– Хороша! – повторил Такер.

Бедекер кивнул.

– Глаз не оторвать.

– Застывшая энергия, – произнес Скотт.

– В смысле? – не понял Такер.

– Когда я был в Индии, – продолжал Скотт так тихо, что за шумом работ на площадке и стуком компрессора его было едва слышно, – то пытался думать об окружающих предметах как о сгустках энергии. И о людях, о растениях… обо всем. Например, смотреть на дерево и видеть не ветви и листья, а солнечный свет, из которого они слеплены… – Он смущенно замялся. – Так и здесь… огромный резервуар замороженной кинетической энергии, готовый оттаять и выплеснуться в движении.

– Так и есть, – кивнул Такер. – Энергии тут полно… вернее, будет, когда завтра с утра баки зальют доверху. Семь миллионов фунтов тяги, стоит только поджечь эту пару римских свечей. – Он посмотрел на гостей. – Ну как, полезем? Я обещал тебе экскурсию, Дик.

– А я подожду здесь, – сказал Скотт. – Пока, пап.

Бедекер с Такером поднялись на лифте в «белую комнату». В ярко освещенном помещении суетились специалисты «Роквелл Интернэшнл» в белых комбинезонах, сапогах и касках.

– Да, сюда подниматься полегче, чем на «Сатурн-5», – заметил Бедекер.

– Там была подъемная стрела?

– Угу, триста двадцать футов в высоту, а я балансирую на конце этого дурацкого манипулятора-переростка в скафандре и с крошечным переносным вентилятором под мышкой, который весит полтонны. Я был уверен, что заработаю боязнь высоты.

– Здесь мы чуть пониже, – усмехнулся Такер. – Привет, Венделл! – бросил он технику в наушниках, подключавшему к корпусу шаттла какой-то кабель.

– Добрый вечер, полковник. Собираетесь внутрь?

– Всего на пару минут. Хочу показать этому ископаемому с «Аполлона», что такое настоящий космический корабль.

– Хорошо, только подождите секундочку, в кабине сейчас Болтон, проверяет систему связи.

Бедекер провел рукой по обшивке шаттла. Белые керамические плитки были прохладными на ощупь. Вблизи изношенность стала виднее: цвет кое-где выгорел, черная краска облупилась, крепления открытого люка поцарапаны. Старый пикапчик вымыт и отполирован, но остался подержанной машиной.

Из круглого люка вылез коллега Венделла, и тот кивнул, разрешая войти. Бедекер шагнул внутрь следом за Такером, гадая, что стало с Гюнтером Вендтом, старым техником, который обслуживал еще команды «Меркурия» и «Джемини». Те настолько почитали своего «старт-фюрера», что заставили «Норт-Америкэн Роквелл» переманить его из «Макдонелла», когда началась программа «Аполлон».

– Не стукнись головой, Дик, – предупредил Такер.

Со средней палубы они поднялись к передним сиденьям кабины. По сравнению с «Аполлоном» здесь казалось необыкновенно просторно. Позади кресел первого и второго пилотов было еще два дополнительных, и еще одно на нижней палубе, куда вела лесенка.

– И кто же там будет куковать один-одинешенек? – спросил Бедекер.

– Хольмквист. Он страшно переживает по этому поводу. Уж так выпрашивал местечко у окна, только что деньги не предлагал.

Бедекер осторожно забрался в правое кресло. У себя в командном модуле «Аполлона» он мог разве что застрять, а здесь, свалившись с места, рисковал приземлиться шестью футами ниже, в приборном отсеке в конце кабины. По привычке он затянул плечевые и поясные ремни, но остальные застегивать не собирался.

На крюках над головой висело несколько ламп, ярко освещавших приборы. Такер выключил одну и щелкнул переключателями на приборной доске. Электронно-лучевой дисплей загорелся зеленым, по нему побежали строчки непонятных данных, напомнив Бедекеру пульт управления пассажирским челноком «Пан Ам» в «Космической одиссее 2001 года». Зимой 1968 года Дейв заставил их пересмотреть этот фильм десяток раз. Отсидев четырнадцатичасовую смену по поддержке полета «Аполлона-8», вечером они сломя голову мчались через весь Хьюстон смотреть, как Кир Дули, Гари Локвуд, разумный робот ЭАЛ-9000 и австралопитеки разыгрывают сюжет под музыку Баха, Штрауса и Лигети. Когда однажды Бедекер заснул в начале четвертой части, Дейв Малдорф был просто вне себя.

