Гигант привел курсантов в скрытый в лесной чаще довольно крупный поселок или даже скорее партизанский лагерь. В стоящей на самом его краю круглой хижине, разделенной на две половины плетеной циновкой, они нашли Пашку. Хохлов сидел на полу, руки его были связаны за спиной, рот заклеен куском пластыря. Под левым глазом у курсанта красовался огромный фиолетовый фингал.

Голицын и Соколов решительно вскинули бластеры.

– И в кого же вы, месье, собираетесь стрелять? – раздался из-за перегородки голос – на этот раз на вполне приличном английском.

– В каждого, кто двинется! – бросил Иван. – Пашка, ты как? – шагнул он к Хохлову.

– О, звучит зловеще! – заверил голос. – У вас в руках мощное оружие, месье, очень мощное! Правда, не слишком дальнобойное…

– Ничего, вам хватит, – заверил Голицын, угрожающе поведя стволом.

– О, вне всякого сомнения, – не стал спорить их невидимый собеседник. – Стоит вам спустить курок, и в радиусе ста метров не останется никого, способного поднять мачете или дубинку. Но вот ведь незадача: второй ваш товарищ находится немного дальше. И стоит вам выстрелить, да что там выстрелить – просто сделать что-то такое, что не понравится мне или моим нервным друзьям, как он будет убит.

– Блеф! – отрезал Иван.

– Разумеется, никто не требует от вас принять что-то на веру, – заявил неизвестный за циновкой. – Сейчас вас проводят к тому несчастному индусу, и вы во всем убедитесь сами.

– Хорошо, но один из нас останется здесь, с Пашкой! – потребовал Голицын.

– Разумеется, нет. Поверьте, мы, грязные черномазые хуту, совсем не так глупы, как кажемся на первый взгляд. Вы пойдете вдвоем, а месье Павел останется в качестве гаранта вашего здравомыслия.

– Хорошо, – буркнул Иван, поняв, что хитрость не удалась. – Ведите нас!

До хижины, в которой держали Сварама Сингха, пришлось идти на противоположный конец поселка – добрых метров триста. Сикх лежал на полу связанный, глаза его были закрыты. Иван рванулся к товарищу, прислушался: тот дышал.

– Он спит, – послышался из-за циновки уже знакомый голос – оставалось только догадываться, как его обладателю удалось их опередить. – Вел себя слишком буйно, пришлось дать ему выпить отвар. О, абсолютно безвредный, вызывающий лишь глубокий, здоровый сон! К вечеру ваш друг проснется как ни в чем не бывало… Если вы будете вести себя благоразумно, конечно.

– Что вы от нас хотите? – спросил Глеб. Соколов первым понял, что ловушка захлопнулась: в любом случае в руках боевиков оставался кто-то из заложников.

– Помощи, месье. Всего лишь помощи.

– В чем помощи?

– А вот об этом мы с вами поговорим подробнее, когда вы снимите ваши шлемы, отстегнете бластеры и положите на пол браслеты.

– Мы не сделаем этого! – решительно заявил Голицын.

– Вы так ничего и не поняли, месье. Сделаете, разумеется. Иначе по крайней мере один из ваших друзей умрет, – произнесено это было без тени угрозы, так, словно речь шла о чем-то банальном, вроде насморка.

По прошествии нескольких минут бесплодных споров шлемы, «Шилки» и браслеты обоих курсантов перекочевали в угол между стеной хижины и плетеной перегородкой.

– Отлично, благодарю вас, месье, – удовлетворенно проговорил незнакомец. – Теперь мы, наконец, можем перейти к делу.

Циновка качнулась, и в комнату вошел…

– Поль?! – ахнул Иван.

– К вашим услугам, месье, – картинно поклонился «инструктор по гориллам».

– Кто это? – тихо спросил Голицына Глеб.

– Экскурсовод из национального парка, – пояснил Иван. – Что вы здесь делаете? – это уже предназначалось негру.

– В данный момент или вообще? – невозмутимо уточнил тот.

– В данный момент… И вообще…

– В данный момент – беседую с вами. А вообще… Вообще – это долгая история.

– По ходу, мы, кажется, не спешим, – заметил Голицын.

– О нет, времени в нашем распоряжении как раз не слишком много, – покачал головой Поль. – Но кое-что рассказать придется, так или иначе. Присаживайтесь, месье, – негр указал жестом в угол, противоположный тому, где была сложена их амуниция.

