Поначалу меня посадили в клетку для задержанных, а потом перевели в одиночную камеру, где не было ни подушки, ни матраса. Потом пришел полицейский и приказал мне подышать в алкогольно-респираторную трубку. Я согласился. Полицейский, казалось, был чрезмерно обрадован моим желанием сотрудничать, поэтому я передумал и сказал, что не стану дышать в эту чертову трубку.

На следующий день мне предъявили обвинение в нападении на двух сотрудников полиции Лос-Анджелеса и в нанесении им побоев. Отец внес залог в 5 тысяч долларов. Тренер Обл помог мне найти адвоката. Одна из девчонок, затащивших меня на вечеринку, сказала районному прокурору, что я не бросался на полицейских и не бил их, а всего лишь вырывался из их рук и использовал против них их же собственную силу.

Обвинения были сняты, хоту отцу пришлось заплатить адвокату тысячу долларов. Отец не взял с меня денег, которые уплатил адвокату, но годы спустя я с лихвой расплатился с ним.

Тренер Обл был человеком жестким. Ему было около 40, и мне хотелось бы посмотреть, как он боролся в расцвете сил. Обл мог быть непредсказуемым и агрессивным, но я считал, что именно этим качества делали его таким хорошим борцом. Куда бы Обл ни шел, он носил с собой загубник на случай, если придется встрять в драку. Я обожал его, и у нас сложились отличные отношения.

Однажды тренер взял меня в полет на турнир в Сан-Франциско, тогда как остальные члены команды поехали туда на автобусе. Я был травмирован и не мог бороться, но тренер все равно хотел, чтобы я поехал с ним. Я отправился с ним в ресторан на обед, и он заметил свободное место на парковке прямо напротив ресторана. Мы находились в крайнем левом ряду, и перед свободным местом находилась другая машина, водитель которой собирался дать задний ход и занять место. Тренер преградил ему дорогу и въехал носом арендованной машины на место, схватил свой загубник и велел мне взяться за руль.

Тренер вышел из машины. Другой водитель сделал то же самое. Не думаю, что бедный малый ожидал того, что произошло затем. Не знаю, какими словами обменялись Обл и тот водитель, но тренер вставил в рот капу и двинул водителя по лицу, начал растирать свои ребра и навалился на него грудью. Двумя годами ранее тренер сломал себе два ребра и по какой-то причине всякий раз, когда ему приходилось применять физическую силу, он массировал эти два ребра, напирая на противника грудью. Все мы знали, что означает этот массаж, но тот водитель не знал этого.

Я припарковал машину, тот малый залез в свою и уехал, а тренер подошел ко мне.

«Подожди меня в том проезде у ресторана, – сказал мне Обл. – Если этот малый вернется, чтобы подраться со мной, мы подеремся в проезде. Может быть, отберу у него бумажник». Последнее предложение был шуткой. Но про драку в проулке было сказано всерьез.

Тренер здорово развеселил меня.

На том турнире в Сан-Франциско парень, заменивший меня, проиграл схватку, и тренер накричал на него в углу ковра. По всей вероятности, годом ранее между тем парнем и тренером возникли проблемы. И поражение стало последней каплей. В середине схватки Обл вытащил из кармана 20 долларов, сгреб борца, сунул ему деньги и сказал, что тот отчислен из команды. После чего я остался единственным борцом в моей весовой категории.

В начале сезона тренер поставил меня в категорию до 150 фунтов. Чтобы бороться в этой категории, мне надо было сбросить вес.

В старших классах я никогда не сбрасывал вес для того, чтобы бороться в категории ниже привычной. Я видел, как сгонял вес Дэйв и другие борцы, а потому знал, что это – худшее, что есть в нашем спорте. Но до тех пор, пока я не испытал это на собственной шкуре, я и не представлял, насколько мучительно сбрасывание веса.

Сгонка веса тяжела не только физически, но и психологически. Это подобно облаку, которое постоянно нависает над головой и не исчезает, не исчезает потому, что ты знаешь: к следующей схватке ты должен весить меньше. Сгонка веса – главная причина того, что ни один вид спорта не связан с такими физическими страданиями и психологическими требованиями, как борьба, особенно на высшем студенческом уровне. Я уверен, что есть только три группы людей, которые страдают больше борцов-студентов: неизлечимо больные, солдаты на передовой и ожидающие казни смертники в тюремных спецблоках.

