Идти к хранителю можно только в одиночку. Второго, третьего, и сколько бы там ни было напарников он убивает. Разговаривать с ним можно только один на один.

Вот, пожалуй, и все. И за эту жалкую информацию отдали жизни столько людей! Почти два века мучило искателей счастья это сокровище. У многих, наверно, чесались руки разнести в пух и прах всю эту дохлую планетку, отомстив за погибших друзей. Но вместе с хранителем исчезло бы и сокровище. И оно оставалось – таинственное, близкое и недоступное. Никто еще не прошел за ворота.

ОНИ ВЫЛЕТЕЛИ БЕЗ ОРУЖИЯ и стабилизировали корабль на высоте трех миль над планетой. Никто не мог сказать точно, каков радиус действия хранителя на планете. Если судить по останкам людей – от километра до пятидесяти метров. Примерно. А один давний-давний скафандр, полностью скрывающий неведомого ловца удачи, лежал всего метрах в десяти от ворот. Ему оставалось всего несколько вопросов, всего несколько шагов…

В скафандре с компьютером и со всеми приспособлениями спускаемого аппарата гигант Липеску выглядел еще более громоздким. Компьютер крепился впереди на широкой груди гиганта. Хранитель будет задавать вопросы, и компьютер поможет на них отвечать. А Бользано на корабле будет слушать. Если Липеску ошибется, знание ошибки, возможно, поможет Бользано победить.

– Ты меня слышишь? – спросил Липеску.

– Отлично слышу. Вперед!

– Куда ты меня торопишь? Не дождешься моей смерти?

– Ты настолько в себе неуверен? – спросил Бользано. – Давай я пойду первым.

– Нет, – пробормотал Липеску. – Слушай все внимательно. Если я умру, я не хочу, чтобы моя смерть была бесполезной. Найди мою ошибку и выпотроши эту чертову пещеру до последнего камешка! И знаешь что?

– Что? – откликнулся Бользано.

– В случае чего – похорони меня на Земле. Если, конечно, сможешь.

– Ладно. Если смогу. А ты держись.

Липеску пошел к воротам. Робот уже ждал. Бользано прибавил громкости и замер у экрана. Вся жизнь его сейчас – только смотреть и слушать.

Липеску миновал первое мертвое тело, затем другие полусгнившие и проржавевшие скафандры, и шел, и шел, не торопясь, а робот – молчал. И когда уже казалось, что можно вот так, молча, не спеша, будто на прогулке, без задержки войти в пещеру, когда позади остались все лежащие вразброс кости и скафандры, кроме одного, того самого, что ближе всех подошел к пещере, когда до ворот оставалось всего метров тридцать, робот сказал:

– Стой.

Липеску остановился.

Тридцать метров – это тридцать шагов. Это тридцать вопросов. Немало, но у всех других было больше.

Робот продолжил голосом, удивительно похожим на человеческий, хотя и лишенным определенной окраски:

– То, что я охраняю, не подлежит разграблению.

– Я заявляю свои права на эти вещи.

– Так поступали многие. Но у них не было никаких прав. Как и у тебя. Я не могу пропустить тебя.

– Испытай меня, – сказал Липеску, – и ты узнаешь, имею я права или нет.

– Войти может только мой хозяин.

– Я твой хозяин!

– Мой хозяин тот, кто мной командует. Но мной не может командовать человек, явивший свое невежество.

– Испытай меня, – потребовал Липеску,

– Я обязан предупредить: неправильный ответ карается смертью.

– Испытай меня!

– Я чувствую, что сокровище не принадлежит тебе.

– Испытай меня!

Бользано в напряжении следил за происходящим сверху. Телеобъективы давали такую четкую картину на экране, словно действие развертывалось рядом с ним, на корабле. Пока вопросов не было. Но сейчас может произойти все, что угодно. По слухам, робот способен задавать самые идиотские вопросы. Он может потребовать доказательство любой математической теоремы или спросить перевод никому неведомых слов мертвого языка погибшей цивилизации. Липеску должен выручить компьютер. Сияющий шар на его груди содержал бесконечность ответов на бесконечное число вопросов.

Внизу царило молчание, словно робот и человек изучали друг друга. Бользано был готов поклясться, что, если бы робот умел дышать, он бы вздохнул.

– Мой совет – раскрой в ответах душу, – сказал хранитель.

– Что? – не понял Липеску.

Бользано тоже ничего не понял, но насторожился. Душу? В ответах?

На вопрос Липеску робот не ответил, снова помолчал и наконец спросил:

– Каково определение широты?

– Ты имеешь в виду географическую широту? – спросил Липеску.

Бользано сжался от страха. Этот идиот просит разъяснений! Он умрет еще до начала испытания!

– Каково определение широты?

Липеску уверенно ответил:

– Широтой называется угловое расстояние до точки на поверхности планеты к северу или к югу от экватора, если измерять его из центра планеты.

Ответил и сделал шаг.

– Что более созвучно, – спросил робот, – терция в миноре или шестая доля в мажоре?

Наступила пауза. Липеску в музыке абсолютно не разбирался, но компьютер должен помочь ему найти правильный ответ.

– Терция в миноре.

Еще шаг.

Без промедления робот выпалил следующий вопрос:

– Каковы простые числа между 5 237 и 7 641?

Липеску с легкостью принялся называть числа, и Бользано, расслабившись, улыбнулся. Все шло нормально. Робот задавал вопросы, касающиеся только каких-нибудь фактов, словно брал их из учебника, и это не представляло для Липеску никаких сложностей. После начального замешательства по поводу широты он отвечал все уверенней и уверенней. Бользано, сощурившись, взглянул на экран, туда, где за спиной робота в проеме ворот виднелись беспорядочные горы сокровищ, и подумал: «Интересно, что мне достанется, когда Липеску заберет свои две трети?»

– Каковы имена семи поэтов-трагиков Элиффы? – спросил робот.

– Домифар, Халионис, Слегг, Хорк-Секан… Шаг.

– Знаешь ли ты четырнадцать знаков зодиака, видимые с Морниза?

– Зубы, Змеи, Листья, Водопад, Пятно…

– Что такое цветоножка?

– Стебель отдельного цветка.

– Сколько лет длилась осада Ларрина?

– Восемь.

– Каков плач растения в третьей книге «Движущихся средств» Сомнера?

– «Мне больно, я плачу, я кричу, я умираю», – прогудел Липеску.

И так далее, вопрос за вопросом. Но и – шаг за шагом. Робот уже задал дюжину вопросов и спрашивал дальше. С помощью шепчущего ответы бездонного источника знаний у него на груди Липеску справлялся с любой проблемой безукоризненно. Бользано старательно вел подсчет: его партнер блестяще разделался уже с семнадцатью вопросами. Пещера стала ближе на семнадцать шагов.