – продолжал он, немного оправляясь, – так, хоть бы даже и не пробовать. Добрый будет козак! Ну, здорово, сынку! почеломкаемся! – И отец с сыном стали целоваться. – Добре, сынку! Вот так колоти всякого, как меня тузил; никому не спускай! А все-таки на тебе смешное убранство: что это за веревка висит? А ты, бейбас, что стоишь и руки опустил? – говорил он, обращаясь к младшему, – что ж ты, собачий сын, не колотишь меня?

– Вот еще что выдумал! – говорила мать, обнимавшая между тем младшего. – И придет же в голову этакое, чтобы дитя родное било отца. Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати с лишком лет и ровно в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего-нибудь, а он заставляет его биться!