Но тем не менее забыто далеко не все. В 1959 году в Атомиздате был выпущен маленький сборник "Советские ученые об опасности испытаний ядерного оружия" с предисловием И.В. Курчатова. Центральной статьей сборника стала статья А.Д. Сахарова "Радиоактивный углерод ядерных взрывов и непороговые биологические эффекты" (стр. 36-44) . Вопросы, поставленные в этой статье, имели принципиальное значение.
Повреждение генов при сильном облучении (в том числе и в районах взрывов ядерных устройств) для большинства ученых было очевидным. Но вот вопрос о тех вроде бы ничтожных следах расщепляющихся веществ, которые разносились по атмосфере и гидросфере Земли и которые лишь незначительно повышали фон радиации, оставался не просто открытым — многие ядерщики просто-напросто отрицали вредное влияние этих излучений. Известный физик Э. Теллер — отец американской водородной бомбы — даже цинично заявлял, что вред от испытаний "эквивалентен выкуриванию одной папиросы два раза в месяц" (стр. 124 книги Э. Теллера и А. Лэттера) .
Андрей Дмитриевич решил тщательно проанализировать этот вопрос. Его исследование требовало ясного осознания различных сторон воздействия излучений на живую материю — как на организмы в целом, так и на их наследственные структуры. Этот анализ камня на камне не оставил от легковесных выкладок Теллера и его последователей. Только учет нейтронного излучения с образованием радиоактивного длительно живущего изотопа углерода C14 дал совершенное ясное доказательство сильного повреждающего действия на наследственные структуры "остаточной радиации" и излучения в момент взрывов. Андрей Дмитриевич впервые дал строгий математический расчет нарушения наследственного аппарата клеток от нейтронного воздействия, рассмотрел разнообразные последствия от облучения. В краткой, почти тезисной форме он показал роль мутаций в появлении наследственных болезней, возможность увеличения раковых заболеваний и лейкемий от облучения, снижение иммунологической реактивности организмов, вред, наносимый человеку за счет увеличения изменчивости микробов и вирусов и связанной с этим периодически возникающей пандемии (вспышки) новых форм болезнетворных вирусов и бактерий. Именно эта широта рассмотрения биологических закономерностей в сочетании со строгим математическим расчетом доз и физическим анализом процесса повреждения генов при учете роста популяции людей на земле была уникальной и важнейшей частью работы Сахарова.
В то время еще не было открыто свойство живых клеток устранять часть поражений, восстанавливая, насколько можно, первичную генную структуру, способности "самоизлечиваться" или, как говорят биологи, репарировать свои гены, поэтому Андрей Дмитриевич не мог внести в свои расчеты поправки на репарацию, но и сегодня, с учетом этих коэффициентов, его расчеты полностью сохраняют силу.
Итак, ценность этого исследования А.Д. Сахарова заключалась в том, что он впервые строго объединил данные чисто физического излучения с разнообразными биологическими данными. Этот синтез привел к безупречно доказанному выводу о вреде испытаний ядерного оружия, того оружия, которое в значительной мере было его же собственным детищем.
Поднять руку на свое же изобретение, повести борьбу за его запрещение — это и был гуманизм на деле. Это была высокоморальная позиция истинно честного ученого, едва ли не самого преуспевающего среди советской научной элиты, трижды Героя Социалистического Труда Андрея Дмитриевича Сахарова.
Полемизируя с теми, кто, подобно Э. Теллеру и А. Лэттеру, считал, что "мутации (наследственные болезни) следует приветствовать как необходимую жертву биологическому прогрессу человеческого рода", Андрей Дмитриевич, выражая озабоченность будущим Земли, уже тогда, в противовес некоторым его коллегам, заявлял:
Неконтролируемые мутации мы склонны рассматривать как зло, как дополнительную к другим причинам гибель десятков и сотен тысяч людей в результате экспериментов с ядерным оружием…
Один из аргументов сторонников "безобидности" испытаний заключается в том, что космические лучи приводят к большим дозам облучения, чем дозы от испытаний. Но этот аргумент не отменяет того факта, что к уже имеющимся в мире страданиям и гибели людей дополнительно добавляются страдания и гибель сотен тысяч жертв, в том числе и в нейтральных странах, а также в будущих поколениях. Две мировые войны тоже добавили менее 10% к смертности в XX веке, но это не делает войны нормальным явлением.
