– Что вы имеете в виду под слабостью? – спросил Корнеев.

– Слабость всех стран к разделу одной для всеобщего блага, – и президент снова заулыбался. – Не вам мне пересказывать все полторы тысячи лет подобных слабостей.

Генерал-полковник кивнул. Именно в тот день он понял, что войны за Крым не избежать никакими силами.

Тот разговор состоялся в мае. В Новороссийске, куда президент прибыл на учения Черноморского флота. Последней генеральной репетиции новой маленькой победоносной войны. Ведь это свежая традиция российских войск, заложенная прошлым президентом и успешно продолжаемая нынешним – выигрывать маленькие войны.

Почему-то Корнееву показалось, что президент хочет как можно дольше пробыть в городе. Он остался и на стрельбы, хотя в Москве его ждал премьер, и на показательное десантирование. И даже на праздничный салют, посвященный хорошей погоде и хорошо проведенным учениям. И еще долго разговаривал с ним, откладывая и откладывая свое возвращение. Словно сам Кремль тяготил его.

Корнеев перелистнул документ, добираясь до последней страницы. Короткий столбец с сухой утвержденной статистикой предстоящих боев.

«Всего военнослужащих, задействованных в операции – 55000 чел.

Бронетехники: танков, САУ и гаубиц – 430, БМП и БТР – 1210, установок типа «Град» – 70, ракетных комплексов – 20,

Авиации: включая бортовые вертолеты ГРКР «Москва» – 388 единиц,

Судов, в том числе вспомогательных – 71 единица».

Пустая строка. И далее:

«Допустимые потери:

Безвозвратными военнослужащих – 300 человек.

Безвозвратными добровольцев и волонтеров – 1200 человек.

Санитарными военнослужащих – 1300 человек.

Санитарными добровольцев и волонтеров – 4000 человек».

Следом стояла размашистая подпись президента и время проставления подписи. Он затушил сигарету и снова подумал, как же должно быть медлил президент, прежде чем поставить автограф под этой сухой сводкой.

9.

Всегда хорошо возвращаться домой, когда знаешь, что тебя там кто-то ждет. Тем более приятно вернуться после суматошного, нервного дня, задерганный, только приходящий в себя после нагоняя – и обнаружить, что твоя обычно холостяцкая квартира отнюдь не пуста. В прихожей выразительно на самом проходе, стоят знакомые туфли крокодиловой кожи с серебряной пряжкой. А на столе в гостиной, в полумраке ночника, в ведре стоит запотевшая бутылка брюта, бросая слабые отсветы на стену. А вокруг нее разложена закусь из ресторана на первом этаже.

А на диване сидит та, на приход которой ты не надеялся. Вообще не ожидал увидеть в ближайшие дни.

– Не ожидал, – шепнула она, едва я переступил порог гостиной. Я медленно стянул пиджак, успевший за сегодняшний день мне опротиветь, перемазанный грязью, пропитавшийся потом и запахами тлена. Надо переодеться, а этот «Дольче и Габбана»  отправится в помойку.

– Не ожидал, – прошептал в ответ я, бросая пиджак в коридор. – Как ты… откуда?

– Только приехала. Решила устроить сюрприз. Даже своих еще не оповестила. Ты первый.

Она подошла, обняла меня. И отстранилась.

– Ты грязный, – шутливо заметила моя возлюбленная. –  Я звонила тебе на работу, там сказали, ты в командировке. А твой мобильный не отвечал, абонент недоступен. Где ты был?

– Страшно сказать. В России.

– Шутишь?

– Серьезно. Шеф погнал в Ярославль, а потом за мою инициативу еще и дал нагоняй.

– Бедный, – она поцеловала в щеку. Я потянулся к ней. – Нет, сперва приведи себя в порядок. А то от тебя таким русским духом пахнет…

Я вздохнул как можно более убедительно.

