Далее: на референдумах о доверии Киеву незалежная будет постепенно разделена на два государства. Но это начнет происходить не ранее января-февраля двенадцатого года, когда все более-менее устаканится и границы разобщаемых миров Галиции и Малороссии обретут четкие очертания. Единственное условие Панночки, на которое пришлось пойти Денису Андреевичу, это особый статус Одессы. Примерно такой же как вольного города Гданьска до Второй мировой. Панночке очень нужен был порт, хотя бы один, она намертво вцепилась в Одессу, и не отступала, пока ее преференции не были удовлетворены. Особый статус Одессы обеспечивал определенное преимущество и Польше, ведь транзит грузов с южных направлений для нее тогда стал куда как выгоднее. Россия же получала возможность беспрепятственного захода туда Черноморского флота, уже единственного так именуемого в акватории. Так что Румынию ожидала новая встряска в борьбе за шельфовые месторождения вблизи острова Змеиный.

Главное, чего добился Денис Андреевич от украинского президента – это строгого соблюдения условий поставки энергоресурсов в Крым. Ведь вся инфраструктура полуострова изначально была завязана на Украину, и резать по живому не представлялось возможным. Лидеры Партии регионов, будущие правители Малороссии, околачивающиеся на переговорах постольку поскольку вопрос касался и их, обещали беспрепятственный и беспошлинный транзит грузов и пассажиров в Крым и согласились на размещение российской базы в Запорожье. Панночка долго цеплялась к этой базе, но была вынуждена компенсировать ее наличие незамедлительным вводом войск так называемого «миротворческого контингента», то есть польской армии, на свою территорию. Возможностей для маневра перед европейскими коллегами Панночка, тем самым, лишалась, но обретала надежный тыл. Резиденцией польских миротворцев была избрана Винница.

В Москву я вернулся в среду вечером, сразу, как закончились формальности. Дениса Андреевича же повезли в Питер, показывать достопримечательности, виденные им с младенчества, дарить подарок от тамошнего митрополита и самое главное, демонстрировать концерт группы «Скорпионз», как раз отправившейся в северную Венецию. Меня даже это не остановило в стремлении в первопрестольную. Ведь оттуда был сделан очень важный звонок. Валерия ждала моего возвращения.

А ранним утром четверга, когда мы только проснулись, и пили чай в постели, прошло сообщение, прервавшее любимый сериал любимой – штурм Симферополя, начатый еще двадцатого, сегодня завершился. Гарнизон сложил оружие. Война за Крым, продолжавшаяся пятнадцать дней, окончилась.

74.

Путь по шоссе даже на старом, скрипучем «Москвиче» не занял и четверти часа. Километры по пустому шоссе пролетели быстро, слившись в мелькание опустевших домов. Бахва сидел за рулем, уверенно правив старой легковушкой, когда они миновали мост через речушку, командир группы резко свернул, притормаживая. Здесь, на слиянии двух дорог, одной идущей по предгорьям, другой, сразу спускавшейся от Цхалтубо в долину, стали появляться редкие беженцы. И все куда-то спешили. Бахва остановил машину, давая возможность людям перейти дорогу, многие смотрели на их группу, на светловолосого богатыря и молча отводили взоры. Все движение их проходило в полной тиши, как будто им показывали кино с выключенным звуком. Важа поежился. Потянулся к Бахве, хотел что-то спросить, но тот вдавил педаль газа, Важа машинально откинулся на сиденье. Манана положила свою М-16 на колени так, чтобы Важа больше не вставал внезапно с места. Он это понял и, повернувшись в сторону окна, смотрел на проплывающий пейзаж далеких гор.

Город начался внезапно. Сразу за мостом появились дома, окруженные палисадами, затем городские новостройки, то есть возведенные сравнительно недавно, до войны. «Москвич» пропетлял меж ними, выехал было на берег Риони, и внезапно развернувшись, словно заблудившись, помчался по соседней улице обратно. Беженцы здесь еще встречались, но уже куда меньше, а вот на противоположной стороне реки, на набережной их двигались десятки и десятки. Все больше пешком, лишь немногие ехали на машинах. Казалось, город готовится к эвакуации.

