Литмир - Электронная Библиотека

Он схватил булаву. Треск. Обломки летят в угол.

Затем, повернувшись к своим, медленно произносит:

— Конец… может, без меня вам будет легче уйти… Скажите всем, как продали нас… как погибла воля наша…

Он поднимает пистоль.

— Тятя! — дико вскрикивает Галя, бросаясь к отцу.

Поздно. Выстрел раздался. Булавин упал. Из левого виска льется кровь. Охранники стоят вокруг молча. Склонившись над трупом отца, рыдают дети.

Потом Галя поднимается. Смахнув рукавом кафтана слезы, подходит к двери:

— Пустите!..

Охранники переглядываются, не удерживают. Возможно, хоть ей удастся скрыться, избежать расправы. Михайла Голубятников открывает засовы.

Галя выбегает на улицу. Никишка выскакивает следом за сестрой. Кругом свистят пули. Несколько заговорщиков, заметив казачат, двинулись наперерез.

Галя, тяжело дыша, останавливается. Заговорщики настигают. Галя с ненавистью глядит на бородатые, потные, озлобленные лица станичников. В памяти молниеносно воскресает одна из бесед с отцом…

— Презренные, трусливые рабы! — восклицает Галя и выхватывает кинжал. — Смотрите, как умирает вольная казачка!..[32]

Удар в грудь силен и точен. Никита кидается к Гале, хватается за рукоять кинжала, может быть желая последовать примеру сестры, но его оттаскивают чьи-то жестокие руки и гонят куда-то пинками и нагайками…

В это время грохотнула пушка, снятая с черкасской стены по приказу Зерщикова. Ядро пробило одну из дверей атаманского дома. Толпа заговорщиков во главе с Тимофеем Соколовым и Карпом Казанкиным с ревом устремилась в пролом,

…Спустя два дня губернатор азовский доносил царю Петру:

«Сего июля седьмого числа писали в Троицкой к нам холопем твоим из Черкасского донские казаки, Илья Григорьев и все войско донское… А в отписке их написано, что пересоветовав-де они войском донским на острову у себя тайно, согласись с рыковскими и с верховыми казаками, и собрався воинским поведением с ружьем, пришли к куреню вора и изменника проклятого Кондрашки Булавина, чтоб его вора с единомышленниками поймать. И он вор, видя свою, погибель, в курене заперся со своими советниками. И они войском в курень из пушек и из ружья стреляли и всякими мерами многое число его вора доставали. И он проклятый из куреня двух их казаков убил до смерти. И видя он вор свою погибель из пистоли убил себя сам до смерти. А советников его проклятых всех переловили и посажали на цепи до твоего Великого Государя указу, и поставили крепкие караулы. А тело его проклятого они войском донским для уверения посылают в Азов к нам холопем твоим. И июля в восьмой день писал в Азов он же Илья с Войском Донским, и прислали вора Булавина мертвое тело. А по осмотру у того вора голова простреляна знатно из пистоли в левый висок, и от тела его смердит. И мы холопи твои велели у того воровского тела отсечь голову, и ту его воровскую голову велели лекарям до твоего Великого Государя указу хранить, а тело его за ногу повешено у рек Каланчи и Дону, где у присланных его воров был бой. Да по сказке донских казаков, которые его воровское тело привезли в Азов, что-де того вора Булавина брат да сын, да пущие его воровские заводчики, Сеньки Драного сын, да атаман Ивашка Гайкин, Мишка Голубятников, Кирюшка Курганов с товарищами пойманы и сидят в Черкасском на цепях».

Петр с войском сторожил шведов в Горках близ Могилева. Донесение азовского губернатора несказанно царя обрадовало. По случаю «окончания злого воровства донских казаков» во всех полках служили благодарственные молебны. Вечером царь устроил пир для ближних сановников и генералов. Меншиков спьяну начал кричать, что-де того вора Кондрашку он бы мог с двумя солдатскими батальонами осилить. Петр, не выносивший, бахвальства, дважды изволил огреть любимца палкой и сказал:

— Не пристало после драки кулаками махать и себя пустыми небылицами прославлять. Вор тот был зело силен и опасен!

Артиллерийский салют из восьмидесяти семи пушек прозвучал трижды. В неприятельском лагере строились догадки: что это за праздник у московитов? Никто при этом не предполагал, что столь пышное торжество вызвано известием о самоубийстве мятежного простого донского казака.

VII

Игнату Некрасову удалось собрать в Паньшином и в станице Голубых тысячу казаков, и он намеревался идти в Черкасск, когда получил неожиданную весть о самоубийстве Булавина.

