Играла музыка, в середину зала тянулись пары, кто радостно глядя друг на друга, кто равнодушно. Ну что ж, пусть будет еще одна попытка, я уже успела осмотреться по сторонам и собраться с духом. Это только так кажется, что очень легко вызвать на себя всеобщее внимание, а потом утопать в его вздымающихся волнах, млея от восторга…ничего подобного, это неприятно и почти болезненно, когда на тебя все смотрят и обсуждают каждый жест и каждое слово, надо очень любить скандалы и любить находиться в центре внимания…

— Госпожа Валерия, — Райшер уже стоял передо мной, нагло улыбаясь и меряя презрительным взглядом, как он все время делал, с ног до головы. Взгляд задержался в декольте и на красивом лице промелькнуло мерзкое выражение, продемонстрированное окружающим, — я предлагаю вам танец, — произнес он нарочито медленно с нажимом на глагол и протянул руку, уверенный, как всегда, что никто не посмеет его ослушаться. — Ну, идемте же, что вы застыли, от радости?

Орвилла я так и не увидела, но это не значит, что его не было в зале, ему все равно потом расскажут все в подробностях. Может, это было и к лучшему, а вдруг ноги сами понесли бы меня к нему?

— Я вынуждена отказаться от танца с вами, господин Райшер, — мы же можем ему мило улыбнуться, так принято, — это неприлично, чтобы дама столько раз подряд танцевала только с одним кавалером, что могут подумать окружающие? Ради вашей репутации, — язвительно выделила последнее слово, — я отказываюсь от предложенного мне удовольствия. Мое почтение, господин Райшер, — сделав короткий кивок, я проскользнула мимо протянутой повелительным жестом руки и направилась к колонне, около которой стоял человек, одетый в темный камзол без лишних украшений. По правде говоря, я уже давно приметила этого мужчину, совершенно не вписывающегося в местный бомонд, но понятия не имела, кто он и откуда взялся здесь. Широкоплечий, кряжистый, на вид ему было лет 45, крупное грубоватое лицо с глубокими складками, тяжелая нижняя челюсть и густые брови выдавали человека привыкшего командовать, но не самодура из верхов, а пробившегося снизу своими силами. Глубоко посаженных глаз было почти не видно издалека и надеялась на то, что он окажется именно таким, каким я вдруг его себе нарисовала.

— Могу я пригласить вас на этот танец? — протянув руку незнакомцу, я с замиранием сердца ожидала ответа, ведь если я ошиблась, то общество будет еще долго перетирать этот необыкновенный пассаж, а больше всех будет наслаждаться Райшер.

— Но я совсем не умею танцевать, госпожа Валерия, — на миг мужчина поднял брови и в его глазах я увидела любопытство и некоторую растерянность, — поскольку занимался делами иного рода, чем… — он обвел глазами зал у меня за спиной, — вы не боитесь, что вам будет стыдно за мою неуклюжесть?

— Ничего, — я чуть не подпрыгнула от радости, что не ошиблась, — я тоже плохо танцую и мы будем прекрасной парой! Вы же не боитесь насмешек оттуда? — скосила я глазами на зал.

— Я принимаю ваше предложение, — теперь он был абсолютно серьезен и протянул мне здоровенную ладонь с толстыми пальцами, жесткую и шершавую, — а насмешек я не боюсь, если уверен в своей правоте.

Выйдя в середину зала, мы старательно повторяли фигуры танца, то и дело сбиваясь с предложенного ритма. Вроде бы кто-то хихикнул сзади, пролетел шепоток, но на это было некогда обращать внимание — глаза мужчины вселяли в меня уверенность и постепенно сбоев происходило все меньше и меньше, а под конец и вообще не стало. Мой партнер улыбнулся, показывая ровный ряд зубов и поцеловал мне руку.

— Благодарю вас, госпожа Валерия, — звучный низкий голос не говорил, а как будто рокотал, перекрывая постепенно смолкающий гомон в зале, — мне было очень приятно ваше внимание. Позвольте, я провожу вас, — оттопырив локоть, он подождал, пока на него не ляжет рука, и пошел, не обращая внимания на окружающих гостей, которые расступались перед ним. — Пока я еще нахожусь здесь, мы можем постоять на балконе, там не так душно и можно не видеть никого, если этого не хочется. Выпьете со мной? — произнес он неожиданно грубовато.