– Нравится? – спросил Такер.

Бедекер окинул взглядом приборную панель, положил руку на вращающийся рычаг управления.

– Высший класс, – заявил он искренне.

Такер набрал что-то на клавиатуре, и информация заполнила все три дисплея. Потом вздохнул.

– Ты знаешь, он прав.

– Кто?

– Твой парень. – Такер провел рукой по лицу, словно снимая усталость. – Это и вправду печально.

Бедекер молча смотрел на него. Сорок боевых вылетов во Вьетнаме, три сбитых «МИГа»… Такер Уилсон был кадровым пилотом ВВС, переведенным в НАСА.

– Нет, не из-за роли военных, – продолжал он. – Черт побери, у русских на второй станции «Салют» вообще одни военные сидели… десять лет, не меньше. И все-таки грустно.

– Почему же?

– Все теперь по-другому, Дик. Когда ты летал, а я был в дублирующем экипаже, все было проще. Мы знали, куда стремимся.

– К Луне.

– Ну да, именно. Может быть, гонка была и не такой уж мирной, но как-то… черт, не знаю, как сказать… чище все было. А теперь даже размер дверей в грузовом отсеке определяет Министерство обороны.

– Но у вас же там всего-навсего разведывательный спутник – не бомба. – Бедекеру вспомнился ночной разговор с отцом на причале в Арканзасе тридцать лет назад. Выискивая в небе спутник, отец тогда сказал: «Сумели запустить маленький, запустят и большой, уже с бомбами».

– Не бомба, конечно, – согласился Такер, – а теперь, когда Рейган ушел в историю, может, и противоракетный щит строить не придется.

Бедекер кивнул и глянул в стекло кабины, надеясь увидеть звезды, но оно было закрыто в ожидании старта.

– Думаешь, она бы не сработала? – спросил он, имея в виду Стратегическую оборонную инициативу, которую пресса до сих пор иронически именовала «программой Звездных войн».

– Да нет, почему же, – пожал плечами Такер. – Только если мы и можем себе это позволить – а мы не можем, – то все равно это слишком рискованно, и так считают многие. Если, скажем, русские выведут на орбиту рентгеновские лазеры или еще что-нибудь, на что мы не сможем ответить или защититься, то большие чины наверняка захотят нанести предупреждающий удар.

– Противоспутниковыми ракетами с «Файтинг фалкон»?

– Хотя бы. Ну а если не дотянемся, или они станут заменять их быстрее, чем мы сбивать? Что бы ты посоветовал тогда президенту, Дик?

Бедекер бросил на собеседника осторожный взгляд. Новоизбранный президент, сменивший Рейгана на посту, был личным другом Такера.

– Пригрозил бы точечными ударами по стартовым площадкам.

Вся конструкция шаттла, казалось, покачивалась на вечернем ветру. Бедекер ощутил легкое головокружение.

– Пригрозил? – криво усмехнулся Такер.

По своему детству в Чикаго и годам службы в морской пехоте Бедекер и сам знал, как мало проку бывает от угроз.

– Ну хорошо, нанес бы точечные удары по Байконуру и другим их космодромам, – вздохнул он.

– Вот-вот, – кивнул Такер.

Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием стапятидесятифутового топливного бака, подвешенного к брюху корабля.

Такер щелкнул тумблером, отключая дисплеи.

– Я люблю это место, Дик, – тихо произнес он, – и не хочу, чтобы его разнесли к чертям, выясняя, кто кого.

Бедекер вдохнул запах кабины: озон, смазка и пластик, заменившие кожу и пот.

– Ну что ж, переговоры все-таки идут, и последние два года – только начало. А спутник, который вы везете, неизмеримо повысит уровень контроля. Десять лет назад такое было бы просто невозможно. Уничтожать межконтинентальные ракеты с помощью договоров куда эффективнее, чем начинять космос лазерами на триллионы долларов без всякой гарантии.

Такер положил руки на панель управления, словно впитывая спящие под ней данные и энергию.

– Знаешь, мне кажется, что новый президент кое-что упустил в своей избирательной кампании.

– Что именно?

– Надо было договориться с американцами и русскими, что каждый доллар и рубль, сэкономленные на оружии, будут вкладываться в совместные космические проекты. Это десятки миллиардов, Дик.