Некрасов немедля едет в Царицын, предлагает атаману Ивану Павлову, соединив силы, наказать за измену низовых донских казаков. «И был у них круг, — доносил один из тайных соглядатаев— и в кругу Некрасов говорил, чтоб взять из Царицына артиллерию и всеми идти на Дон, а Ивашка говорил, чтоб артиллерии не давать, а с Царицына всем идти плавною по Волге на море. И в том великой у них был спор и подрались, голытьба вступилась за Ивашку Павлова и приезжих с Некрасовым многих били и пограбили».

Некрасов возвратился в свою станицу Голубых. А Через два дня войска, посланные астраханским губернатором, взяли Царицын, и атаман Павлов с бурлаками и голытьбой явился в Паньшин.

Атаманы помирились. И Зерщикову, которого домовитые избрали войсковым атаманом, отправили гневную отписку:

«Прислана к нам по Дону и по городкам ваша войсковая грамота, а в ней писано: убили-де мы войском Кондратия Булавина, а того не написано за какую вину и с войскового ли суда, и то знатно, что не войском и не с войскового договору. Да вы же будто учинили и посажали многих атаманов молодцов из верховых городков при нем бывших… и поковав посажали по погребам, и тесните неведомо за какие дела?

И мы, собранное войско из верховых многих городков, известно чиним, чтобы вам, Илья Григорьевич, учинить отповедь за какую вину вы убили Булавина и стариков его? Да вы же сами излюбили и выбрали его атаманом и тех стариков, а ныне вы же их посажали в цепях и по погребам! И если вы не изволите отповеди учинить о Булавине, за какую его вину убили, и тех стариков не отпустите… мы всеми реками и собранным войском будем немедленно к вам в Черкасской ради оговорки и подлинного розыску и за что вы без съезду рек так учинили? И у нас по рекам и по городкам на том положили, что идти к Черкасскому»…

На Зерщикова, однако, эта отписка никакого впечатления не произвела. Не обратил он внимания и на сообщение о том, что на Донце снова укрепляется в силах Никита Голый. Не до того было войсковому атаману. К Черкасску подходила карательная царская армия под начальством князя Долгорукого. Все помыслы Зерщикова сосредоточились на том, чтобы уберечь свою многогрешную голову. А воровская вольница теперь ничуть не страшила, пусть попробуют сюда сунуться!

26 июля Илья Григорьевич со всей старшиной и низовыми казаками, с войсковыми бунчуками и знаменами, выехал встречать вышнего командира.

Долгорукий поставил полки во фрунт. Казаки, далеко не доезжая, слезли с коней и, подойдя ближе, положили на землю знамена и легли сами в знак полной покорности.

Долгорукий велел им встать.

Зерщиков, поднявшись, произнес:

— Приносим всем Войском Донским вины свои великому государю и просим милости…

Долгорукий перебил:

— А в чем виновными себя являете?

Зерщиков, греша против истины, пояснил:

— Как вор Кондрашка пришел с голытьбой к Черкасскому и сидели мы в осаде от него, то казаки Рыковских станиц склонились к вору и черкасских соблазнили. А потом, как тот вор многих природных казаков побил и дома их разорил, мы ему со страху не противничали, а молчали…

Степан Ананьин за своих станичников заступился:

— Рыковские казаки хотя за вора Кондрашку вначале стояли, зато и заслуга их в убийстве вора есть… Ежели бы не рыковские, то черкасским жителям одним вора искоренить не по силам было.

Тимофей Соколов добавил:

— Сказать по правде, высокородный князь, не только рыковские, а все сплошь и черкасские казаки в том воровстве ровны. Ежели дело строго разыскивать — все кругом виноваты будут.

вернуться

32

Донской историк Е. П. Савельев описывает смерть Булавина и его дочери несколько иначе. Заговорщики ворвались в атаманский дом. Вместе с Булавиным была переодетая в казацкое платье его дочь Галя. Она вместе рубилась с отцом и, раненная, падая, вскричала:

— Отец, спасенья нет!

Потом, увидев, что отец взвел курок пистоли, вскочила, обнажила кинжал и проколола себе грудь, воскликнув, обращаясь к изменникам:

— Рабы, презренные и жалкие рабы! Смотрите, как умирает свободная казачка…

И упала мертвой на труп отца.

Следует, однако, заметить, что это описание основано Савельевым не на документах, а на предании. А их существует несколько. В другом, например, утверждается, что заколовшая себя женщина была не дочерью, а «полюбовницей» Булавина. В третьем говорится о том, будто Булавин находился в связи с женой своего брата Петра красавицей черкешенкой.

Об этих преданиях я писал в послесловии к своей трагедии «Кондрат Булавин» (Воронежское книгоиздательство, 1938 г.).

37
{"b":"247044","o":1}