— Выпью, только чтобы вино было не крепкое, — он нравился мне все больше и больше, — иначе могу потерять голову, а это будет лишний повод для сплетен.

— Я их не боюсь, да и моя жена настолько уверена во мне, что посмеется от души над любым предположением, — он ловко подхватил со столика по пути два бокала и вышел за мной на балкон. — Ваше вино, возьмите, я же привык к более простым и крепким напиткам…ваше здоровье!

— До дна? — я с изумлением посмотрела, как он лихо заглотил весь бокал. — Это…

— Ройма, — усмехнулся он, — никогда не пили настоящую ройму?

— Нет, не пила. Только вино.

— И не начинайте, это напиток не для женщин. Он помогает согреться холодными вечерами или в плохую погоду, но он не для вас.

— У меня на родине тоже есть такой напиток, его пьют, когда холодно на душе и вокруг, а еще когда мы вспоминаем тех, кто ушел от нас навсегда. Наливать надо в грубый стакан и сверху накрывать куском хлеба, оставляя это душе ушедшего. Наш напиток называется водка и он здорово обжигает все внутри, пока дойдет до желудка. Все, я допила свой бокал, осталось только пожелать вам удачи, — я перевернула бокал ножкой кверху и поставила на маленький столик в углу балкона. — Ставьте рядом свой, пусть удача не улетит от вас.

— Благодарю вас еще раз, — мужчина коротко поклонился и прислушался, — меня зовут…мои дела не терпят отлагательств. До свидания, госпожа Валерия.

— До свидания, — я помахала удаляющейся спине, но мужчина вдруг повернулся, остановившись в дверном проеме.

— А знаете, я совершенно уверен, что мы с вами еще встретимся, и это произойдет очень скоро. Я расскажу о вас жене…она будет очень рада познакомиться с вами и… — он широко улыбнулся и сквозь загрубевшие черты проглянули черты мальчишки, которым он когда-то был. — До встречи, госпожа Валерия!

Сидя вечером в гостиной, я бесцельно рисовала на дощечке, когда у меня за спиной встал Крайден. Два дня опять прошли в тягостном молчании, но я уже привыкла отвлекаться на книги и больше не делала попыток сближения. В настоящий момент я раздумывала над тем, где бы мне можно было приложить свои усилия, чтобы…ну да, эта мысль стала меня привлекать уже как несколько дней и я озаботилась ею всерьез. Речь шла о том, чтобы попроситься к тетушке Уте на постой и поискать себе какую-нибудь работу. Чем я тут могу заработать себе на жизнь, было пока неясно, но жизнь в доме у мага стала тяготить меня так, что хотелось взвыть от нее. Сперва к Уте…а потом все будет зависеть от заработанных денег. Мысли о возможном будущем постепенно оформлялись в осознанное решение, которое надо было принимать рано или поздно.

Крайден посмотрел на мой рисунок, молча забрал дощечку и стал ее рассматривать ближе. Рисунок был предельно простым — домик с дверью и двумя окнами, отличие в нем было одно — нарисован он был в аксонометрии, эта забава у меня осталась еще с института, где я люто ненавидела начерталку, зато очень хорошо делала разрезы в чертежах по деталям машин. Плоские предметы превращались в объемные и прекрасно развивали пространственное воображение.

Дощечка легла на стол, а Орвилл вышел из гостиной, не притворяя за собой дверь и очень скоро вернулся с небольшой пачкой бумаги.

— Лерия, — передо мной на стол легли четыре листа, на которых были изображены какие-то линии с непонятными значками, — посмотри, ты можешь скопировать эти листы?

— Чертежи? — я рассмотрела листы поближе. — Это что, план дома?

— Не совсем, — листы легли в другом порядке, — план этажа. Сможешь сделать четыре копии по каждому листу? Сколько понадобится для этого времени?

— Не знаю, надо попробовать. Много надписей, пояснений, размеров…это же размеры, — ткнула в многочисленные цифры. — Чем чертить надо, писАлом?

— Если сделаешь это за день, получишь за это два дита. Это тебя устроит?

Два дита — две больших серебряных монеты, двадцать дитов — один дер, один золотой. Мой долг Лиенвиру — пятьдесят деров, сколько я должна начертить, чтобы заработать эти монеты?