Попетляв в тенистых улочках старого Кутаиси и выбравшись на границу с частным сектором, на небольшой холм, откуда, среди кустистых дерев виднелись развалины древнего храма Баграти, «Москвич» притормозил во дворе одного из старых зданий, коих много было в этом районе. Невысокое П-образное строение в два этажа с косой крышей, покрытой металлической кровлей, казалось, было выстроено еще века полтора назад, а ныне, вовсе заброшено, и только внимательный взгляд замечал в нем следы недавней постройки, умело вписанной в неприметный колорит соседних  зданий. Только стеклопакеты, матово блестевшие на солнце своей почти сантиметровой толщиной пуленепробиваемых стекол, да многочисленные антенны на крыше отчасти выбивали здание среди соседей.

Бахва открыл дверь и выскочил во двор дома, быстро оглядевшись. На въезде, как ни удивительно, никого не было, это зародило в нем нехорошие предчувствия. Он снова огляделся повнимательнее. В этот момент до его слуха донесся негромкий гудок. Кажется, с вокзала, находившегося на той стороне Риони, уходил поезд, прощаясь с городом. Словно бы навсегда.

– Слишком уж тихо, – произнес и Иван, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда себя деть. – Это и есть ваше место назначения? Долгонько ж мы сюда добирались.

– Отчасти и по твоей вине, – тут же заметил Важа, но смолк под взглядом Мананы. Она первой, опираясь на плечо Бахвы, подошла к двери, не центральной, нет, то была простая обманка, за дверью находилась кирпичная стена, Манана подошла к черному ходу. Нажала звонок. А потом удивленно дернула головой.

– Здесь открыто.

– Не может быть! – следом за ней подтянулись и остальные, убеждаясь в ее правоте. Бахва осторожно заглянул внутрь, на всякий случай держа карабин наготове. Произнес три слова пароля, заготовленных как раз на случай экстраординарный, вроде этого, но ему никто не ответил. Он резко распахнул дверь – все та же тишина – и нерешительно сошел по ступенькам вниз. Секунду или две до оставшихся во дворе доносились только его неуверенные шаги, а затем…

– Пост оставлен… – Бахва появился на пороге, взъерошенный, потерянный, не понимающий, что происходит. – Кажется тут никого нет.

Важа рванулся вниз, пробежал коридорчик, стал подниматься по лестнице. Да, и следующая железная дверь оказалась открытой, и там ее встретил лишь сквозняк. На посту ни души, кабинка оказалась оставленной, на полу валялись лишь клочья разорванной газеты. Он поднял их – газета была датирована девятнадцатым числом. Вчитался: заголовок под шапкой гласил: «Кутаиси под натиском мертвых». Важа взялся за красный телефон охраны. Он не отвечал, но Важа все равно произнес несколько фраз в трубку. Молчание было ответом.

– Здесь точно никого нет, – заметил Иван, помогая Манане добраться до места и конвоируемый Бахвой, внезапно решившим соблюсти субординацию. – Ваши эвакуировались, причем довольно спешно. Надо тут все осмотреть. У кого-нибудь есть предположения о передислокации?

– Абонент недоступен, – нервно произнесла Манана, вынув из внутреннего кармана куртки телефон. Она связалась еще с несколькими номерами, потом передала сотовый брату. Тот позвонил куда-то, покачал головой и набрал номер одного из кутаисских знакомых. И снова тишина.

– Действительно никого, – неохотно признал он. – Иван прав, надо осмотреть комнаты.

Они разделились, прошли по коридору в разные стороны, осторожно открывая каждую. Кабинеты не были закрыты, на этом этаже они никогда не запирались. Бахва внимательно заглядывал в каждый, но видел лишь пустые полки, да редкие книги, оставленные, чтобы не брать лишнюю тяжесть с собой. Все походило на то, что собирались в большой спешке, на полу валялись листы бумаги, чистые и заполненные: циркуляры, распоряжения, все, в основном, от высшего руководства, пришедшие по факсу из Тбилиси. О секретности никто не думал, не до того было.