– И для этого тебе нужно было уничтожить старый.

– Не уничтожить, а изменить! – прокричал он, пронзив меня полным боли и обиды взглядом. Сейчас эмпат был похож на избалованного ребенка, лишившегося любимой игрушки. Владыка сжал кулаки и, скорее всего, убил бы меня, если бы у него хватило на это сил. – Хватит меня осуждать! Что сделано, то сделано. Я не способен ничего изменить. Убирайся!

– Нет! – Меня потянуло к нему, несмотря на тот яд, которым было наполнено его сердце. – Неужели ты до сих пор не осознал, что натворил? – Тогда я не понимала, зачем все это говорила. Не знала, был ли смысл в моих словах. Эрот не хотел слышать меня, а я не хотела понимать его. Вот так мы и сидели друг против друга, в глазах каждого читались обида, непонимание, упрек, и каждый чувствовал, как та невидимая нить, которая связывала нас все эти месяцы, медленно тлеет и сгорает, не находя возможности преодолеть сжигающее все на своем пути пламя ненависти. – Я просто хочу понять тебя, понять, что тобой двигало.

Думала, он все‑таки ударит меня и пошлет вон, но вместо этого Владыка устало прикрыл глаза и начал говорить. Говорил он долго. А я боялась дышать, слушая до боли знакомый тихий голос. Эмпат рассказывал о своей жизни, о детских мечтах, о том, как стал Владыкой, как женился, а в скором времени потерял супругу, которая была одной из немногих, кого он любил.

– После ее смерти у меня осталась только Леста, – с грустью проговорил он. – Знаешь, ты чем‑то напоминаешь мне Лайиль.

– Чем же? – Я попыталась представить себе первую Владычицу Тэр ашт’ Сэйн.

– Взглядом. Как сейчас помню эти бездонные карие глаза. Как же я любил, когда они смотрели на меня с нежностью и теплотой. Хотя характеры у вас разные, – лукаво ухмыльнувшись, заметил он. – Не было в ней тех упрямства и непокорности, которые есть в тебе.

А еще сволочности, себялюбия и безграничного эгоизма.

– Как она умерла?

– Лайиль очень любила охотиться. Однажды, помню, в тот день выдалась чудесная погода, она вместе с друзьями отправилась в лес. Во время охоты ее лошадь понесла, и Лайиль упала, повредив позвоночник. К счастью, она не почувствовала боли, так как смерть наступила мгновенно.

– И после этого ты…

– После этого я решил посвятить жизнь сыну и своему народу. Тогда увлекся магией и древними обрядами, благодаря которым смог обрести силу. Я не хотел умирать. Хоть и чувствовал горечь утраты, желание жить оказалось сильнее.

Понятно. Эрот потерял супругу и решил заглушить боль завоеванием мира. Нехило. Лучше б увлекся чем‑нибудь более безобидным. Садоводством, например. Или коллекционированием редких видов оружия. Но его величество решили, что самый лучший способ унять боль – заставить страдать других. Нет, все‑таки какой же он псих!

– Наверное, я пойду. – Поднялась и в нерешительности замерла, не зная, то ли мне просто попрощаться, то ли сказать напоследок пару теплых слов. Почему‑то ненависти я больше не испытывала. Эрот ведь не виноват, что его душу призвали именно в это тело. Ну а за все остальные грехи он уже и так был наказан.

– Останься.

– Зачем? – Кажется, сегодня это самый популярный вопрос.

– Я ведь рассказал тебе о себе. Теперь твоя очередь. Как ты очутилась на Этаре? – Увидев недоумение на моем лице, он негромко рассмеялся. – Одиэн мне кое‑что рассказывал. Но даже и без его историй было понятно, что это не твой мир и ты здесь чужая.

Ну, спасибо на добром слове. А я только начала избавляться от комплексов и считать себя частичкой Этары. Пожав плечами и решив, что в комнате мне нечем будет заняться, так как уснуть все равно не удастся, начала говорить. Рассказывая о той ночи, когда повстречалась с илларами, почувствовала, как гнев охватывает душу.

