— Что?

— Единственный раз, когда Жак… единственный раз, когда он был груб со мной… Я вошла в комнату не постучавшись… И я успела услышать шум, как будто что-то прятали…

— Это был кто-то, кого прятали или кто прятался… И этот ктото, прежде чем сбежать, решил, что надежнее всего будет спрятать свои деньги здесь же, в этой комнате, приподняв доску платяного шкафа… Его забрали… Он отсидел год в тюрьме… Что вы на меня так смотрите?

— Ничего… Продолжайте…

Она покраснела. Она отводит глаза, которые с невольным восхищением смотрели на комиссара.

— Ясно, что, когда он вышел из тюрьмы без гроша в кармане, ему понадобился его клад. Сначала он хотел поухаживать за вами — ведь это было бы удобным способом проникнуть к вам в дом…

— За мной! Вы воображаете, что я…

— Вы дали ему пощечину… Тогда он разыскал Петийона, наговорил ему, что оставил здесь какую-то важную для него вещь, что Петийон должен помочь ему достать ее… Пока Жак беседовал со стариком Лапи в саду…

— Понимаю.

— Наконец-то.

— Спасибо!

— Не за что… Должно быть, Деревянная Нога услышал шум… У него, наверное, тонкий слух…

— Даже слишком!

— Он поднялся к себе в спальню, и Музыкант, захваченный в тот момент, когда он собирался встать на стул, потерял самообладание и всадил в него пулю… Испуганный выстрелом, Петийон убежал, пока убийца удирал в другую сторону… Вы заметили Жака, вашего Жака, имя которого вы пишете одними заглавными буквами, но вы не видели Музыканта, удиравшего по другой дороге… Вот и все… Жак, конечно, ничего не сказал… Когда почувствовал, что его подозревают, он растерялся, как мальчишка — он, впрочем, и есть мальчишка…

— Неправда!

— Вы не согласны с тем, что он мальчишка? Тем хуже! Тогда он просто дурак. Вместо того чтобы прийти ко мне и все мне рассказать, он вбил себе в голову, что должен разыскать Музыканта и потребовать от него отчета. Он искал его по всем подозрительным местам, где, как он знал, его можно было встретить, и с отчаяния даже поехал в Руан, чтобы расспросить его любовницу…

— Откуда он знал эту женщину? — быстро спрашивает Фелиси, уязвленная ревностью.

— Об этом я понятия не имею, детка… В Париже, знаете ли… Словом, он нервничает… Он дошел до предела… Вечером он уже больше не может ждать и готов расколоться, но в это время убийца, которого предупредили, пускает в него пулю, чтобы научить его молчать…

— Не говорите так…

— В ту же ночь Музыкант возвращается сюда в надежде достать наконец свои деньги… Вы не можете себе представить, как трудно ускользнуть от полиции, когда у тебя нет ни гроша в кармане… Он ничего не находит над платяным шкафом… Зато оставляет вам небольшой сувенир… Раз денег здесь нет, то возможно, что Петийон обнаружил их, и вот почему Адели поручается обыскать его комнату на улице Лепик… Там тоже ничего не находят… В эту ночь на Монмартре облава… Этого человека травят, как дикого кабана… Адель арестовывают… Музыкант, бог его знает как, прорывается через оцепление полиции и едет на машине в Пуасси. За неимением денег он платит шоферу такси ударом дубинки по затылку…

Фелиси вздрагивает. Она смотрит Мегрэ в лицо, как будто видит, как на нем, словно на экране, пробегают захватывающие дух кадры приключенческого фильма.

— Он пришел?

— Пришел… Потихоньку, без шума… Пересек сад, не сломав ни веточки, прошел мимо открытого окна кухни и…

Она уже смотрит на Мегрэ как на героя. Она восхищается.

— Вы с ним боролись?

— Нет… В тот момент, когда он меньше всего ожидал этого, он почувствовал неприятное прикосновение дула револьвера к своему виску…

— И что он сделал?

— Он ничего не сделал… Ой сказал: «Вот дерьмо! Меня зацапали…»

Она разочарована. Нет, невозможно, чтобы все произошло так просто. Ее вновь охватывает недоверие.

— Вы не ранены?

— Да говорю же вам…

Она все же уверена, что он боролся, что он герой, что…

Вдруг она видит поднос но столике.

— И вы еще мололи кофе! Вам пришла в голову… мысль приготовить мне кофе с молоком, принести мне наверх завтрак…

Сейчас она заплачет… Она плачет оттого, что растрогана, восхищена…

— Вы это сделали, вы!.. Но почему?.. Скажите, почему?..

— Черт побери! Потому что я вас ненавижу! Я до того ненавижу вас, что, когда Люка приедет с машиной, я уеду и увезу с собой свою колбасу… Я забыл вам сказать, что Музыкант перевязан, как колбаса… Мне даже пришлось взять веревку этого бедняги Лапи..

— А как же я?

Он с величайшим трудом удержался от того, чтобы не улыбнуться, услышав это «А как же я?», в которое она, сама того не зная, вложила всю свою душу.

— А как же я? Я останусь совсем одна? И никто больше не будет принимать меня всерьез? И никто не станет расспрашивать меня, дразнить, никто не будет… А как же я?

— Наладьте отношения с Жаком… В магазине, который вы знаете, все так же продаются виноград, апельсины и шампанское… Я забыл, когда в госпитале приемные часы, но вам там скажут…

Вдали появилось такси, и силуэт машины, столь обычный в Париже, кажется немного неожиданным на этой дороге, вьющеюся среди полей.

— Вы бы теперь оделись…

Не оборачиваясь, он выходит на лестницу и при этом слышит ее шепот:

— Почему вы такой недобрый со мной?

Минуту спустя он подходит к Музыканту, связанному в кресле старика Лапи. Над его головой раздаются шаги, кто-то плещется в воде, из шкафа достают одежду, слышен чей-то голос, — она так волнуется, что не может удержаться и говорит сама с собой.

Ну конечно, Фелиси-то здесь!