Самым маленьким борцам приходится сгонять вес сильнее всего. Не в процентном отношении, а в абсолютном весе. Чем меньше борец, тем в большей мере сбрасывание веса становилось значительной частью его жизни. Я знал борцов, которые годами боролись в категории до 118 фунтов, а вне сезона весили невероятные 150 фунтов.

Если человек занимается борьбой и должен сильно сбросить вес, это может почти уничтожить спорт для него. Дэйва так злило то, что в Университете штата Оклахома от него требовали сбросить так много веса, что он ушел оттуда.

Существуют разные концепции сгонки веса. До того как я пошел в университет, я исходил из того, что интенсивные тренировки приведут вес моего тела к оптимальному. А потом я сбрасывал вес до любого, который был ниже оптимального.

Впрочем, тренер Обл верил в большое сбрасывание веса и считал, что было бы лучше, если бы я боролся в категории до 150 фунтов. Но я был таким тощим, что потеря веса до 150 фунтов означала почти полное обезвоживание организма, а обезвоживание снижает способность организма потреблять кислород и, кроме того, снижает силу.

После жалких выступлений в весовой категории до 150 фунтов мы поняли, что сгонка веса была ошибкой, и на следующий же день я был заявлен в категории до 158 фунтов. То был единственный и последний раз, когда я отдал управление моим весом тренеру. Хорошие борцы должны устранять ошибки, и той ошибки я больше никогда не повторю. На ковре борец одинок, а потому должен быть сам себе тренером.

Не поймите неправильно мои слова о тренере Обле. Он был отличным тренером и образцом для меня. Но сгонка веса до 150 фунтов была ошибкой. В том году я проиграл 8 схваток, и половину поражений я потерпел в категории до 150 фунтов.

Я закончил первый курс с результатом 18 побед и 8 поражений. На турнире конференции, который давал право на участие в турнире Национальной ассоциации студенческого спорта, я был заявлен третьим, но проиграл первый же поединок и более в турнире не участвовал.

Калифорнийский университет Лос-Анджелеса оказался совсем не тем волшебным местом, каким казался поначалу.

Между тренером Облом и Крисом Хорпелом произошло что-то, вызвавшее заметную напряженность их отношений. Команда раскололась на две группы, и борцы стали занимать стороны. Дэйв и я почувствовали, что увязли где-то посередине, поскольку нам обоим нравился тренер Обл, но в то же время мы дружили с Крисом.

Тренер Обл воплощал тип борца, которым я хотел стать, и я хотел стать таким, как Обл, когда стану взрослым. У меня есть поговорка, которой я следую долгие годы: «Дело не в том, что ты знаешь, дело в том, каков ты». Я уверен: больше, чем что-либо другое, победу борца определяет его личность. Какие бы качества ни делали тренера Обла победителем, я хотел, чтобы эти качества были и у меня.

С другой стороны, Крис начал помогать мне еще тогда, когда я учился в старшей школе, и его помощь отчасти была залогом моих успехов в борьбе. Он продолжал поддерживать меня и в университете.

Поскольку Дэйв не мог участвовать в турнирах, тот сезон он посвятил ежедневным тренировкам. Впервые мы тренировались вместе в середине сезона. Дэйв обходился со мной очень агрессивно. Я думал, что он пытается сломать мою уверенность в своих силах.

Уверенность в себе нарастает или исчезает каждый день. Я испытывал огромное напряжение, выступая на соревнованиях на первом курсе, и сбрасывание веса было для меня дополнительным бременем. Я считал, что Дэйв пытается воспользоваться моим душевным состоянием и построить свою уверенность на моих костях.

Когда я пожаловался на то, как Дэйв борется со мной, и начал уклоняться от борьбы с братом, Дэйв разозлился на меня и крикнул Крису, чтобы тот велел мне перестать тянуть время и уклоняться от схватки.