Другой распространенный в литературе ряда стран аргумент сводится к тому, что прогресс цивилизации и развитие новой техники и во многих других случаях приводит к человеческим жертвам. Часто приводят пример с жертвами автомобилизма. Но аналогия здесь не точна и не правомерна. Автотранспорт улучшает условия жизни людей, а к несчастьям приводит лишь в отдельных случаях в результате небрежности конкретных людей, несущих за это уголовную ответственность. Несчастья же, вызываемые испытаниями, есть неизбежное следствие каждого взрыва. По мнению автора, единственная специфика в моральном аспекте данной проблемы — это полная безнаказанность преступления, поскольку в каждом конкретном случае гибели человека нельзя доказать, что причина лежит в радиации, а также в силу полной беззащитности потомков по отношению к нашим действиям.
Разобравшись в существе влияния излучений на наследственность, Андрей Дмитриевич смог отчетливо уяснить себе и вред лысенкоизма, препятствующего изучению генетических закономерностей. А уяснив это, он смело включился в борьбу с лысенкоизмом и лысенкоистами. Особенно это проявилось на выборах ближайших к Лысенко людей — Н.И. Нуждина и Г.В. Никольского[17] в академики АН СССР. Лысенко всеми силами стремился добиться их прохождения в академики, применяя все дозволенные и недозволенные приемы. Выборы проходили тайно и двухступенчато. Сначала кандидаты баллотировались по специализированным отделениям Академии — физики в физических отделениях, химики — в химических, биологи — в биологических. В отделении биологии Лысенко, используя "машину голосования", то есть насажденное им в течение десятилетий послушное большинство, довольно легко добился своего: его кандидаты были рекомендованы, и теперь уже общему собранию всех академиков оставалось лишь автоматически утвердить (также тайным голосованием) прошедших через первое сито кандидатов.
Как правило, камнем преткновения на выборах было голосование в отделении. Кто же лучше мог знать истинную цену ученого, как не его коллеги?
Но здесь получилось иначе. Мера ответственности за чистоту имени "действительный член Академии наук СССР" пала на плечи тех, кто имел на это большее моральное право.
И.Е. Тамм и А.Д. Сахаров включились в общую дискуссию на заседании Академии наук и сумели аргументированно и строго показать духовную и научную нищету лысенкоистов и убедить других членов Академии, что оба лысенковских кандидата не могут удовлетворять высоким критериям звания академика. Общее собрание забаллотировало и Нуждина, и Никольского.
В то время в биологических кругах Тамм и Сахаров стали легендарными фигурами. Они хорошо дополняли друг друга. Тамм тщательно готовился к своим выступлениям, обсуждая с рядом биологов важные моменты в характеристике лысенкоистов. Его страстная речь об антинаучности лысенкоистов дополнялась спокойными, но полными юмора высказываниями Сахарова.
Но на следующих выборах диктат стал более жестким. Н.Хрущев, покровительствовавший Лысенко, строго предупредил тогдашнего президента АН СССР М.В. Келдыша, что если Нуждин снова не будет выбран академиком, то он, Хрущев, отдаст распоряжение разогнать Академию наук.
Вопрос о Нуждине разбирался на заседании Политбюро ЦК партии, Нуждину было выделено специальное место (не надо забывать, что в СССР избрание в академики влечет за собой могучую финансовую поддержку в виде ежемесячного гонорара, права бесплатного пользования машиной, санаториями и т.д.), и Хрущев считал, что уж если ЦК утвердил кандидата, то Академия обязана этого кандидата избрать.
