— Отойди… — я стояла и просто смотрела на него. Я не чувствовала никаких эмоций. Не было ни злости, ни сожаления, ни страха, ни боли… Ничего. Но… видимо что-то все же было у меня во взгляде. Потому что он отошел, но добавил вслед…

— Саш, не теряй головы.

— Мне терять нечего… — сказав это, я открыла дверь и шагнула в комнату.

Приказав парням выйти, я осталась наедине с пацаном. Сев на свое место за столом, я просто смотрела на него… Ничего, не говорила, ничего не спрашивала, не била его, просто смотрела. Минут через пять он не выдержал:

— Что ты так на меня пялишься? — произнес он сквозь зубы, — Ждешь моего признания?! — ехидно усмехнувшись, милый мальчик сплевывает кровь на пол, — Ну, жди, жди… До второго пришествия ждать придется! Ты учти, я выйду. Сегодня же выйду… А вот у тебя, гражданин капитан, и звездочки полететь могут, — Сгоров поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, — Знаешь выражение "Бешеных собак пристреливают"? Так вот, тебе надо было меня пристрелить там, на хате, — он слегка наклонился ко мне, — Потому что я все равно тебя убью… Чтоб эта сучка поняла, что я не шучу! — хищно улыбнувшись, он откинулся на спинку стула.

— Хочешь меня убить? — я спокойно смотрю на него, — Действительно хочешь?! Ну, что ж… — встаю, подхожу к нему и расстегиваю наручники. После чего спокойно встаю перед ним, — Давай… — он удивленно смотрит на меня, — Что? Не врубаешься?! Ты же хотел меня убить, так давай, вперед! Задуши меня! Или можешь пырнуть меня ножницами, давай! Спекся?

— Нет, сука… — он спокойно сидит на стуле, потирая затекшие запястья, и издевательски смеется, глядя на меня, — Чтоб вы меня повязали за нападение на мента? Хрен тебе! Надо было раньше меня кончать…

— Ну, что ж… Ты сам выбрал, — грубо надеваю наручники обратно, поднимаю трубку телефона и набираю номер дежурного, — Петрович? Это Максимова. Скажи Михалычу, чтоб через пять минут «боливар» подогнал… Жду, — схватив его за руку, рывком поднимаю и вывожу из кабинета. В коридоре меня пытается остановить Лёха…

— Капитан, ты с ума сдурела?! Куда ты его тащишь?

— На машинке покатаемся…

— На какой машинке?! Саша! — вместо ответа, я молча вырываю у него из-за пояса свою «Беретту» и ухожу вниз, таща за собой Сгорова. Во дворе уже стоит ГАЗик, возле которого копошится наш водила, Михалыч.

— Здорово, капитан!

— Здоровей видали… — зашвырнув парня в «клетку», сажусь рядом с водилой, — Гони на Ленинградку, — сказав это, вынимаю пистолет…

— Макс, ты чего? — Михалыч в легком ступоре, но, увидев, как я вынимаю «магазин» и выщелкиваю патрон из ствола, убирая все это в карман куртки, он спокойно кивает и заводит мотор, — На Ленинградку, так на Ленинградку…

Ленинградское шоссе огибает наш город широкой петлей. Выехать на него можно практически с любой более-менее крупной автодороги и многие любят пользоваться ею для того, чтобы попасть из центра города, например, на Шабалина, которая располагается на самом юге. Именно этим путем мы и выехали сейчас на федеральную трассу… Михалыч прекрасно понимал, что мне необходимо. Крутя баранку, он уверенно направил машинку чуть в сторону, съезжая с шоссе. Остановился. Я огляделась — место выбрано удачно! От Ленинградки нас отделяет густой лесочек, перед нами — небольшой пустырь…

— То, что надо! — с улыбкой смотрю на водилу.

— Не в первой… — спокойно отвечает тот.

Выхожу из машины, убирая «пустой» пистолет в кобуру. Михалыч вываливается из кабины вслед за мной. Подходим к задней дверце. Я делаю знак рукой и он открывает «клетку»…

— Вылазь! — стараюсь говорить как можно небрежнее, — Выползай, давай… — подхватив высунувшегося пацана под руки, вытаскиваем из машины и ставим на снег перед собой. Михалыч деликатно отходит в сторону…

— А… А зачем мы сюда приехали? — мне кажется или в его голосе паника?! Не изменяясь в лице, также молча, вынимаю из кобуры пистолет и передергиваю затвор.

