Однако Доходяга был настороже и, вцепившись в доску, удержал ее. Сырокрад всеми четырьмя лапами обхватил ветку, а Клуни яростно зашипел на него:

— Шут гороховый! Проваливай отсюда! Дай пройти Доходяге.

Перепуганный Сырокрад переполз на другую ветку, а Доходяга занял его место.

Он двигался ловко и осторожно, отдавал приказы тихо, но уверенно. Длинная доска постепенно продвигалась вперед и наконец бесшумно легла на стену. Доходяга прошептал Клуни:

— Все готово, хозяин.

Сырокрад испепелял ласку ненавидящим взглядом. Клуни вскарабкался на доску и попробовал ее на прочность. Затем он обернулся к своему отряду:

— Я иду первым. Перебираемся по одному. Когда заберусь на стену, то как следует закреплю доску. Доходяга идет вторым, за ним остальные.

Держась за ветки, Клуни пошел по доске. Но ветки доходили только до середины доски, и шаг Клуни сделался неуверенным. Стараясь не смотреть вниз, он дюйм за дюймом приближался к стене.

Клуни был почти у цели, когда над стеной выросла Констанция и мощным ударом лапы сбросила его с доски. С истошным воплем, ударяясь о сучья, Клуни полетел вниз.

Винифред тут же метнула из пращи большой камень и сбила с ветки хорька. Доходяга, все еще держа конец доски и пытаясь рассмотреть, куда упал Клуни, резко наклонился вперед. Воспользовавшись представившимся случаем, Сырокрад сильно толкнул его в спину, и Доходяга наперегонки с доской полетел в тартарары. Остальные крысы, толкаясь и вопя, бросились к стволу и поползли вниз.

Перевесившись через край стены, Констанция и ее друзья пожелали крысам «счастливого пути». Винифред ускоряла их спуск метко пущенными из пращи камнями. Защитники аббатства с мрачным удовлетворением смотрели, как крысы шлепаются на землю.

Амброзии Пика, близоруко щурясь, вглядывался в темноту под стеной.

— Скольких это мы скинули? — спросил он.

— А кто его знает, — ответила Винифред. — Но готова поклясться, что Констанция сбросила с доски самого Клуни.

Барсучиха искоса взглянула на выдру:

— Ты его тоже узнала? А то я уж было решила, что у меня со зрением не в порядке. Не может же он быть одновременно в двух местах? Ведь еще десять минут назад Клуни стоял на лугу с другой стороны аббатства.

Винифред пожала плечами:

— Будем надеяться, что это был все-таки Клуни. Констанция посмотрела вниз:

— Трудно сказать. Их там с полдюжины валяется. Невозможно разглядеть, слишком темно.

— Может, спустимся и глянем? — предложил Амброзии.

— Не стоит, — задумчиво произнесла барсучиха. — Боюсь, это только хитрость, чтобы отвлечь нас от ворот. Нет смысла считать трупы. Вернемся-ка скорее назад.

Защитники аббатства во главе с Констанцией поспешили на свои посты.

Сырокрад осторожно выглянул из кустов. Опасность миновала — стена опустела. За Сырокрадом, хромая и охая, из кустов выползли остальные оставшиеся в живых крысы. Не обращая на них внимания, Сырокрад направился к неподвижно лежащим четырем крысам, хорьку и ласке. Три крысы и хорек были мертвы. Они лежали с переломанными лапами и разбитыми головами. И тут Сырокрад окаменел, пригвожденный к месту взглядом единственного глаза. Клуни жив!

Рядом стонал и подергивался придавленный доской Доходяга. Сырокрад подивился его живучести. То, что выжил хозяин, его не удивило — ведь все были уверены: Клуни убить невозможно.

— Эй, тащите сюда доску. Нужно унести хозяина.

Используя доску в качестве носилок, крысы осторожно положили на нее Клуни. Зная, что хозяин зорко наблюдает за ним, Сырокрад бережно поднял свисавший на землю хвост Клуни и уложил его вдоль тела.

— Постарайся не шевелиться, хозяин. Лежи спокойно, мы живо доставим тебя в лагерь.

Крысы двинулись в путь. Сырокрад старательно избегал взгляда Клуни: в его голове зрел коварный замысел.

— Бедный Доходяга! — всхлипнул он притворно. — Какой был замечательный солдат! Думаю, он еще жив. Несите хозяина в лагерь, а я вернусь и посмотрю, нельзя ли Доходяге помочь.

