— Ты хочешь выглядеть жестче и сильнее, чем есть на самом деле…
— Возможно…
— И ты не закончила фразу… " Любой идиот может рискнуть своей жизнью, но только герой рискует своим сердцем." Ты боишься, но это не трусость. Просто страх перед собой, что поступишь неправильно. Это твоя совесть…
— Тин, я солидарна с Оскаром Уайльдом, сказавшим " Совесть и трусость, в сущности, одно и то же… «Совесть» — официальное название трусости, вот и все."
— Ты слишком категорична…
— Возможно. Я ответила на твой вопрос?
— Да… Я думаю, пока вполне достаточно, — она снова улыбнулась, — А что хочешь спросить ты?
— У тебя есть парень? — я удивилась своему вопросу, наверно сильнее, чем ему удивилась Тина. Ведь собиралась спросить совсем другое…
— Нет.
Удивительно, но ее простой ответ почему-то вызвал огромное чувство… облегчения?! Продолжая удивляться самой себе, вновь произношу совершеннейшую дурь: — Твоя очередь…
— Почему ты спросила?
— Про парня? — слабый кивок в знак согласия, — Понятия не имею…
— А у тебя?
— Место вакантно…
— Почему?
— Почему… хороший вопрос! — я задумалась. Почему-то на ум сразу пришла фраза из любимой книги, — Как у классика: " — Почему же вы отказываетесь? — Не хочу. — Вы не сочувствуете детям Германии? — Сочувствую. — Жалеете по полтиннику? — Нет. — Так почему же? — Не хочу."
Пока Кристина беззвучно смеялась, уткнувшись носом в подушку, я с улыбкой на губах вспоминала свой отъезд из Москвы…
* Давно уже пора признаться самой себе! Я не просто уезжала из Москвы домой. Я не просто возвращалась в любимый город. Я убегала… Убегала от себя. От своих чувств. От человека, умудрившегося их вызвать… Мне было больно, страшно, грустно, но я уехала. Принес ли мне облегчение этот отъезд? Вопрос что надо! Но теперь, после стольких лет, я уже могу найти в себе мужество ответить на него. Нет… Мне не стало легче… А началось все в тот день, когда я твердо решила, что не буду заниматься адвокатской практикой. Меня с отрочества привлекала профессия следователя, но, вакантных мест в прокуратуре без блата не дождешься, поэтому я пошла в убойный отдел РУВД. Именно там и произошла, как это принято говорить, «роковая» встреча… Коллектив в отделе был хороший, опера все со стажем — два старлея, капитан и, наш непосредственный начальник, майор Любимов. Одним из старлеев и был Алик… Вообще-то его звали Александр, но он упорно настаивал именно на этом обращении. Правда, когда в отделе появилась я, все споры и вопросы отпали сами собой, потому как я упорно откликалась только на Сашу! Он был всего на год-полтора старше меня, поэтому мы как-то сразу нашли общий язык. Да, и сам по себе парень был просто замечательный. К тому же не блондин! У меня на светловолосых и светлоглазых парней с детства аллергия… уж не знаю почему. Короче, увлеклась я не по-детски. Месяца через три нас в отделе иначе как "Санька и Санёк" и не звали, а еще через пару месяцев произошло то, что потом заставило меня, бросив все, сделать перевод на север и уехать из столицы, не сказав никому ни слова лишнего.
Мы решили встречать Новый Год у друзей, а когда вся компания стала выбирать у кого именно, все согласились, что проще и удобнее всего будет у Алика. На том и порешили… Вечером, 31-го, все потихоньку съезжались к нему на хату. Я задержалась из-за домашних хлопот и приехала последней, почти перед самым боем курантов. Влетев в комнату, где мне сразу же налили штрафную за год уходящий и, не успел коньяк сбежать по пищеводу вниз, как уже совали в руку бокал с шампанским. Сосчитав до двенадцати, проорав "Ура!" вместе со всеми и, наконец, выпив эту несчастную шипучку, я огляделась. Надо же было хотя бы понять, кто здесь присутствует. Пробегая глазами по общим знакомым, улыбаясь и кивая в ответ на приветствия, мой взгляд, наконец-то, добрался до дальнего угла комнаты… В кресле сидела фигура, окутанная полумраком. Я отчетливо видела изящную руку, теребящую бокал виски и глаза… Наверно, со стороны я выглядела смешно: застывшая на месте, с приоткрытым ртом, всматривающаяся в угол комнаты. Голос Алика помог мне выйти из ступора: "Тань, заканчивай дуться! Иди к нам…" Фигура порывисто допила свой виски, встала и быстрым шагом подошла к столу, дабы налить очередную порцию данного напитка. Плеснув сорокаградусной жидкости сразу на треть бокала, она кинула в нее пару кубиков льда и вернулась в кресло. Алик пожал плечами и, взяв меня за локоть, потащил к остальной компании, уже вовсю спорящую о чем-то. Я выдержала разговор на абсолютно не интересующую меня тему минут двадцать… после чего никем не замеченная вышла на балкон и закурила сигарету.
