Я ожидал, что снова придет это чувство невосполнимой утраты, которое мне уже дважды знакомо, но его не было.

Где-то близко к полуночи ноги сами привели меня к казино. Оно сияло, как извергающийся вулкан, бесконечно подъезжали и отъезжали самые разные машины - и обыкновенные, и понтовые до неприличия. До сих пор не понимаю зачем, но я вошел.

Никто меня не остановил. У входа официант дал мне тысячебаксовую фишку. Похоже, такие раздавали на удачу всем входящим. Довольно щедро.

Я огляделся, стараясь не зацикливаться на толпе, снующей вокруг нескончаемым водоворотом. Людей можно было отличить по напряженным лицам и фальшивым улыбкам: ах, как нам нравится купаться в бассейне с касатками! Мы получаем от этого бешеное удовольствие!

Также я заметил, что среди крупье нет ни одного человека. Оно и понятно - если нежить захочет смухлевать, то даже самый наметанный человеческий глаз этого в жизни не заметит. Одна из них заняла место за столом - ослепительная красавица, наверное, мексиканка, пышные черные волосы окутывали ее грозовым облаком.

- Добрый вечер, господа, - произнесла она приятным, хотя и слегка отрывистым голосом, - меня зовут Милагрос, я ваш крупье. Делайте, пожалуйста, ставки!

Внезапно кто-то оказался передо мной. Это был один из игрушек Перл. Он подал мне от нее записку. Перл просила зайти к ней на пару слов - странное желание, но мне было безразлично.

- Где твоя хозяйка? - спросил я.

Он указал на лестницу и пошел вперед, ловко лавируя между гостями, чтобы показывать мне дорогу.

У лестницы я вдруг затормозил. Толпа расступилась, и около мраморного фонтана я увидел Данте, он беседовал с какой-то невероятной красавицей, юной и хрупкой, с волосами оттенка серебра и такими же глазами. Я даже не узнал его сразу - где же тот свой в доску мальчик с плеером? В черном смокинге, волосы уложены назад, открывая безупречное лицо-маску без признаков возраста, а глаза при этом свете сияли как ограненный хрусталь - и все это отдавало силой, головокружительной и едва ли с чем сравнимой. Рядом с ним мелькнула гибкая фигура в черном обтягивающем платье, волна рыжих волос, взмах бледной руки, сверкнувшей бриллиантовым браслетом… на мгновение я весь натянулся, напрягая зрение, но она исчезла. И Данте исчез, смешавшись с толпой. Все в прошлом.

Мы поднялись на несколько этажей, и юноша оставил меня перед приоткрытой дверью. Я вошел, не стуча.

Перл сидела на подоконнике в пустой комнате. На ней было черное шелковое кимоно, разрисованное белыми иероглифами, делавшее ее похожей на гейшу. В руках она держала бокал с мартини.

- Почему же вы не со всеми? - спросил я вместо приветствия.

- А пошли они на х…

Она сузила и без того узкие глаза и глотнула из стакана.

- Вам плохо не будет?

- Ты обо мне не переживай, - сказала Перл и размозжила бокал об пол, - лучше подумай о своей любимой сестре. Вижу, поиски Изольды Златокудрой успехом не увенчались… Но таков Данте - он неохотно расстается с новыми игрушками. Иногда даже приходится ему в этом помогать.

- О чем вы говорите? - спросил я осторожно.

Перл рассмеялась.

- Молоденькие, хорошенькие, рыженькие… но это все проходит. Я знаю Данте - скоро она ему надоест, и он найдет другую. Ты не представляешь, скольких Пенелоп я пережила!

Мне стало страшно за Пенни - первое нормальное чувство, испытанное мной за последний день. Она, кажется, просто…

- Вы что, ревнуете? - спросил я тихо.

Она хмыкнула.

- Боже, мистер Бенедикт! Я занимаюсь делами, а Данте только стрижет купоны, и его устраивает такой расклад. Меня никто не заменит. Тем более какая-то смертная.

Во мне стала подниматься волна гнева, воспламеняющая, как вулканическая лава. Пусть. Все ж это лучше, чем ледяной мрак.

- Говорите, много было рыженьких? - произнес я медленно. - И скольких из них он сделал не-мертвыми?