– Все шуточки. А я сегодня за весь день даже не присел за свой стол. То Ярославль, то какой-то беспредел грузин в Абхазии, то совещание с Генштабом – приперлись лампасы в полном составе, ждал под дверью часа полтора. А потом этот нагоняй.

– Хорошего человека обидеть всякий может. Грузины разные, генералы…. Ладно, иди в душ, я тебя буду ждать.

Я думал, она зайдет ко мне, но все время пребывания в душевой слышал только песни Шаде. Музыка проникала под дверь и сливалась с шумом падающей воды. Зато, выбравшись в гостиную, немедленно попал  к ней в объятья. Она молчала, дожидаясь моего полного возвращения. Хотела не только видеть, но и слышать меня.

– Ты чертовски соблазнительна, – отзвучал последний аккорд. – Поставь, пожалуйста, какой-нибудь диск из моих.

Она охотно поднялась. Игриво покачивая бедрами, подошла к музыкальному центру.

– «Герой асфальта» подойдет? – я кивнул, она положила винил пластинки на круг и завозилась с тонармом. – Слушай, я уж забыла как это делается. Почему у тебя такой антиквариат собран?

– Это издание прошлого года. Если ты не в курсе, то сообщаю: есть специальный магазин на Петровке, где для гурманов продают пластинки. А слушать русский рок в формате МП3 это просто кощунство.

– Назад к природе, – улыбнулась она. И тут же добавила: – Садись за стол, все давно остыло.

– Надеюсь кроме нас с вами, – до ее слуха донеслось пение «Санта Лючия» Робертино Лоретти, она удивленно воззрилась на пластинку, я улыбнулся. Предвкушая.

– Странный этот русский рок, – бокалы сошлись, зазвенев глуховато. – За здоровье и долголетие, и, конечно, любовь.

Я присоединился к тосту. Робертино, бедняга, замолчал, убитый хлестко прозвучавшим выстрелом. И по прошествии нескольких секунд тишины началось. Поддержка басов была поднята до упора, так что посуда зазвенела, когда Холстинин и Дубинин ударили по гитарам, Удалов замолотил по барабанам, а Кипелов закричал:

«Твой флаг поднят вверх,

Идет жизнь без помех

Вперед!

Все взял, что хотел,

А то, что не успел,

Не в счет…».

Несколько минут мы просто молча слушали, затем она попросила сделать потише. Я взял пульт.

– Валерия, ты ничего не понимаешь в русском роке. В отличие от нашего президента. Жаль, что он ничего не понимает во мне.

Сидр ударил в голову, тихо так, неприметно. Не сразу сообразишь, что начал хмелеть. От шести-то процентов.

– А что он не понимает? – спросила она.

– Практически все. У меня была такая идея, такая…

Прибыв из Ярославля, я еще долго ждал, когда кабинет освободится. Сперва заседание Генштаба, едва не в полном составе прибывшего к Денису Андреевичу: из переговорной высыпалось  с два десятка лампасов разной ширины и цвета. Наконец, президент их выгнал. Всех, кроме министра обороны, он, плюс его зам – спец по Кавказу, ушли в кабинет еще на полчаса. Судя по беседе – я так и торчал у дверей – президент несколько раз звонил в Абхазию и получал неприятные сводки. Серьезные потери наших войск, более подробно я узнал позже, когда Денис Андреевич, наконец, выпроводил гостей окончательно, а я получил доступ в кабинет.

Мой доклад о ситуации на кладбищах Денис Андреевич выслушал вполуха, вероятно, Сергей опередил новыми подробностями. Заметил только, что положение серьезное, и пока народ безмолвствует, но это только до поры до времени. Немедленно я согласился:

– Даже если вы приказом закроете все кладбища до единого, шум будет, но мы сможем его компенсировать. По этому поводу я вам и звонил.

– То есть, вы мне сейчас хотите изложить ту идею, о которой так восторженно отзывались в дороге?