- Да-а... Порнографию для зоофилов писать не пробовал? - Не удержался Бормотун. - Ну, ладно, писателю виднее. А ничего, что персонажей опять три: купец, его жена и опричник?
- Назгул, а не опричник! - Поправил демон. - Идея замечательная! Так этим ельфям и надо! Ха-ха, жена хоббита! - Радовался коварный. - Берем дрова и идём к костру.
- Ага, а то всё без нас съедят! - Подтвердил вечно-голодный оборотень.
К костру Талик пришёл с целой березой, которую он просто выломал, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Его конь уже стоял на четырёх ногах. С конем опять не разобрался - откуда у него зубы? Но это успеется. Главное, чтобы публика преждевременно спать не отправилась.
Публика уважительно посмотрела на березу. А то! Демоническая мощь, это - страшно! Ободрав ветки и свалив дрова рядом с костром, Талик поинтересовался, как у них дела с ужином. Но поскольку "граф Зольников" был в их компании главным кормильцем, без него мешки не развязывали. Хорошо, что Силь уже вошел в роль верного оруженосца и обеспечил лошадей овсом. Выделив на общество окорок и по паре картофелин в мундире каждому, кроме эльфа с Баськой - эти сами справятся, будущий граф-бард занялся антуражем. Выбрав себе местечко повыше лужи, Талик пристроил седло на дерновую кочку, накрыл импровизированный трон попоной и привёл себя в порядок: прочесал пальцами ирокез, чтобы топорщился, протер рога и поправил гламурный ошейник. Взяв вместо посоха свой почти-двуручник в ножнах, он воссел на трон и задумался. Публика, конечно же, долго не вытерпела и задала ожидаемый вопрос: а что это уважаемый граф сидит далеко от костра и кушать не идёт?
Объяснять, что в такой замечательный тихий вечер дым с туманом очень удачно стелется у него под ногами, Талик не стал. Публике не обязательно знать о воздействии спецэффектов на психику. Он и так выглядел эффектней некуда - с его рогами и гребнем, да с учётом мускулатуры и огромного меча, Конан Варвар, чью позу Талик скопировал, был по сравнению с ним студентом ботанического факультета, а не варваром. Но по основной теме ответил:
- Да вот, думаю о пище духовной... Песни надоели, почитать нечего, театра нет... кино не предвидится. А в такой интеллигентной компании хотелось бы провести вечер культурно. - "Публика" согласно кивнула. Силь даже два раза. Ну, и Баська за компанию. Только остроухий конвоир нехорошо прищурился. Но Талик решил на него не отвлекаться, несмотря на то, что недавний шовинист и ретроград пристроился рядом с Силем, да еще и подкармливал его из своих запасов! - Но есть же поэзия! - Огорошил Талик аудиторию голосом ведущего научно-популярной программы. Бормотун постарался. - Я понимаю, что наши великие классики всем еще в школе надоели, а на здешней почве и вовсе не актуальны. Однако... - Последовала театральная пауза. - Можно, я полагаю, совместить прошлое с настоящим! То есть, из хорошо забытого старого сделать нечто остросовременное, злободневное! Взять хотя бы песнь о купце Калашникове... - Публика как ни старалась, но переменилась в лице. В лицах. Ельфов перекосило, как будто они ели не картошку, а лимоны с кожурой. Силь захлопал своими пушистыми ресницами, Баська тут же отложил куриную ножку, вытер руки и навострил уши - культурный, Наль хмуро-задумчиво кивнул, как бы дозволяя классику, но не в злободневном виде. - Я, конечно, не поэт, - нисколько не солгал Талик, - да и целиком наизусть всё не помню, - что опять было чистой правдой, - так что если не понравится, вы скажите... Но я рискну попробовать! - Осчастливил он ельфей, которые приготовились терпеть пытку "Песней о купце..." в качестве расплаты за ужин. - А чтобы никому не было обидно, пусть главным героем будет... хоббит. - Тёмные заинтересованно переглянулись, Баська ойкнул, Силь открыл рот от удивления, а Наль вздохнул так, как будто его приговорили к расстрелу через утопление. - Э-э... примерно вот так! - Завершил вступительную речь писатель Золотов, не давая публике очухаться и возразить:
- Не сияет на небе солнце красное,
Не любуются им тучки синие:
То за трапезой сидит во златом венце,
Сидит грозный Властелин темней Тёмного.