– Нет, какие же они все‑таки! Наплели с три короба, а вдобавок еще и прочитали глупый стишок о том, что я, видите ли, должна найти ответы в своем сердце, понять себя, и тогда проклятие Владык будет разрушено, все заживут долго и счастливо. Идиотка! Не могла сразу понять, что все это бред!

– Стишок? – передразнил меня эмпат. – Не расскажешь?

Я зажмурилась и прочла по памяти строки пророчества.

– Насколько мне известно, иллары испокон веков обладали даром предсказывать будущее. Может, в этом они и не солгали.

– Ты прав, не солгали. Они нагло врали мне! Поняли, что перед ними стоит наивное существо, верящее в любые сказки, и нагло врали!

Решив, что говорить о бледнолицых – только зря нервы портить, я стала рассказывать эмпату о знакомстве с Дорриэном, и вдруг за спиной раздался тихий скрип.

Эрот застонал и, прикрыв глаза, прошептал:

– Все, уходи.

В темницу вошли двое эмпатов в темно‑зеленых мантиях. В руках одного из них был флакончик с маслом. Наверное, действительно следовало уйти и дать магам продолжить «лечить» Владыку, но что‑то во мне встрепенулось, не позволило сдвинуться с места и оставить эмпата один на один со своими мучителями.

Маги застыли, ожидая, когда же я исчезну. Поднявшись с колен и отряхнув юбку, я повернулась к ним.

– Давайте сюда. – Протянула руку, желая забрать флакончик. – Я сама сделаю… это.

Эмпаты переглянулись и неуверенно пробормотали:

– Не стоит беспокоиться, сударыня. Это наша обязанность.

– Значит, сегодня вы от нее освобождаетесь. – Я прищурилась и, усмехнувшись, спросила: – Или боитесь, переборщу с дозой?

– Нет, но…

– Послушайте! – Я постаралась взять себя в руки и не сорваться на ни в чем не повинных магов. Они ведь не виноваты, что в последние дни я вся на нервах и постоянно кричу на всех по поводу и без повода. – Мне еще нужно задать ему пару вопросов. Без свидетелей.

Я выхватила у зазевавшегося мага масло и подтолкнула того к выходу.

– Мы подождем.

– Не надо никого ждать! – огрызнулась я. – У нас сугубо личный разговор, так что давайте отсюда. Да поживее! Не травмируйте мою и без того травмированную психику.

Вытолкнув обалдевших магов за дверь, задвинула щеколду и глубоко вдохнула, стараясь прийти в себя. Да что со мной такое? Надо учиться держать себя в руках, иначе меня скоро сочтут опасной для общества и поместят в какое‑нибудь тихое местечко для душевнобольных, где я проведу остаток своих дней.

Прислушалась. Эмпаты постояли какое‑то время за дверью, видимо, решая, что же им делать – уйти или потребовать впустить их к узнику. Вскоре послышался звук удаляющихся шагов, и подземелье окутала тишина.

– Опять будешь меня целовать? – Похоже, эмпат решил поднять себе настроение, потому как все то время, которое я была с ним, только и делал, что улыбался. Правда, во взгляде затаилась грусть. Сейчас он со страхом ожидал продолжения пытки.

– Я все‑таки пойду, – пробормотала я и потянула на себя ручку.

– Нарин…

– Что? – Обернувшись, в последний раз глянула на проклятого Владыку.

– Спасибо, – прошептал он и, опустившись на кровать, закрыл глаза.

Мне так и не удалось уснуть. Не успела я вернуться к себе и вылить это чертово масло в горшок с цветами (надеюсь, они не завянут!), как в коридоре послышались оживленные голоса, и дверь распахнулась. Эдель! Я с радостным криком бросилась обнимать подругу.

– Слава богу, вы вернулись!

Принцесса с трудом оторвала меня от себя и ласково улыбнулась.

– А разве могло быть иначе? Мы нашли то, что искали. Сейчас маги изучают манускрипты д’Ора.

– А где звезда? Давайте мы сейчас быстренько спустимся к Эроту, маги прочтут нужные заклинания, и Дорриэн вернется! – Сознание того, что с минуты на минуту я увижу его, заставило меня задрожать в радостном волнении. – Как же он обрадуется, когда увидит нас…