— Беги.

— Что?!

— "Бешеных собак пристреливают, не так ли?" — произношу спокойным тоном, — Беги…

— Зачем? — голос становится все более истеричным.

— Затем, что ты не колешься, а значит я не смогу тебя посадить. Но, т. к. такую мразь я и отпустить не могу, — я спокойным будничным тоном доводила до него информацию, — То мне остается только одно…

— И что это? — глаза с ужасом смотрят на меня.

— Беги! — мощно рявкнув, направляю ему в лицо ствол, — Попытка к бегству, мальчик… Имею полное право тебя завалить. Беги, гаденыш!!!

— Я не буду! — истерично орет, хватаясь обеими руками за ручку дверцы.

— А ну, отпусти ручку!

— Нет!

— Беги, тебе говорят!

— Нет!!!

— Михалыч, а ну… — вдвоем, мы битых десять минут пытались оторвать его от ручки. Какое там! Он как будто сросся с ней… За эти десять минут я почти сорвала голос, потому что не переставала бешено орать на него. Наконец-то мы отстали от него… Выругавшись, я стала ходить вокруг машины, изредка потрясая стволом и смачно матерясь, — Ну, все! С меня довольно… Извини, Михалыч. Придется опять тачку мыть!

— Да ладно… В первой, что ли?! — он потрясающе подыгрывал мне, — Хотя погоди, где-то у меня должна клееночка валяться…

— Помогите!!! — во всю глотку заорал окончательно выбитый из колеи парень.

— Не ори, сынок… — спокойно ответил наш водила, — Я так далеко нас завез, тебя здесь никто не услышит.

— Ну, где там твоя клеенка?! — когда из недр машины действительно показался кусок чего-то, отдаленно напоминающего полиэтилен, я мысленно рассмеялась: "Ведь это та дрянь, что он на землю стеллит, когда тачку ремонтирует!", — Отлично! — дождавшись, когда он накинет это нечто на «боливар», я приставила дуло к затылку парня. Сгорова трясло… — Вите привет передавай! — я взвела курок…

— Прячется от Сыромятина и Малахова, но спокойно позволяет засадить его в кутузку, зная, что… — я замолчала на полуслове.

— Эй… Ты чего? Саш?! — Рыдван удивленно смотрел на меня.

— Боже… какая же я… — я вскочила с кресла и стала мерить пятачок быстрыми шагами. Я не могла сама поверить в свою догадку, но понимала, что единственное логическое объяснение. Честно говоря, какая-то часть сознания не хотела принимать ее, но… — Он не собирался попадаться! И никого он не просил сдавать его, если что! — последнюю фразу я выплюнула сквозь зубы, с трудом сдерживая эмоции.

— Ничего не понял, — спокойно отозвался прокурор, — А кто его сдавал?!

— Кристина! — я рявкнула, ударила кулаком по стене и отвернулась к окну, — Тогда все сходится… — добавила я немного спокойнее, — Она специально сдала его нам, чтобы Сыромятину удобнее было до него добраться. Вот почему наш майор был так рад аресту Саблина! Это же в его юрисдикции… Теперь я не дам за жизнь Панаса и сломанного грошика.

— Она сдала отца специально?! С чего? Зачем?!

— Ненормальный Дима убивает Виктора, потом на той же волне ее мать, а она выводит нас на след Панаса. В тюряге с ним что-нибудь происходит и все. Гениально! Сыромятников не при чем — он не может отвечать за психическое здоровье внука, но, благодаря Любимову, его отмажут…

— А Кристина?!

— Дима уже пытался убить ее…

— Мне казалось, что он хотел пришить тебя?!

— Не удивлюсь, если он пришил бы обеих… Ни Кристины, как свидетеля, ни слишком догадливого опера.

— Почему она сделала это?! Не понимаю?

— Могу, опять-таки, только предположить…

— Ну?!

— Она встречалась с Виктором. Возможно, он рассказал ей все, что узнал о Саблине… Она далеко не дура, нет! — я хищно усмехнулась, сверкнув бровью, — Став случайным свидетелем убийства Александрова, она прекрасно поняла, что происходит… И вот тут-то мои мысли раздваиваются: либо она хотела таким образом отомстить ему за смерть Вити, либо она пыталась защитить мать. Возможно думала, что если Сыромятин доберется до Саблина, то им уже ничего не будет угрожать… — меня прервал звонок мобильного Рыдвана.