Радостно хихикая, Сырокрад подождал, пока крысы с носилками не исчезли в темноте…

Матиас бежал за бельчонком через подлесок. Время от времени он пытался заговорить со своим проводником, но в ответ малыш только кивал. Когда забрезжил первый бледный луч зари, Матиас засомневался: действительно ли его проводник знает дорогу?

Неожиданно бельчонок вытянул лапу — там, вдалеке, виднелись стены аббатства.

— Что может быть лучше дома! — воскликнул Матиас. — Ты замечательный следопыт, дружок!

Когда Матиас наконец добрался до аббатства, ему нестерпимо захотелось погладить старые красные камни.

— Ну вот мы и пришли, — сказал он бельчонку.

Какой-то шум невдалеке заставил их обоих замереть. Кажется, кто-то стонет. Матиас и бельчонок, не раздумывая, юркнули в заросли папоротника и осторожно поползли на стоны.

Бесшумно раздвинув папоротники, они увидели, что у корней старого вяза, среди крысиных трупов, лежит, стеная и судорожно подергиваясь, искалеченная ласка.

Прежде чем друзья успели что-то предпринять, из кустов показалась толстая крыса. Они замерли.

Сырокрад был в прекрасном настроении. Радостно мурлыкая что-то себе под нос, он пнул ногой ласку:

— Доходяга, это я, Сырокрад. Ты что, забыл меня? Я тот самый болван, на чье место ты метил.

Доходяга с трудом приоткрыл глаза. Сырокрад с силой наступил на горло ласки и навалился всей своей тяжестью.

— Вот так-то лучше. Спи, Доходяга. Пусть тебе приснится офицерский мундир.

Доходяга издал последний стон и затих навсегда. Удовлетворенно хихикая, Сырокрад отправился восвояси.

Когда все стихло, Матиас, выйдя с бельчонком из-под защиты папоротников, повернулся к стене аббатства и, сложив лапы рупором, крикнул, но ответом ему была тишина.

Тогда бельчонок с головокружительной быстротой и ловкостью понесся вверх по стволу вяза и мигом оказался на одной из верхних веток, подходивших к самой стене. Раскачавшись на ней, он перепрыгнул через зубцы стены и исчез.

Матиасу не пришлось долго ждать: маленькая дверь неподалеку от него со скрипом приоткрылась, из нее осторожно выглянула Констанция. Увидев Матиаса, она выбежала ему навстречу; бельчонок сидел у нее на спине. Констанция не стала дожидаться объяснении, уже готовых сорваться с губ Матиаса. Она побыстрее втолкнула его в дверь и захлопнула ее за собой.

— Потом расскажешь, Матиас. Сейчас отправляйся к главным воротам — там есть на что посмотреть.

Вскоре они стояли на стене над воротами, в густой толпе защитников Рэдволла. Орда Клуни отступала к церкви святого Ниниана. Мыши торжествующе кричали.

В середине колонны крысы несли носилки с телом своего командира. Красногуб, все еще в доспехах предводителя, накрыл хозяина одеялом — мыши не должны знать, что на носилках лежит сам Клуни. Но никого обмануть не удалось. Мыши отлично знали о том, что случилось на старом вязе и что одетый в доспехи предводителя был вовсе не Клуни Хлыст.

Тем не менее Краснозуб гордо шагал в доспехах хозяина. Как знать, поправится ли Клуни? Кроме того, Краснозуб наслаждался роскошью командирских доспехов. Пусть сейчас они не его, но кто знает, как обернутся дела дальше?!

На стене царило ликование, хотя были и недовольные, так как аббат строго-настрого запретил обстреливать отступающего противника. Он считал, что торжество победы должно сочетаться с милостью к побежденным. По мере того как колонна крыс, поднимая облако пыли, удалялась от аббатства, крики радости стихали. Конечно, побежденные крысы уносили своего раненого вождя, в арьергарде ковыляли раненые и искалеченные, спотыкаясь и глотая горечь поражения вместе с дорожной пылью. Но победители постепенно стали осознавать, что победа досталась недешево. Свежие могилы и переполненный лазарет молчаливо свидетельствовали об ужасах войны.

Неожиданно Матиас почувствовал на своем плече мягкую лапку. Это была Василика. Ее глаза светились радостью.

— Матиас, как я рада, что ты вернулся! Я все время беспокоилась: где ты, что с тобой случилось? Я боялась, что ты уже не вернешься!