Иван и Глеб неуверенно опустились на пол.

– Постараюсь быть краток, – пообещал «инструктор по гориллам», ловко усаживаясь напротив курсантов. – Мы, хуту, живем на этой земле испокон веков. И испокон веков же находятся желающие землю эту у нас отобрать. Сначала это были коварные тутси, потом – белые из Европы. Все пытались нас поработить! И даже с провозглашением независимости мало что изменилось: да, белые ушли, но остались их местные прихвостни – тутси. В стране их ничтожное меньшинство – примерно один из десяти жителей – но и власть, и деньги – все у них! Вот вы, цивилизованные люди, как вы считаете – это справедливо?

– Постойте, – проговорил, нахмурившись, Глеб. – Если уж рассуждать о справедливости, то начать надо бы с того, что и хуту на этой земле – пришельцы. Аборигены здесь – пигмеи-тва…

– Лживые сказки, придуманные тутси и белыми для того, чтобы оправдать свое господство! – презрительно бросил Поль. – А будь даже и так: где они, эти пигмеи? За всю свою жизнь я не встречал их и десятка! А знаете, куда они делись?! Их истребили тутси! Так же, как они хотели бы истребить нас, хуту! Но это им, к счастью, оказалось не под силу. И теперь пришло время нашего реванша! Восточно-Африканская республика должна вновь, как это было сотни лет назад, стать страной хуту! Нового поколения тутси не должно родиться!

– Да вы просто дикий маньяк какой-то… – не сдержался Иван.

– Дикий маньяк? – ничуть не обиделся Поль. – Ошибаетесь, месье. Я вполне современно мыслящий человек, учился в Сорбонне, жил во Франции и в Бельгии, посещал США и Германию. И то, о чем я говорю, не безумные идейки, бродящие в головах отмороженных боевиков. Это историческая необходимость. Мы все – и я, и Мельхиор, – он кивнул в сторону двери, за которой остался великан-боевик, – и другие наши братья – всего лишь орудия. Это понимают все – и Президент нашей страны, кстати говоря, не исключение. Конечно, ему нужно сохранять лицо в глазах белых – иначе те могут заупрямиться и, чего доброго, перестанут давать деньги, но в душе он – настоящий хуту, и этим все сказано…

– Ладно, с вашей политической платформой нам все более-менее ясно, – оборвал Поля Иван. – Но мы-то тут при чем?

– Вы нам поможете, – без тени сомнения заявил негр.

– И не подума… – начал было Голицын, но Соколов его перебил:

– Как именно вы это себе представляете?

– Очень просто, – самодовольно улыбнулся выпускник Сорбонны. – Сейчас, благодаря этим хваленым миротворцам, мы связаны по рукам и ногам. Стоит нам собрать хоть сколько-нибудь боеспособный отряд, как появляется это их «летающее блюдце», и все идет насмарку. Но мы придумали, как обмануть наших врагов. Отряд к цели провезете вы. С вами будет всего один наш человек – Мельхиор – остальные поедут в кузове парализованные. Мы проверяли: на перемещение тел, подстреленных из ваших бластеров, система слежения миротворцев не реагирует. По прибытии на место вы приведете наших людей в чувство – нам известно, что вы это можете, а дальше – уже не ваша забота. Пока миротворцы опомнятся – все уже будет сделано.

– Что именно – сделано? – спросил Глеб, хотя наверняка, как и Иван, примерно представлял себе, что может иметь в виду их собеседник.

– В пяти километрах от Хабьяриманы находится так называемый лагерь беженцев, – охотно пояснил негр. – Больше половины тутси, еще оставшихся в стране, – там. Так вот, этот лагерь – позорное пятно на теле нашей страны. Мы сотрем его. Лагерь охраняет армия, но это для нас не проблема…

– Я не понял, вы что, всерьез считаете, что, зная о ваших планах, мы станем вам помогать? – не выдержал Голицын.

– А у вас нет другого выхода, – пожал плечами Поль. – Иначе вы все умрете, а мы все равно рано или поздно своего добьемся – уже без вас.

– Тогда убейте нас сразу, – развел руками Иван. – Что зря время терять?! – краем глаза он прикинул расстояние до «Шилка» в углу. Правда, сначала еще надо будет надеть браслет…