Она застыла, словно налетела на невидимую стену.

- Что?..

- И у многих из них была татуировка в виде чертовой виноградной лозы? Ни у кого? А у вас она есть? Что-то подсказывает мне, что нет.

Она молчала, но остановиться я не мог:

- Ах простите, кажется, он вам не отчитался? Но все это наверняка означает, что Данте относится к Пенни по-особенному, и ему не понравится, если с ней что-то произойдет… Вы только и твердите, как много работаете, но ведь такой расклад удобен прежде всего вам самой! А теперь, когда Данте начал вникать в дела, вас это бесит! Вы просто забыли, что вам здесь по сути ничего не принадлежит.

Кажется, случайно я нашел ее самое больное место, но было поздно. Перл вдруг метнулась ко мне взрывной волной, швырнула об пол и наступила ногой на грудь. Ребра подались, но пока выдерживали.

- Нельзя… убивать людей, - прошептал я, задыхаясь. - Это… ваш закон, вы его создали…

Она склонилась к своему колену, усиливая нажим. Потом улыбнулась - красоту даже оскалом не испортишь, и сошла с меня.

- Ты прав.

Я поднялся, голова кружилась, ребра болели как раскаленные. Могло быть и хуже.

Перл достала сигарету и замерла в ожидании. Я поднес зажигалку, с трудом подавляя желание ткнуть ей в глаз. Она затянулась, и сразу больше половины сигареты пеплом посыпалась на паркет.

- Значит, у нас вечер откровений? - сказала она спокойным приятным голосом, словно и не было этой вспышки ярости. - Ладно, мистер Бенедикт, ты сам напросился. Да будет тебе известно, что в достижении цели Данте не особо разборчив в средствах. Это ведь он спонсировал проект “Солнцепоклонник”, я лично составляла смету. Изначально все это было обречено на провал, но в токийской группе проекта был один талантливый ученый, поэтому денег Данте дал. Но дело не в этом. Улавливаешь, Алекс? Данте прекрасно знал, что “Солнцепоклонник” накрылся еще лет двадцать назад. А спектакль со статейкой был целиком для твоей сестры. Игра в плохого и хорошего копа. После меня и Софии, таких страшных, Данте показался ей ангелом, и они очень быстро нашли общий язык.

Мне стало дурно. Бедная моя Пенни.

Перл смотрела на меня с полуулыбкой победителя.

- Какой же ты жалкий - как злой щенок, который грызет руку хозяина, радуется, что может причинить боль, и злится, что эта боль недостаточна. Смотри же, как кусают настоящие монстры, которым даже я в подметки не гожусь. Между прочим, в тот день, когда ты впервые встретился с Данте, твоя Пенни еще была живее всех живых! Не летала она ни в какую Австралию. Теперь ясно, для чего Данте понадобились эти три дня…

- Это неправда, - выдавил я, но она только махнула рукой, мол, к чему мне врать. Да я и сам верил.

- Можешь спросить у него сам, он наверняка уже дома. Никогда не посещает вечеринки больше чем на пару часов. Кстати, - продолжала Перл, - что-то я не вижу проявлений праведного гнева. Можно подумать, ты всю жизнь мечтал, чтобы твоя сестра стала не-мертвой.

- Пенни была смертельно больна. Данте ее спас!

Ужас, до чего тяжело мне дались эти слова.

- Что-что-что?

Она отбросила окурок и подошла ближе.

- Как ты сказал? “Смертельно больна”? Или “умирала”?

- А какая разница?

- Нет, - настаивала она, - ты вспомни точную формулировку. Как он сказал?

- Ну допустим “умирала”. А что?

И внезапно она начала смеяться. Отошла к подоконнику, оперлась о него руками, не в силах сдержать хохот, и чем дольше это продолжалось, тем хуже я себя чувствовал.

- О боже, - почти стонала она, - ну ты и идиот! Тебе следовало бы знать, что он имел в виду на самом деле!

Я открыл рот, чтобы предложить ей объяснить, но ее истерика вдруг прекратилась так же быстро, как началась.

- Кем бы она ни была, твоей малышке лучше, образно говоря, не загораживать мне свет. Иначе…

- Только тронь ее, и я тебя убью.