Позади его стоят нАзгулы,
Супротив его всё орки да гоблины,
И пирует Властелин от безделия, - бодро начал переделывать текст Талик.
В удовольствие своё и веселие. - Неожиданно явил поэтический талант Витольд.
-...Улыбаясь, Властелин повелел тогда
Вина сладкого эльфийского
Нацедить в свой золочёный ковш
И поднесть его своим нАзгулам.
И все пили, Властелина славили.
Лишь один из них, из нАзгулов,
Удалой боец,... - Талик замялся.
- Умом тронутый, - нелепо, но в ритм влез Бутончик.
- В золотом ковше не мочил усов...
- Потому как усов нет у нАзгулов, - вставил подробность Бормотун, вероятно, из магических соображений.
- И вообще они не комплектные,
Потому как есть - они мёртвые! - Пояснил он своё решение, чем почти загнал Талика в смысловой тупик. Зачем тогда этому некомплектному будет нужна светлая эльфийка!? Но пришлось продолжать:
- Опустил он в землю очи тёмные, - .... И откуда у назгула очи, если усов и ничего прочего уже нет!?
- Очи тёмные, вставные заморские. - Выкрутился Бормотун. Где-то внутри хлопнулся в обморок Бутончик, слишком буквально представив опускание вставных очей в землю.
- Опустил головушку на широку грудь,
А в груди его была дума крепкая. - Вот, "грудь", да еще и "дума" в ней! Талик никогда не понимал, откуда она там...
- Потому в груди, что безмозглый он! - Заполнил паузу маг с характерным поэтическим подвывом и передал слово писателю:
- Вот нахмурил Властелин брови чёрные
И навел на него очи зоркие,
Словно коршун взглянул с высоты небес
На младого ворона чернокрылого,
Да не поднял глаз молодой НазгУл. - (Пришедший в себя Бутончик предъявил всем картинку валяющихся на земле глазных протезов и сбил настрой).
- Вот об землю Властелин стукнул посохом, - Подхватил инициативу Витольд.
И железный пол на полчетверти
Он победитовым пробил оконечником -- Ввинтил демон техническую подробность.
- Вот промолвил Властелин слово грозное -- Продолжил Талик и опять замялся.
- Гей ты, верный наш слуга, удалой НазгУл, - Подсказал Бормотун, забыв переделать первое слово. Зато Силь решила всплакнуть: назгул-гей, лишенный тела, это же платонически-прекрасно!
Местами текст вообще переделки не требовал. Описание жены хоббита вышло, что надо. Правда, за счёт пропусков, возникали удивительные картины и новое осмысление текста:
- Молвит слово--соловей поет;
Горят щеки ее румяные,
Как заря на небе утречком;
Косы русые, золотистые,
В ленты яркие заплетенные,
По плечам бегут, извиваются,
С грудью белою цалуются. - На этом месте уже Талик впал в ступор, поняв, что опричник в оригинальном произведении описывал Ивану Грозному свою эротическую фантазию. Ну, надо же! Описание-то выходило совершенно голым, даже если учесть случайно пропущенную фату, которой закрывалась стыдливая дама.
- Во семье родилась она Тингола,-- Влез Бормотун с эльфийской принадлежностью героини. -
Прозывается она девой Лютиэн...
Сущности скооперировались, и дальше дело пошло как по маслу. Слушали все. И пусть, мнения слушателей разделились, но успех был на лицо. На некоторых лицах - особенно был. Силь беззвучно плакала, вцепившись в остроухого, Баська демонстрировал своё неприятие вольного обращения с классикой, нервно догладывая вторую по счёту курицу, зато оба тёмных, на которых и было рассчитано повествование, застыли как два суслика и ловили каждое слово. Даже рты открыли. Бормотун и впрямь работал. По крайней мере, раньше Талик никогда не замечал, чтобы его ирокез раскачивался в такт повествованию. Наверное, это и была энергия, а ирокез транслировал её как антенна. Слегка портил общую картину главный конвоир - он откровенно потешался над тем, что можно сотворить с оригиналом при определенной резвости мысли. Да, и правда, сюжет вытворял нечто такое, с подачи разных сущностей, что писатель Золотов пару раз мысленно извинился перед покойным Лермонтовым. И разок перед Толкином.