— Вижу, мой брат не очень много внимания уделяет своей девушке… — голос прозвучал столь неожиданно, что я вздрогнула, — Извините. Я не хотела пугать вас…
— Все нормально, просто вы неожиданно появились, — я немного нервно улыбнулась, — Так значит вы сестра Алика?
— Старшая сестра, все верно… — она протянула мне руку, — Татьяна.
— Александра, — я слегка пожала ее ладонь и, честно говоря, была немного удивлена ответным рукопожатием, — Но лучше Саша…
— Очень приятно, Саш… Зови меня Таня!
— Ладно, Таня…
Вот так и завязался первый разговор на какую-то тему… я даже не вспомню, о чем мы говорили! Просто было безумно интересно общаться с этой молодой женщиной. Мы очень долго проторчали на балконе — пока у меня не кончились сигареты и мы не поняли, что жутко замерзли. Зайдя обратно в комнату, мы обе попали под шквал вопросов типа "Где вы были?" и "Чем вы там занимались?" В тот вечер нам больше не удалось поговорить… Зато после новогодней ночи я все чаще стала ловить себя на том, что думаю о Тане, и мне это было чрезвычайно приятно. Потом Алик стал в шутку говорить, что я, похоже, окрутила его сестру, потому как она постоянно обо мне спрашивает. И я была рада слышать это… А потом мы с Аликом стали отдаляться друг от друга. Я все чаще думала о нем, как о друге и коллеге по работе, а не как о своем парне. Мы реже встречались вне отдела. Почти не созванивались. Каждый раз у меня находилась причина избегать его… Зато вот Татьяну я встречала везде и постоянно, как будто жизнь сама сталкивала нас. Возможно, так и было, но… я не могла признаться в очевидной вещи — я была влюблена. Когда я все же набралась смелости и призналась в этом в первую очередь себе, мне стало страшно… И это не смешно. Меня охватило чувство легкой, но неуходящей паники! Для меня это было в новинку — влюбленность в женщину… Я, конечно, никогда не была женоненавистницей. Наоборот, очень многие женщины вызывали у меня чувство трепета, восхищения, обожания… К таким, например, относится и моя учительница истории, как банально это не прозвучит. Но здесь было другое чувство. Если бы Танька была парнем, я бы, не задумываясь о последствиях, с головой нырнула бы в этот омут! Но… видимо воспитание, замешанное на кавказских принципах, давало о себе знать. В голове кружилась кавалькада мыслей — а что скажет мама? А что решит сестра? "Представляю, как рассердится папа…" Ей-богу! Чувствовала себя Малышом, которого поставят в угол за разбитую, кстати не им, люстру… В какой-то момент я поняла, что если не изменю чего-то, то сойду с ума, просто напросто! Я перестала отвечать на Танькины звонки, я не включала аську, я старалась свести все встречи с ней к минимуму… Теперь я более чем уверена, что тогда я сильно обидела ее. Потому что знаю — она чувствовала то же самое, это было видно по глазам. Кто-то называет это совестью… Я привыкла называть вещи своими именами. Я — струсила! Я — сбежала…
Я оформила перевод в Мурманский убойный отдел ГУВД, выдержала неслабый скандал со стороны мамы, сухо попрощалась с Аликом, выслушала последние наставления отца: "Хоть замуж когда соберешься — позвони что ли…", поцеловала на прощанье сестренку и уехала. Тане я не звонила… *
